Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Киборг и чародеи - Уотт-Эванс Лоуренс - Страница 2


2
Изменить размер шрифта:

Считалось, что воспоминания о гражданской жизни, могущие помешать его эффективному функционированию — то есть, в сущности, все, что касалось его как самостоятельной личности, — стерты установками гипноза. Ему оставили лишь обезличенные знания о событиях или поведении отдельных людей или целых групп в тех областях, где это могло оказаться полезным. Его прошлая личность была уничтожена — но гипнотическую обработку проводили четырнадцать лет назад, через столько лет без подкрепления блок иногда отказывал, и ему кое-что вспоминалось.

Так, он вспомнил, что некогда носил самое обычное североамериканское имя, а абстрактно он и сам знал, что вырос на севере Америки, скорее даже на северо-востоке. Ему вспоминались улицы, школы, парки, несколько лет колледжа, но никаких имен, никаких лиц. Он не мог даже сказать, была ли у него семья.

Попытки вспомнить свое имя представляли собой забавное занятие. Блок был все еще слишком силен, чтобы позволить припомнить его более чем на несколько минут.

Однажды, несколько лет назад, киборга охватил иррациональный страх, что он может забыть свое имя навсегда. Это было вскоре после того, как он впервые вспомнил его. Ему отчего-то казалось, что настанет день, когда его имя будет иметь какое-то значение. Он даже записал его где-то — и с тех пор ни разу не взглянул на ту записку; до некоторой степени его успокаивало сознание, что имя зафиксировано на бумаге.

Это делало игру в воспоминания не столь бесполезной: когда имя медлило всплывать на поверхность, он успокаивал себя тем, что в любую минуту может откопать листок, на котором оно записано: он сунул бумажку с именем в одну из книг. Сознание этого помогало, и рано или поздно имя возвращалось к нему; за все это время он ни разу не пытался отыскать записку, точное местонахождение которой давно забыл.

Вспомнив свое имя, он тут же потерял к нему всякий интерес и, отвлекшись, тут же забыл его — легко, как обычно.

Сейчас Слант лежал на кушетке и всматривался в книжный шкаф, который еще до выхода на задание собственноручно закрепил у передней переборки и который казался таким чужеродным в обтекаемой рубке управления. Он был забит старыми переплетенными книгами, в основном романами с бумажными обложками и книгами по истории искусства. Поля их были испещрены заметками, которые он делал для самого себя, — и одна из них хранила его старое имя, каково бы оно ни было. Всю полученную при вербовке премию он истратил на обстановку корабля, и большая часть денег ушла на этот древний шкаф и старомодное печатное слово.

Он получал определенное удовольствие, держа в руках настоящую книгу, а само переворачивание оставляло ощущение полноты, совершенно не сравнимое с тем, что давал компьютер с его равномерно ползущими по экрану словами или беззвучной декламацией. А кроме того, оказалось: если хочется вернуться назад, проще перелистать страницы, чем тратить время на отыскивание того же места в компьютере.

А фотографии! Старые глянцевые фотографии в книгах по искусству гораздо привлекательнее, чем изображения, что составлял на экране компьютер. Его компьютер создавался для военных целей: пилотировать корабль, планировать маневры, определять положение объектов и выпускать по ним ракеты, анализировать виды оружия и сооружения врага. Но точность видео и голографического оборудования оставляла желать лучшего. Можно было, конечно, использовать прямой контроль, но это казалось Сланту неудобным, и он старался прибегать к нему как можно реже.

Таким образом, несмотря на постоянные шутки соотечественников над его пристрастием к чтению, он набил древний шкаф книгами, и тот следовал за ним повсюду, пока не оказался наконец на этом корабле. Каждую книгу он прочитал уже по крайней мере дважды, снова и снова рассматривая каждую фотографию.

Так же основательно он изучил всю библиотеку компьютера — и текстовую, и видео, — во всяком случае, он так считал, хотя не был в этом до конца уверен. Безусловно, он уже не раз вызывал каждое название, казавшееся хоть сколько-нибудь интересным. Пока компьютер пилотировал корабль, больше делать было нечего.

