О Тех, Кто Всегда Рядом! (СИ) - Бондарь Дмитрий Владимирович - Страница 14

Вскорости выходим к лестнице. Она жмется к стене квадратной башни, поднимаясь куда-то ввысь угловатой спиралью, и мы оставляем здесь еще одного человека. Я опять не понимаю, зачем это делается, но командует Карел, а я ему пока верю. Как верят и остальные, безропотно принимая его распоряжения.

На третьем этаже в узкое стрельчатое окошко видна земля; пока мы шли, снаружи занялся день, но он темен и мрачен. Точно такой, как я уже говорил: дождь, тучи, холод.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Тихо! Смотри, — за руку дергает Карел.

Поворачиваю голову в длинную темную галерею, уходящую вдоль замковой стены и замираю от страха: в ней на длиной жерди головами вниз висит дюжина тех, кого мы называем Остроухими. И они без масок! Мне виден только ближайший.

Еще в детстве, балуясь с друзьями в лесу, я заметил, что практически невозможно разобрать черты лица человека, висящего вниз головой. Невозможно узнать его, без старательного вглядывания, даже если это тот, кого ты видишь каждое утро.

Поэтому я даже не пытаюсь разобрать особенности его физиономии, просто отмечаю, что кожа очень бледная, только что не светящаяся, волосы длинные и того оттенка, что практически неотличим от старческой седины. Брови, однако, темные. Уши действительно острые. Не так, чтобы это стало отталкивающим, но на человеческие они похожи только в нижней половине. Они слегка оттопырены и даже, кажется, во сне шевелятся, вслушиваясь в окружающие это существо шумы. Глаза закрыты. Руки Анку намертво вцепились в его же пояс, на котором болтаются какие-то незнакомого вида брелоки. Что-то вроде амулетов, разных цветов и размеров. На поясе же висит пристегнутая шнурком широкополая шляпа. А рядом с нею — та самая маска из мерцающего голубым цветом металла, знакомая мне по многим встречам с собратьями этого Анку. За его спиной до самого пола свисает угольно-черный плащ, похожий на собравшиеся складками крылья ночного нетопыря. То, что днем выглядит как строгий наряд, в рассветных сумерках становится олицетворением неосознанных кошмаров. Я вновь возвращаюсь к его лицу, и теперь мой взгляд замирает на синевато-серых в утренней мгле губах существа! Верхняя губа слегка приоткрыта и мне становятся видны его зубы. Длинный клык, в половину моего мизинца, притягивает взор получше бочонка с золотыми монетами, глаз отвести невозможно, словно передо мной самая красивая из земных женщин. Но я все-таки понимаю, что передо мной очень страшная тварь, способная сожрать меня не задумываясь ни на мгновение. Воплощенный ужас — вот что это такое! Если бы я не был настолько сильно испуган этой встречей, я бы непременно заорал, но страх, сковавший мои члены, меня же и спас.

Мы крадемся дальше, вдоль длинного ряда этих замерших во сне бестий, и былой уверенности в правильности совершаемого поступка у меня уже нет. Я почти не дышу, потому что грудь боится вдохнуть выдыхаемый тварями воздух — мало ли что может случиться? Передо мной проплывают перевернутые лица Анку, я стараюсь не смотреть на них, потому что воспоминаний о том, первом, которого я увидел без маски, мне хватит с избытком до конца моих, наверное, уже недолгих, дней. Ведь если нас застигнут на месте преступления — мне конец! Прощай тогда Марфа, дедова лавка, Симон и мечты о том, чтобы стать менялой. И я даже не знаю, ради чего это делаю! Да есть ли на самом деле сокровище, так легко обещанное мне Карелом? Теперь только я понимаю всю серьезность авантюры, в которую ввязался по собственной дурости. Шаги мои непроизвольно становятся все короче, и я всерьез подумываю о том, чтобы прямо сейчас повернуть назад. Одно лишь нежелание увидеть снова бледные рожи Тех, Кто Всегда Рядом, останавливает меня от необдуманного шага. Я стискиваю зубы и настойчиво твержу себе:

— Ты уже сделал одну глупость, бездумно поддавшись на уговоры и согласившись сюда лезть, не делай теперь вторую! Если Карел с Шеффером идут дальше, значит, все так и должно быть! Ведь не стали бы они с такими предосторожностями красться к собственной смерти? Чтобы ее получить, нет необходимости соблюдать тишину, напротив — сделай неосторожной движение, чуть громче выдохни воздух, и не останется никаких шансов выбраться отсюда живым.

