Последний император Китая. Пу И - Усов Виктор Николаевич - Страница 41

– Конечно, монархия. Никаких сомнений на этот счет быть не может.

– Если монархия, то поеду!» – воскликнул Пу И.

Тогда прошу, ваше величество, выехать как можно скорее и во что бы то ни стало до 16 числа прибыть в Маньчжурию. После приезда в Шэньян мы подробно обсудим все планы [85].

10 ноября 1931 г. Пу И бежал из Тяньцзиня, спрятавшись в багажнике гоночной машины. Шофер оказался не очень опытным, и когда гоночная машина выезжала из ворот Тихого сада, она врезалась в телеграфный столб, Пу И сильно ударился головой о крышку багажника, затем машина понеслась дальше, подпрыгивая на ухабах, ее сопровождала другая, в которой сидел Есида. Машина остановилась у условленного места у ресторана, Есида выйдя из своей машины, подошел и открыл багажник спортивной машины, где сидел Пу И, и помог ему выбраться оттуда. Они зашли в ресторан, где их уже ожидал японский офицер – капитан Магата. Он снабдил Пу И японской военной шинелью и фуражкой, в которую должен был быстро переодеться беглец.

Затем они в двух машинах – спортивной и японской военной – помчались по набережной реки Байхэ прямо в порт. Там их ждал небольшой пароходик с погашенными огнями «Хидзияма мару», который принадлежал транспортному отделу японского штаба. В виду перевозки «особого» груза на палубе были навалены мешки с песком и установлены стальные листы брони. На борту находилось около десятка японских солдат, на которых было возложена охрана императора. На этом пароходике была спрятана большая бочка с бензином, о которой Пу И ничего не знал, хотя сидел от нее в трех метрах. Предполагалось, что, если побег не удастся, и корабль начнут преследовать китайские войска, японские солдаты подожгут пароход. В полночь они добрались до устья реки Дагу, туда должно было по плану прийти японское торговое судно «Авадзи мару» и взять на борт императора. Наконец, утром 13 ноября пароход «Авадзи мару» с Пу И причалил в порту горда Инкоу провинции Ляонин. Такова история «похищения» Пу И японцами.

В Инкоу, сошедшего на берег Пу И, встречало несколько японцев. Среди них был некий Амакасу Масахико. Он был в Японии известен тем, что после землетрясения в Японии в 1923 г., когда, воспользовавшись паникой среди населения, японское военное ведомство совершило убийства многих прогрессивных деятелей и действия военных властей стали известны широкой общественности, власти вынуждены были под давлением общественного мнения в качестве козла отпущения привлечь капитана японской жандармерии Амакасу Масахико к суду. Военный трибунал приговорил его тогда к пожизненной каторге. Однако вскоре он был амнистирован и послан во Францию «учиться». Там он якобы изучал живопись и музыку. Через несколько лет этот «художник» вернулся Японию, и его сразу же направили работать по своей «профессии» – на службу в разведку Квантунской армии. И вот этот вежливый близорукий «художник» в очках с тонкой оправой встретил Пу И в порту. Императору было предложено сесть в ожидавший экипаж, который отвез его на железнодорожную станцию. Затем около часа беглец ехал в поезде, потом вновь в экипаже, наконец, он добрался до курортного района горячих источников Танганцзы. Пу И без широкой огласки поселили в самой лучшей комнате на втором этаже великолепно меблированного отеля в японском стиле «Дуйнуйгэ», принадлежавшего японской железнодорожной компании Южно-Маньчжурской железной дороги «Мантэцу», где обычно селились лишь японские офицеры, высшие служащие Южно-Маньчжурской железной дороги и высокопоставленные китайские сановники. Временно его не только не выпускали погулять на улицу, но даже запретили спускаться на первый этаж. «В то время я еще не знал, что японцы весьма обеспокоены сложившимся положением, – вспоминал Пу И. – На международной арене Япония оказалась в изоляции, а внутри страны еще не существовало единого мнения, какую форму правления избрать для новой колонии. В связи с этим Квантунская армия, конечно, не могла разрешить мне сразу выйти на сцену. Я только почувствовал, что японцы относятся ко мне уже не с таким уважением, как в Тяньцзине. Да и Каесисуми уже был не тот, что раньше. Так в ожидании неприятностей я провел целую неделю. Вдруг мне позвонил Итагаки и пригласил в Люйшунь (Порт-Артур –В.У.) » [86]. В тот же день вечером Пу И сел в поезд на Люйшунь и на следующее утро был в городе. Там он остановился на втором этаже известной в городе гостинице «Ямато». В это время жена Пу И Вань Жун также решила из Тяньцзиня перебраться в Люйшунь, но когда ей передали приказ японцев, запрещающий трогаться с места, она решив, что с Пу И что-то случилось, закатила грандиозную истерику, после чего ей разрешили выехать к мужу. Однако ей не разрешили жить в отеле «Ямато», и только когда через месяц руководство Квантунской армии переселило Пу И в частный дом, ей и двум сестрам императора разрешили поселиться вместе с ним.

