Агнесса. Том 2 - Бекитт Лора - Страница 10

Из правого крыла дома, где были расположены спальни и детская, по лестнице спустились Агнесса и Орвил. Орвил, одетый в темный костюм, держал в руках резную трость и перчатки; шея и верхняя часть плеч Агнессы выступали из канвы кружев нежного утреннего одеяния, длинный подол которого волочился по коврам.

— Доброе утро, мисс, — сказал Орвил.

— Здравствуйте, сэр. Мэм! — девушка чуть присела. Голос у нее был низкий, глуховатый, глаза — серо-зеленые, не по возрасту взрослые.

— Вы хотите наняться няней? — спросила Агнесса. — Присядьте. Как вас зовут?

— Да. Спасибо. Меня зовут Френсин, миссис…

— Лемб, — подсказал Орвил. — У вас есть рекомендации?

Девушка слегка покраснела. Она выглядела скромной, но отнюдь не робкой и забитой; похоже, уже побывала в людях.

— У меня нет рекомендаций.

— Но вы прежде где-то служили?

— Да, сэр. Была служанкой у одной дамы. Но вот уволилась…— Она непроизвольно взялась за край поношенного коричневого жакета и стала его теребить. Агнесса глянула вниз: из-под длинной юбки девушки выглядывали носки разбитых грубых башмаков.

— Почему же вы не попросили ее написать письмо в новый дом? — спросил Орвил.

— Потому что прежняя хозяйка выгнала меня! — выпалила девушка. — И ничего мне не заплатила! — Румянец возмущения вспыхнул у нее на щеках и потух; испуганная своим порывом, она замолчала и как-то вся съежилась.

— Вот как!

— А что случилось? — мягко произнесла Агнесса; ей стало жалко просительницу, ведь когда-то она сама, вот так же волнуясь, искала работу, и люди тоже находили причины, чтобы ей отказать.

— Она нагрубила мне, а я ей ответила, — чуть поколебавшись, призналась девушка.

— Вы любите детей? — поинтересовался Орвил.

— Да, я люблю детей, — ответила Френсин и прибавила:— маленьких.

— Почему вы решили обратиться к нам, ведь мы не давали объявления?

— Я узнала, что у вас есть дети, но нет няни, и подумала, что вы, может быть, возьмете меня.

— По объявлениям вы обращались?

— Да, но моя хозяйка позаботилась о том, чтобы меня нигде не брали.

Она опустила голову, но через миг подняла: глаза ее горели.

Орвил и Агнесса переглянулись.

— Мы не слышали этой истории, — сказал Орвил. — И все-таки… как вы нашли нас, откуда узнали, что в нашем доме есть дети? Вам кто-то сказал?! Извините за допрос, но нам не все равно, кому доверить детей.

Френсин согласно кивнула.

— Одна дама сказала мне: «Иди к миссис Лемб, там-то для тебя наверняка место найдется!»

— Но сама отказала?

— Да.

— Интересные подробности, — заметил Орвил. Агнесса видела, как он помрачнел. — Все, я не могу больше задерживаться. Проводи меня до крыльца, дорогая.

Он надел перчатки.

Они вышли, оставив девушку в холле.

— Не думаю, что она нам подойдет, — сказал Орвил Агнессе. — Я бы предпочел няню пообразованнее и постарше. И потом эти сомнительные детали…

— А я бы наняла на пробу. Она, по-моему, хорошая девушка.

— Поспешные выводы. Хотя, кто знает. Может, женское чутье тебя не обманывает. Что ж, если хочешь, возьмем на пробу. Одну с ребенком не оставляй, ладно? Пусть пока помогает тебе. Так подавать объявление?

— Не надо пока.

Они простились. Агнесса стояла на широком крыльце и смотрела вслед мужу. Она подумала о том, что из всех ее знакомых только Орвил умеет одеваться с такой скромной элегантностью, только его манеры отличаются таким потрясающим сочетанием совершенства и простоты. Она улыбалась, а холодный ветер трепал подол ее платья и концы длинной шали, придерживаемой на груди. Она его любит!

Агнесса вернулась к Френсин.

— Оставляем вас на время, — объявила она. — Если подойдете, примем на постоянную работу.

Девушка впервые улыбнулась. Агнесса провела ее наверх, велела Полли приготовить комнату и одежду, объяснила Френсин ее обязанности. Родные девушки жили далеко, здесь она была одинока, и ей удобно было поселиться у новых хозяев.

