Отмеченный богами - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 22

Конечно, при других обстоятельствах он с наслаждением посвятил бы ей много часов, и предпочтительно в уединении. Он до сих пор мысленно представлял зеленый бархатный наряд, в котором видел её последний раз, и ласковую улыбку…

Но получить место наблюдателя в Совете было, пожалуй, труднее, чем право провести ночь с первой красавицей Зейдабара, и Дузон сделал свой выбор. Теперь он здесь, под знаменитым золоченым куполом, с шестнадцатью устремленными в небо окнами, а Леди Возуа как-нибудь переживет один вечер и без него.

Большинство его приятелей решили бы по-иному. Им было ровным счетом наплевать на Совет с его Сессиями, их не интересовали дела государства — всю эту скучищу они перекладывали на плечи богов или Императрицы.

Дузон же был преисполнен решимости избежать общей участи и не превратиться в ещё одного смазливого царедворца, транжирящего лучшие годы на сплетни и интриги, пытаясь добиться расположения девицы из семьи, занимающей более высокое, чем он, положение в придворной иерархии. Молодой человек хотел свершить нечто весомое, значительное, что наполнило бы его жизнь смыслом. Он стремился быть полезным, служить на благо Империи, дабы по возможности сделать счастливее всех, кто обитает под Сотней Лун. И сейчас Лорд Дузон надеялся услышать некое откровение, которое позволит ему помочь Совету делом.

Именно поэтому молодой человек отвоевывал себе право оказаться среди горстки наблюдателей, занимающих кресла в самой глубине зала.

Он не знал, о чем пойдет речь на Сессии, и не предполагал, что Лорд Горнир, Министр Провинций, представит Совету облаченного в парадные одежды матуанца с нафабренными усищами длиной не менее фута. Этот человек с востока вызывал у Дузона искреннее изумление. Ему даже показалось, будто члены Совета поражены не меньше, чем он. От молодого человека не ускользнуло, что Леди Далбиша — эта импозантная, внушительная старая карга, восседающая наполовину под солнцем, наполовину в тени слева от Принца, — положила на стол свою старинную резную трость, с которой никогда не расставалась. Обычно же она непрестанно поглаживала выточенную из слоновой кости рукоятку.

Дузону почудилось, будто до него доносится запах парфюма на усах матуанца — хотя, скорее всего, это был остаточный запах полировки крашеных стен Палаты.

Молодому человеку хотелось, чтобы Принц Гранзер быстрее приступил к делу, положив тем самым конец мучениям провинциала, не говоря уж о нетерпении самого Дузона. Лорду было ужасно любопытно, по какой причине стоит сейчас перед Советом усатый коротышка. Но вот формальные представления закончились, гарольд вернулся на свое место у дверей, и настало время приступить к делу.

Как будто подслушав мысли Дузона, Принц Гранзер не вставая утомленно произнес:

— Ну хорошо, расскажите нам, ради чего вы сюда пришли.

Матуанец уронил шляпу, тут же поднял её, изучил пол с таким видом, словно испугался, что повредил его, и перевел полный ужаса взгляд на Лорда Горнира.

— Я думал… полагал… что я здесь по приглашению Лорда Горнира, Ваше Высочество.

— Вы здесь по настоянию Лорда Горнира, — поправил его Принц. — Мне кажется, он хотел, чтобы вы сделали нам сообщение по какому-то вопросу.

Дузон заметил, что Леди Далбиша нахмурилась и потянулась к своей трости.

Матуанец посмотрел в сторону Лорда Горнира. Рот у него открылся, но никаких звуков не последовало.

В конце концов Лорд Горнир все же сподобился прийти на помощь своему подчиненному. До этого Министр Провинций сидел, откинувшись назад вместе со стулом, теперь же он со стуком вернулся в исходное положение и произнес:

