Ночь Безумия - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 34

– Мы не знаем, долго ли сохранится новая магическая сила, – сказал Ханнер. – Возможно, если упирать на то, что она – вещь временная, они будут более терпимы. Маги прозорливы, и даже если те, кто обрел дар чародейства сейчас, останутся чародеями до конца жизни, это не то же самое, как если бы все взяли себе подмастерий и принялись обучать чародейству.

– Но ведь такое может случиться снова, – возразила Рудира. – То, что случилось вчера ночью, хочу я сказать. Насколько мы знаем, оно и может вполне случиться – сегодня или завтра.

– А про это не нужно им говорить, – заявила Альрис.

– Вы хотите, чтобы я отправился побеседовать с магистром Итинией? – спросил Ханнер.

– В этом нет нужды, – отозвался Фаран.

– Но... – начала Рудира.

Движением руки Фаран заставил ее замолчать.

– Я поговорю с Итинией сам, – сказал он.

– Подать вам плащ, милорд? – спросил Берн.

Фаран улыбнулся:

– Нет, Берн. Я не собираюсь выходить.

– Но... – начала было Мави. Ханнер шикнул на нее.

– То, что нужно, расположено на двух верхних этажах, дядя? – поинтересовался он.

Фаран быстро взглянул на него.

– А ты проницателен, мальчик. Если только не сунул туда нос...

– Я не был наверху, – сказал Ханнер. – Но что еще вы можете прятать за семью замками? Вы занимались там магией.

– Именно. – Фаран усмехнулся. – А если теперь я все равно – хоть и не по своей вине – изгой, и должен либо отказаться от титула, либо положить конец запрету Гильдии на занятие знати магией, нет смысла скрывать это и дальше. Если я воспользуюсь чарами для беседы с магистром, она поймет, что мы действительно такие же, как они все, а не простой сброд.

Ханнер не был уверен, что дядюшка в гневе продумал все до конца. То, что Фаран не только чародей, а еще и давно занимается запретной магией, делало его куда более опасным, чем правитель мог себе представить.

– Ничего не понимаю, – жалобно протянула Мави. – О чем вы все говорите?

– Объясняй ты, Ханнер. – Фаран уже шел к лестнице. – Мне пора заняться делом.

Ханнер вздохнул и пустился в объяснения.

–Мой дядя долгие годы интересовался магией, – начал он, – да и я, коли на то пошло, тоже – и, когда он был слишком занят делами города, я вместо него ведал всем, что связано с магами. Его очень раздражает, что Гильдия магов запретила всем, кто стоит у власти, будь то триумвир, монарх или наследственный сановник, учиться магии либо использовать ее в личных целях. Запреты порой выглядят капризами: к примеру, мы можем использовать чары в городских судах, чтобы распознать правду, но не можем – для наказания. Магистрат не может приговорить, скажем, убийцу к превращению в камень, а вора – к обращению в кота, каким бы справедливым подобный приговор ни казался. А наследный лорд может украсить свой особняк говорящей статуей или запереть шкатулку руной, потому что это улучшает то, чем он и без того владеет, но не может нанять волшебника, чтобы исцелить его от угрей, потому что это на пользу ему лично. Дядя Фаран вправе нанять провидца, чтобы выследить предателя, потому что это выгодно городу, но не для того, чтобы проследить за другими Азрадовыми советниками, потому что это послужит к его собственной политической выгоде. Правила очень сложны и иногда противоречат друг другу; каждый случай Гильдия рассматривает особо, и бывает, похоже, что все зависит от того, насколько неприятен оказался для магов проситель, а не от того, насколько законна его просьба.

– Кое-что из этого я знала, – сказала Мави. – Не все, конечно, я ведь не леди и не маг, но я знаю, что правитель не может приказать магам выполнять его прихоти.

– Да он ничего не может им приказать! Он должен платить им, как и любой другой, а они всегда могут отказаться от работы, даже если она не запрещена Гильдией.

– О!..

– Расскажи ей о смешении магии, – подсказала Альрис.