Ловлю взглядом глаза обернувшегося приятеля и он подмигивает мне.

Следом оборачивается Шеффер и что-то в моем облике забавляет разбойника. Он растягивает рот в неприятной улыбке и шепчет:

— Бесовы альвы всегда по первости производят не самое доброе впечатление на тех, кто увидел их без разрешения. Встреть ты альва без маски и не спящего, влюбился бы в него навечно. Зубки-то они свои прячут пред людьми, да. Я слышал, что некоторые бродяги становились мужеложцами, только раз увидев поющего альва. Искали в других мужчинах ту красоту, что запомнилась им в этих тварях! Так что тебе повезло — теперь тебе это не грозит, ты ведь знаешь, какие они на самом деле, да?! — и он тоже подмигивает мне, а за спиной раздается приглушенный смешок его подручного.

Какие еще альвы? Анку они! Я вспоминаю, что Шеффер — иностранец и быстро соображаю, что, должно быть, в их стране Анку зовутся альвами. Но мне совершенно нет разницы, каким именем наречен этот клыкастый ужас — он страшен не именем. И опять эти сказки про любовь неземную к остроухим кровососам! Карел же объяснил, почему они носят маски — чтобы прежние знакомцы не узнали! Но, должно быть, объяснил он это только мне?

Пока я боялся, мы уже успели спуститься в следующее старое подземелье.

— Здесь разделяемся, — командует Карел. — Вам направо, потом еще раз направо и за решеткой увидите все, о чем мы договаривались. И вот еще что: кому-то лучше остаться здесь.

Шеффер смотрит на своего помощника, потом переводит взгляд на меня, чешет щетинистый подбородок своей грязной лапой, щурится и согласно кивает:

— Роби, сходи-ка, посмотри — есть там то, о чем говорил нам этот человек? А ты здесь пока постой, красавчик, и мальчишку своего придержи.

Человек в капюшоне неслышно скользит вправо, исчезает за поворотом, некоторое время ничего не происходит. С потолка где-то рядом падают редкие капли, негромкое эхо от них разлетается в стороны. Жутковато. И пахнет-воняет-смердит не сильным, но очень настойчивым запахом, вызывающим почему-то тошноту. Однажды я был на бойне, и там повсюду текла кровь из висящих обезглавленных туш, вонь стояла такая же. Все вместе производит гнетущее давление на разум и, кажется, будто сердце остановилось — настолько поглотили меня необъяснимый страх и ожидание неминуемой страшной смерти.

Когда из-за угла появляется нечто темное, мы хоть и ждем его, но все равно в испуге шарахаемся прочь и жмемся к стенам — так велик в нас страх перед неотвратимыми Анку.

— Все здесь, — из темноты доносится свистящий шепот. — Пошли, Шеффер!

— Иди сюда, Роби, — отлипает от стены разбойник. — Здесь постоишь, пока я с замками разберусь. Дальше как договаривались? — обращается он сразу к Карелу.

Здесь мы расстаемся, и Роби остается на перекрестке, а я плетусь вслед за Карелом. Слегка дрожат колени и я чувствую, как по спине бежит тонкая холодная капля пота, оставляющая за собой противную дорожку, к которой липнет рубаха.

— Карел, что ты им пообещал? — Мне и в самом деле так любопытно, что нет никаких сил терпеть неизвестность. И еще я очень рассчитываю, что интересный разговор поможет мне справиться со сковавшим меня страхом.

Приятель на мгновение останавливается, цыкает на меня и замечает:

— Ты бы не трясся так, Одон? Зубы повыскакивают. — Он резко смотрит вперед, потом оборачивается: — Конечно, деньги. Беда в том, что все здешние деньги имеют специальные метки, и не дай тебе Святые Духи расплатиться такой монетой с мытарем. Для любого, кто не Анку, конец будет быстрым и бесславным. Но они этого не знают, потому что не у многих достанет храбрости украсть здешние деньги.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Он делает еще два шага вперед, но я придерживаю его:

— А что с ними не так?

Карел раздраженно выдыхает и нетерпеливо шепчет:

— Давай закончим наше дело? А потом я тебе все расскажу, хорошо?