О Тех, Кто Всегда Рядом! (СИ) - Бондарь Дмитрий Владимирович - Страница 11

Если не врет мне Карел про серебро, то зачем бы ему врать про золото?

— А почему бы тебе самому не выкопать свое богатство, да не нанять подходящих людишек? — спрашиваю осторожно.

Он снова поворачивает рукоять, белый клинок исчезает в ней, Карел отставляет свою саблю в сторону и поворачивается ко мне:

— Мне до Болотной Плеши в моем нынешнем состоянии — без денег и знакомых — добираться две-три седьмицы. Потом столько же обратно, я просто боюсь, что Клиодны уже не будет здесь, пока я буду готовиться. Подумай и вот о чем: вскоре праздник Сейны. Через четыре дня…

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Весь город упьется до зеленых гномов! Все будут болеть, а мы прокрадемся в замок! — Но внезапная догадка останавливает мой порыв: — Подожди-ка! А разве Анку пьют вино? Что-то ничего подобного я не слыхал.

Карел открыто улыбается, будто увидел во мне одного из Святых Духов:

— Нет, конечно! Зачем бы им пить вино? Они только кровь пьют. Нам будет достаточно, если стража будет навеселе. Пойдем под утро, когда все уже угомонятся. Чтобы с первыми лучами солнца быть на месте.

Я задумываюсь, потому что никогда прежде мне не приходилось лазить в чужие дома, если не считать чужим домом сеновал зеленщика, на котором у меня с Марфой едва не… ну вы понимаете.

— Боязно, Карел. Я ведь никогда ничего подобного не делал.

— Никто никогда ничего подобного не делал, — отметает мои страхи приятель. — Это не значит, что этого сделать нельзя! Если даже тебя поймают, назовешься несовершеннолетним, прикинешься дурачком, которого заставили угрозами пойти на преступление. Побольше слез и соплей — и если сразу не прибьют, то могут и простить. Но вообще-то я даже не собираюсь попадаться. Вот послушай, какой у меня сложился план…

Он путано и сбивчиво рассказывает что-то о масках, о помощниках, о нерадивой страже, но меня мучает лишь одна мысль и я говорю ему:

— Карел, скажи мне, а если бы меня не было — как бы ты стал мстить Этим? На что рассчитывал?

— На смерть, — просто отвечает он. — Я бы дождался, когда Клиодна поедет по городу, прыгнул бы на нее сверху — чтобы только один раз серебром ударить, да и все. Здесь бы меня и сожрали. Ну, может, прихватил бы с собой еще парочку свитских ее, но только все одно такой прыжок можно сделать один раз без расчета на спасение. А с тобой у меня есть неплохой шанс в живых остаться, да еще кого-нибудь из Сидов достать!

К утру я соглашаюсь принять участие в навязанном мне приключении. Очень уж хочется посмотреть — как издыхают Анку. Будь я постарше — я бы уже орал на весь квартал, что в дом прокрался бунтовщик, вор и изменник, но молодость часто заставляет совершать ошибки, о которых жалеешь потом вплоть до совершения следующей, еще более трагичной и бестолковой.

Глава 3

В которой делаются такие открытия, о которых даже в страшных сказках упоминать не принято, но с которыми весь мир живет постоянно

Три дня уходят на подготовку. Мне все время боязно, меня прямо-таки колотит от страха, но сильнее любых ужасных ожиданий — любопытство, сгубившее не одного дурака.

Я успеваю смотаться в деревню — за дедовым горшком, вернуться обратно и даже дать нагоняй расслабившемуся Симону. Думает, что если деда нет, то можно мне на шею садиться? Пусть так о ком-нибудь другом думает! Проверил торговые записи — за такую же неделю прошлого года было продано в четыре раза больше! Чем, как не нерадивостью можно объяснить такой провал? Пригрозил лентяю скорым расчетом, если дела так и дальше идти будут. Вроде подействовало, но не знаю, насколько хватит моего внушения: дед, бывало, для пущей убедительности дубиной его охаживал пару раз в год. Вот тогда он становился послушный и работящий. Ничто так не стимулирует человека к хорошим поступкам как ласковое слово и тяжелая суковатая палка. Симон хоть и сильно постарше меня будет, но такой тощий да плюгавый, что поколотить его я смогу и без посторонней помощи. Только вот боком бы мне это не вышло.

Решаю, что как только мы с моим новым приятелем управимся с нашим дельцем — так устрою хорошенькую проверку: товар, деньги, проверю пересортицу.