В значительной изоляции Пу И прожил в Люйшуне три месяца. Его волновало то, что японцы до сего дня не определили, какой строй будет в новом государстве: монархический или республиканский. В это время он впал в мистику, часто обращаясь к китайской книжке «Искусство предвидеть будущее», привезенной из Тяньцзиня, гадал на монетах, ниспрашивая советы у духов.

9 февраля 1932 года, на второй день после дня рождения Пу И, пришло сообщение: Административный совет Северо-Востока принимает решение учредить в Маньчжурии республику.

18 февраля один из членов этого совета по указке японца Итагаки объявил о принятии решения о создании республики, вслед за этим была опубликована «Декларация независимости Маньчжурии и Монголии». В ней говорилось:

«Несколько месяцев пролетели как миг со дня возникновения инцидента на Северо-Востоке. Народ всегда стремился иметь над собой власть, как жаждущий утолить свою жажду. В настоящее время, в период крупных преобразований, стремление народа к возрождению становится особенно искренним. …Создан новый орган власти, состоящий из высших руководителей каждой провинции Особого района Восточных провинций и Монголии, с присвоением ему названия „Северо-Восточный Административный комитет“. О создании этого Комитета было оповещено повсеместно. Этим всякая связь с правительством Чжан Сюэляна была прервана, и Северо-Восточные провинции приобрели полную независимость.

Деспотическая власть уже уничтожена, кончено кровопролитие. Народ пережил времена тяжких испытаний, когда никто не был уверен в сохранении своей жизни. Но не обсохли еще слезы пережитых горьких страданий и не искоренены еще окончательно остатки сил узурпаторской власти, которая подобна когтям хищного зверя. Необходима полная ликвидация этих сил, чтобы предотвратить всякую возможность их воскрешения и распространения.

В священных книгах говорится: «Королева расточает милости, а король оберегает народ».

Создание власти, ставящей своей целью благое управление и стремящееся обеспечить спокойствие и благосостояние возродившемуся народу, и является первой задачей Административного Комитета» [87]. В заключительной части документа призывали всех соотечественников оказывать содействие и помощь Административному Комитету.

Когда эти новости дошли до императора, он был вне себя. «Всем сердцем возненавидел я Доихара и Итагаки, – вспоминал Пу И.– В тот день я, словно сумасшедший, бросив книгу „Искусство предвидеть будущее“ на ковер, метался по гостиной бывшего великого князя Су и курил одну папиросу за другой. Я вспомнил Тихий сад и вдруг подумал, что если не стану императором, то лучше бы мне просто жить спокойной жизнью человека, устранившегося от дел. Продав часть драгоценностей и картин, я мог бы выехать за границу и жить там в свое удовольствие» [88].

Затем Пу И решил высказать в письменной форме командованию Квантунской армии те мысли и доводы, которые возникли у него в голове, доказывающие необходимость сохранения наследственной императорской власти. И если японское военное командование не поддержит его, то сразу же вернуться в Тяньцзинь. Они сводились к 12 пунктам (четыре последних добавил один из его приближенных):