Сланту пришло в голову, что последние месяцы он все свое время проводит в рубке, на камбузе или в душе: может быть, поискать что-нибудь интересное в других отсеках? Или поменять дизайн рубки управления...

Он оглядел обтекаемую, яйцеобразную кабину, стены которой покрывал толстый ковер-хамелеон. И сам ковер, а с ним и стены, и пол, неуловимо перетекающие друг в друга, были сейчас цвета золотистого меда, и такими они оставались последние несколько недель. На ковер были приколоты три ярких нейлоновых гобелена, по одному с каждой стороны, а третий — прямо напротив книжного шкафа; цилиндрические светильники под разными углами выступали из стен, наполняя помещение мягким рассеянным светом. Меховой ковер, гобелены, шкаф и светильники — вот и вся комната, за исключением кушетки, на которой он сейчас лежал, и кабеля прямого контроля, вмонтированного в изголовье. Гм, может быть, стоило истратить деньги лучшим образом? Конечно, в задних отсеках корабля хранились и другие предметы обстановки. Там было несколько статуэток и небольших скульптур и целый набор занавесей всех цветов — от незатейливых занавесок из хлопка до портьер, созданных на основе кристаллических матриц, которые, колыхаясь, наигрывали странные мелодии.

Пожалуй, пришло время сменить обстановку, гобелены свое уже отслужили. На светильники можно поставить статуэтки, — где-то на борту должны быть гибкие диски, чтобы закрепить их на импровизированных пьедесталах.

Иной цвет, решил он, тоже будет приятной глазу переменой, и отдал мысленный приказ компьютеру. Тотчас же медовый ковер превратился в иссиня-черный. По контрасту с выступающими светильниками новая цветовая гамма оказалась тревожной, даже драматичной; на черном фоне остро вспыхнули гобелены — красный, голубой и золотой. Шкаф же, громоздкий и беспорядочно оклеенный открытками с видами несуществующих городов, был совсем уж нелеп в черном окружении и казался при этом подобранным на свалке. Может, для разнообразия приказать ковру стать белым?

Уже лучше. Светильники едва видимы, и, хотя книжный шкаф все еще выпадал из общей картины своей беспородностью, он не лез в глаза так назойливо.

Как обычно, игра с цветом пробудила в Сланте артистические наклонности. В колледже он изучал историю искусств, в основном потому, что эти семинары прекрасно укладывались в его расписание — деталь из прежней жизни, которую ему почему-то позволили помнить, — но его интерес к цвету, форме и композиции оказался неподдельным. Именно поэтому на корабль попали и книги, и какие-то художественные безделушки; он представлял себя (насколько ему удавалось вспомнить себя молодым) кем-то вроде искусствоведа, и наивно надеялся, что когда-нибудь, когда кончится война, он, покинув армию, на свободе займется неторопливым изучением попыток человечества создавать прекрасное.

А вместо этого он болтался в космосе, пробираясь через галактику, играя в саботажника и шпиона ради вымершей нации.

Впрочем, стоит ли жаловаться на выпавший ему жребий. Могло быть и хуже. Основной его задачей является оценка боевого потенциала планет, встреченных им на своем пути, всего, что может выпустить ракеты в сторону Древней Земли, и, если возможно, уничтожение этих устройств. Он должен пытаться заполучить любой новый вид оружия, с тем чтобы его корабль-компьютер продублировал трофей и затем переправил на Марс.

А это не такая скверная работа, если уж тебе приходится быть АРК.

Слант слышал, что на некоторых из тех, с кем он проходил подготовку, возложена миссия устрашения, — при этом разрушается все, что возможно, и убивается все живое.

Впрочем, подобное задание было б ему в любом случае не по силам. И еще он думал о тех, кто подобно ему, все еще бродит по вселенной, неспособные сдаться, и, содрогнувшись при одной только мысли об этом, решил, что все АРК, подготовленные для этой миссии, давно погибли. До некоторой степени он мог оправдать их действия — ведь они уничтожали орудия войны и, следовательно, хоть как-то способствовали миру. Но никаких оправданий их инструкциям — как можно больше хаоса и разрушений — не существовало.