Карел все это время живет у меня и пытается затащить в кровать Герду. Та вроде бы и не против, но ей не нравится, что объявившийся кавалер не располагает постоянным доходом, достатком и сколько-нибудь прозрачным будущим — носит его по миру как перекати-поле. Но зато когда открывает рот… никак не угнаться усатым стражникам за его плавно катящейся речью с необычным акцентом — Герда тает! Ровно до тех пор, пока Карел не пытается перейти от слов к делу и здесь его руки наталкиваются на каменное упрямство красотки.

На третью ночь Карел пропадает, и я сижу в своей комнате и тщательно обсасываю все последствия его исчезновения. Мне кажется, что вот-вот случится нечто непоправимое, необратимое и кошмарное, но едва я собираюсь заснуть, как в дверь вваливается пьяненький приятель и хвастается добытым рисунком внутренних покоев замка:

— Смотри-ка, Одон! Если мы все сделаем правильно, — бормочет он, — то уже завтра все закончится!

Я раскатываю по столу шуршащий рулон телячьей шкуры, на которой кто-то начертал линии, рассыпал в изобилии непонятные значки и пометил некоторые места стрелками и крестиками, но понятнее от этого рисунок не стал: вот нарисовано как двое прислужников тащат на тарелке здоровенного зажаренного кабана — не понять на кухню несут или в трапезную; вот красавица расчесывает волосы пред зеркалом, и в зеркале не отражается, но, может быть, просто лень было рисовальщику изображать еще и отражение; еще есть два маленьких стражника — они сторожат какую-то дверь, и их кольчуги выписаны подробно. В общем все написано и нарисовано так, что если бы я захотел придумать какой-нибудь совершенный способ заблудиться в переходах замка, то я бы не смог сотворить этого лучше, чем уже сделал неведомый мне рисовальщик.

— Ты в самом деле думаешь, что этими каракулями можно пользоваться? — спрашиваю Карела, но вместо ответа слышу сонное почмокивание.

Только к полудню он продирает свои заспанные зенки и громко требует воды.

— А лучше — вина! — в его голосе нет раскаяния, только показное самодовольство и я начинаю сомневаться — тому ли человеку я доверил свою никчемную шкурку?

— Ты где бродил всю ночь? — все-таки задаю крутящийся на языке вопрос. — Я уже извелся весь! Думал, тебя прибрали…

— Т-с-с-с, — он прижимает указательный палец к губам и страшно вращает глазами. — Потише!

— Да брось! — отмахиваюсь я, — Кто здесь будет нас подслушивать?!

— Не знаю, — отвечает Карел. — Просто голова раскалывается, поэтому лучше не шуми, если не хочешь, чтобы я все здесь забрызгал мозгами.

И потом, понукаемый моими вопросами, рассказывает о своих ночных похождениях.

— Выступаем послезавтра на рассвете. С нами пойдут Шеффер и двое его подручных. У одного из них есть знакомец во дворце — чистый путь нам обеспечен. Сам Шеффер иноземец и в городе проездом, так что на следующее утро его уже здесь не будет. Он какой-то важный человек в определенных кругах. В общем, его слушаются.

Его палец елозит по рисунку, показывая мне наш путь, наиболее опасные места и еще десяток всяких мелочей, которые мне никогда не пришли бы в голову — вроде того, что некоторые двери следовало заблокировать, а кое-где поставить наблюдателей. Дорога для пальца заканчивается в той самой светелке, где прихорашивалась девица.

— Клиодна должна быть здесь! — с нажимом говорит Карел. — А сокровища для Шеффера — вот здесь! Мерзавец затребовал полтора десятка золотых предоплаты, чтоб, значит, если что, то семьям было можно как-то первое время перебиться. Я пообещал выдать.

(function(w, d, c, s, t){ w[c] = w[c] || []; w[c].push(function(){ gnezdo.create({ tizerId: 364031, containerId: 'containerId364031' }); }); })(window, document, 'gnezdoAsyncCallbacks');

Высыпаю поверх рисунка десяток кругляшей, затем выкладываю еще пять — монеты как новые, хотя чеканка старинная, полновесная — с трудом можно разобрать, что за король их выпустил. Но морда такая в профиль изображена — серьезная. У иного медведя во взгляде столько суровости не найти, как у давнишнего какого-то короля. Жалко отдавать такие монетки — гладенькие, необрезанные. В них золота на четверть больше, чем в нынешних. Но другого золота у меня нет. И только теперь приходит в голову мысль, что сначала было бы неплохо заглянуть в лавку к меняле — пару-тройку золотых на обмене выгадал бы непременно. А это очень хорошие деньги.