А после Агнесса сидела с Джерри в качалке и опять улыбалась, думая о том, насколько она сейчас счастлива. Все прежние проблемы казались незначительными и мелкими, буря новых восторгов назревала в душе, она желала только любви, бесконечной любви и смеялась от счастья, потому что это у нее было. Любимый, семья, дети, дом… Да что там, ей верилось в этот миг, что и звезда упадет с неба — стоит только захотеть. Что нашло на нее вдруг, Агнесса не знала сама, но уверена была, свято уверена в том, что все трудности и несчастья, если и явятся теперь, то не иначе как в кошмарном ночном сне, а в настоящей жизни ее ждут только радость, счастье и свет.

ГЛАВА III

Серые травы шелестели в тумане, по бесцветному небу плыли темные клочья облаков. Тревожные сумерки северного края вобрали в себя остатки света, и оттого осенний холод казался еще нестерпимее; как-то до боли одиноко, мрачно было в пустом пространстве равнины; ни единого деревца, ни зверя, ни птицы, ни одного живого существа.

Вдруг послышался шорох, словно внезапно налетевший ветер с усилием перебирал упавшие наземь гниющие листья. Вскоре из тумана показались, как в бредовом сне, трое неизвестных — ужасного облика существа, отдаленно напоминающие людей; туманный воздух странно искажал линии их тел. Они были до уродливости худы, сквозь изодранную одежду проглядывали посиневшие тела, а землистый оттенок кожи на лицах в самом деле придавал им больше сходства с восставшими из могил мертвецами, чем с живыми людьми. Но одна из этих полутеней сжимала в руке револьвер.

Они почти не переговаривались между собой.

Один из беглецов казался моложе остальных, ему было лет восемнадцать, двум другим — лет на десять больше; впрочем, точно определить их возраст не взялся бы сейчас никто. Лицо того, что нес оружие, сохраняло оттенок сосредоточенности; похоже, он лучше всех знал свою цель, взгляд же второго рассеянно блуждал в пространстве равнины; пальцы ежеминутно сжимались в кулаки, он словно сгорал в судорожном желании задушить первого встречного, включая и своих спутников.

Самый молодой шел, спотыкаясь, часто отставал, и тогда двое других поворачивались и набрасывались на него в приступе бессильной злобы, заставляя идти.

Они бежали так уже много миль, тяжело дыша, изнемогая от усталости и страха, животного страха погони.

Впереди их ждал огромный овраг. Они скатились по его склону, проползли по дну и стали карабкаться наверх, до крови обдирая руки о торчащие там и сям сучья и острые камни. Выбравшись, отдышались и побрели дальше.

Вдруг самый молодой, который шел, спотыкаясь, как тростинка на ветру, упал и никак не мог подняться. Первый, с револьвером, подошел к нему, а второй остановился в отдалении, поджидая.

— Вставай, скотина! — в бешенстве закричал первый и несколько раз пнул ногой лежащего на земле, а тот, морщась от боли, проговорил:

— Я не могу идти дальше, оставьте меня.

— Ну, нет! Тебя схватят… потом нас… Вставай!

— Пристрели, — предложил второй.

Первый навел дуло на лежащего, а тот смотрел на своих спутников с ужасом и тоской, не в силах вымолвить ни слова.

Последовало еще несколько жестоких ударов.

— Да пристрели ты его! — повторил второй. По лицу его было видно: как бы сильно ему этого ни хотелось, сам он выстрелить в упор, да еще в безоружного и лежащего на земле, не решился бы. Но казнь чужими руками его вполне устраивала.

Первый, казалось, колебался.

— Патронов мало, всего четыре штуки, — сквозь зубы процедил он. В это время несчастный беглец приподнялся из последних сил и встал на ноги. Первый остервенело хлестнул его рукой по лицу.

— Еще раз упадешь — убью!

Они поплелись дальше.

— Да что за жизнь такая! — ни к кому не обращаясь, произнес второй. — Мне, если поймают, точно дадут пожизненное… А это уж крышка!

— Заткнись! — огрызнулся первый. — А меня схватят — повесят сразу! Хотя, черт с ним, лучше уж смерть! Или я сдохну где-нибудь в болоте, или пулю себе в лоб пущу, но не вернусь, не вернусь туда!