– Да, это тоже раздражает дядюшку. Гильдия настаивает, чтобы каждый ее член изучал только какой-то один вид магии. Ведьмам нельзя учиться волшебству, колдунам – умениям жреца и так далее. Гильдии не всегда удается проследить за тем, чтобы это исполнялось: я видел ведьм и волшебников, потихоньку практикующих чародейство, а демонологи и жрецы нередко прибегают к заклинаниям. Чаще всего, однако, этому правилу следуют – волшебники не вызывают демонов, а ведьмы не превращают людей в тритонов. – Ханнер вздохнул. – Порой я думаю, что они не позволяют знати быть кем-то еще просто потому, что считают политическую власть своего рода магией и не хотят допустить смешения ее видов.

– Никогда не думала, что учиться двум видам магии зараз запрещено правилами, – сказала Мави. – Я всегда считала, это просто слишком трудно.

– И это тоже, – согласился Ханнер. – Дядя Фаран не верит, но я говорил с несколькими дюжинами магов, так вот: большинство их слишком занято повышением собственного мастерства, чтобы еще учиться чужому. Поэтому Гильдия никогда особо и не следила за соблюдением данного правила: в этом просто нет нужды.

– Ну, ладно, – сказала Мави. – А какое все это имеет отношение к уходу лорда Фарана наверх?

Ханнер вздохнул.

– В этом доме четыре этажа. На двух первых Фаран развлекается с дамами, когда по каким-либо причинам не хочет вести их во дворец. Да и вообще развлекается и занимается чем угодно... может, встречается с тайной сектой ассасинов или еще что... не знаю. Берн присматривает за двумя нижними этажами, когда дядя Фаран в отлучке.

Берн, услыхав свое имя, быстро поклонился.

– Но два верхних этажа, – продолжал Ханнер, – всегда заперты. Берну туда хода нет. Женщинам Фарана – тоже. Никому, кроме самого дяди Фарана. Так что может быть у него такого, что он захотел бы держать в тайне? Он – лорд Фаран, главный советник правителя Этшара Пряностей, он волен заниматься чем угодно...

– ...кроме магии, – договорила Мави.

– Верно. Потому-то он и собрал разные потребные магам штучки, спрятал их наверху, а теперь собирается с помощью какой-то из них связаться с Гильдией и поговорить с ними про чародеев.

– Он говорил про какую-то Итинию.

– Это наш местный магистр. По крайней мере тот, о ком мы знаем.

– А кто такой магистр? – спросила Рудира. Ханнер начал уже уставать от объяснения того, что в его окружении знали с детства, но все же продолжил. В конце концов пусть даже кое-кто из этих людей и стал сейчас своего рода магом, но их никогда ничему не учили, значит, не будучи ни аристократами, ни магами по профессии, они и не могли всего знать.

– Все маги – члены Гильдии, – ответил он. – Если ты практикуешь магию, не вступив в Гильдию, тебя убьют, если нарушишь их правила – тоже. Правители Древнего Этшара даровали им право поступать так сотни, если не тысячи лет назад, и ныне никто не оспаривает этого. Большинство их – просто члены своего цеха, как большинство людей – просто граждане Этшара. Несколько магов становятся магистрами – мы не знаем, ни кто избирает их, ни как проходят выборы, и тот, кто откроет нам это, подпишет себе смертный приговор. У магистров в руках власть – насколько большая, нам неизвестно, возможно, именно они и заправляют всем, но ходят слухи, что есть еще кто-то выше их. Мы даже не знаем, равны ли все магистры между собой, не знаем, сколько их в городе, не знаем, кто они, – все это держится в секрете. Но имена нескольких нам известны, так что, если приходит нужда, мы можем обратиться за советом в Гильдию, а не начинать с низов. В Этшаре Пряностей выше других магистров стоит Итиния. (На самом деле мы можем только предполагать, что она стоит выше двух других.) Она живет в особняке на Нижней улице, близ Арены.

– Меньше чем в полумиле отсюда, – заметила Рудира.

– Знаю, – кивнул Ханнер. – Намного меньше. Именно поэтому я и предлагал отнести послание.

– Дядя Фаран предпочитает сделать все сам, – сказала Альрис. – Он обожает покрасоваться.

– Мне все это кажется опасным, – поежилась Мави. – Если там у него собраны магические предметы, и он отправит послание с их помощью, не будет ли это значить, что он нарушает их правила?