— С позволения Совета я привел этого человека, имя которого правильно произнести я не в состоянии, — кажется, оно звучит Шин Тсай, — чтобы он подтвердил сообщения из Говии и Олнамии. Речь идет о тех донесениях, в достоверность которых большинство из вас отказывается поверить. Я не вправе упрекать вас за это недоверие, поскольку и сам немало сомневался до той поры, пока дело не приняло весьма серьезный оборот. Вам хорошо известно, что в течение последних трех лет на востоке происходят неприятные события. После десятилетий покоя в Матуа, Говии и Олнамии совершаются убийства и акты вандализма, имели место и другие проявления террора. Многие из вас считают, что это не более чем естественная реакция на молчание оракулов и вскоре подобные демарши должны исчезнуть сами собой. Однако я по размышленьи зрелом пришел к убеждению, что мы имеем дело с гораздо более опасными явлениями, и привел сюда этого достойного человека в надежде, что он сумеет убедить вас в моей правоте. Шин Тсай, будучи судьей и следователем по уголовным делам провинции Матуа, являлся свидетелем целой серии зверств, совершенных мятежниками-олнамцами. Уверен, он сможет ответить на все вопросы, которые вы соблаговолите ему задать.

— Есть ли вопросы к нашему гостю? — лениво шевельнув ладошкой, поинтересовался Принц Гранзер.

— Вы называете их мятежниками, Лорд Горнир? — тут же спросил Лорд Кадан, Комиссар Армии.

— Да, — ответил Горнир.

— А вы, как вас там, — продолжал Кадан, поднимаясь со своего места с обращенным к матуанцу лицом, — вы тоже считаете их мятежниками? Вы тоже полагаете, что они бросили серьезный вызов Империи, или считаете их обыкновенными бандитами и хулиганами?

— Меня зовут Хсин Цаи, милорд, — внес поправку матуанец. — И я считаю их мятежниками. Во главе мятежа стоят олнамцы…

Дузон обратил внимание, что матуанец произнес слово “олнамцы” так, как оно произносится на олнамском языке, — с ударением на первом слоге, в то время как по-домдарски в словах “олнамец”, “олнамский” ударение стоит на втором слоге.

— …и они поклялись навеки оторвать Олнамию от Домдара, — продолжал следователь по уголовным делам. — Они похвалялись, что готовы стереть с лица земли даже сам Зейдабар и освободить мир от тирании Домдара.

Лорд Кадан с кривой усмешкой наклонился вперед через стол. Золотая пряжка на его мантии, поймав солнечный луч из окна в куполе, засверкала бриллиантами.

— Вы видели Зейдабар, а они — нет, — заговорщицким тоном произнес Комиссар Армии. — Думаете, они способны его уничтожить?

— Я всего лишь пересказываю их бахвальные речи, милорд, — развел руки Хсин Цаи.

Дузон отметил, что матуанец уже обрел уверенность и говорит самостоятельно, выходя за рамки поставленного вопроса.

Большую роль в этом, конечно, сыграл тот факт, что допрашивает его не Принц Гранзер, а Лорд Кадан, — хоть он и командует всеми армиями под Сотней Лун, но родственником Императрицы не является. Дузон печально улыбнулся. Зная реальное положение дел, лично он предпочел бы беседовать с Принцем Гранзером, нежели с иными членами Совета.

— Меня интересует ваше мнение, судья, — с легким сарказмом произнес Кадан. Он выпрямился, и пряжка, снова попав в тень, погасла, да и сам Лорд словно растворился в этой тени. — Как вы полагаете, способны ли эти отщепенцы уничтожить Зейдабар?

Судья из Матуа не знал, что сказать, и Дузон ему сочувствовал. Никому не хочется сообщать начальникам горькую правду, а матуанцы к тому же славились своей доведенной почти до абсурда вежливостью. Но в то же время гость не желал лгать.

Дузон подумал, что другой человек счел бы молчание матуанца достаточно красноречивым ответом, но Лорд Кадан не сводил со своей жертвы глаз, ожидая внятного изложения собственной позиции.

Когда молчание стало явно неловким, маленький судья произнес:

— Не знаю, милорд. Вне всякого сомнения, крепость, подобная Зейдабару, может успешно противостоять обычным людям, но мятежники используют черную магию. Их предводитель, олнамский военачальник по имени Ребири Назакри, говорят, как никто в современном мире, искушен в черной магии. А может быть, даже он один такой на все времена. Откуда мне знать, на что способен этот могущественный колдун?

Лорд Кадан сел, взглянув на Верховного Жреца Апириса, а затем снова обратил взор на матуанца.

— И вы верите в черную магию?