Солдаты афганской войны - Бояркин Сергей - Страница 9

В ротном туалете тоже среди прочих была одна особая кабинка — так называемое «дембельское очко». Даже сержанты других призывов, не говоря уже о нас, простых курках, не осмеливались осквернить ее своим появлением — пользовались ею исключительно деды. Эта кабинка находилась у окна, чтобы лучше проветривалась, и там круглосуточно поддерживалась стерильная чистота.

Занятия

После завтрака начинаются занятия.

Идет политучеба. Замполит убедительно рассказывает о происках международного империализма и военно-промышленного комплекса США:

— … Империалистические силы только поджидают момент! Стоит им увидеть, что мы хоть немного слабее, так сразу готовы на нас напасть! Партия и правительство делают все, чтобы мирный труд наших советских людей был надежно защищен от любых посягательств. А значит, наша армия должна постоянно находиться на высоком уровне боевой готовности…

Я посмотрел в окно: солнце ярко светит, птички щебечут — хорошо-то как! Вспомнилось, как я недавно убирался в Ленинской комнате.

В расположении каждой роты обязательно имеется Ленинская комната. По своему виду они абсолютно похожи: столы для самоподготовки, книги с трудами классиков марксизма-ленинизма, политическая и военная литература, на видном месте стоит бюст Ленина, висят стенды с текстом присяги, краткой историей Вооруженных Сил и доблестных десантных войск, длинный ряд фотопортретов членов Политбюро, фотографии с самолетами, сбрасывающими десант и десантниками, бегущими в атаку. Отдельным блоком висит стенд с нашими потенциальными врагами. Там по политической карте мира ползают огромные пауки, на брюхе у самого крупного написано «НАТО», а у тех, что помельче — «СЕАТО», «АСЕАН», «АНЗЮС».

Протирая пыль, я между дел заглядывал в книжки, которые стояли на полках. Среди них выделялась одна, рассказывающая об армиях империалистических государств. А выделялась она тем, что была хорошо иллюстрирована: крупным планом боевая техника, ядерные взрывы, кровавые сцены вьетнамской войны. Мне запомнилась фотография — американский сержант в упор орет в лицо солдату, а тот стоит перед ним, вытянувшись, и смотрит вперед остекленевшим взором. Там же я прочитал, как американский сержант в наказание заставлял своих солдат пить воду, что одному от этого стало плохо и он попал в госпиталь. Другой случай, описанный в этой же книжке, тоже свидетельствовал о том, что американские сержанты плохо относятся к своим солдатам. На этот раз сержанты поспорили — чей взвод лучше плавает, и чтобы выяснить, кто прав, погнали своих солдат переплывать реку. Один из солдат плавать не умел, но его все равно загнали в воду, и он утонул. На меня это произвело должное впечатление:

— Как только они там служат?! — подумал я. — Дикие порядки! Да-а, не позавидуешь этим американским парням.

…Оторвав глаза от своего конспекта, где на конкретных фактах доказывалось, как страны капитала подхлестывают гонку вооружений и вот-вот готовы совершить на нас агрессию, замполит, разгорячившись, пригрозил кулаком:

— Мы не позволим, чтобы где-то там, за океаном, в этом е..аном Пентагоне, на советского офицера х.. др..чили! Пусть только попробуют дернуться — уж мы-то этим сукам зададим! — и таким образом он перешел на тему, как Советский Союз и другие соцстраны борются за мир во всем мире, и снова углубился в свой конспект.

А в это же время в самом учебном классе все курсанты без исключения борются со сном. Монотонное чтение постепенно подкашивает сознание, и вот в этом тихом сражении кто-то оказывается побежденным — его глаза незаметно сомкнулись, что называется «прикимарил». Таких сержанты мощным ударом кулака быстро приводят в сознание.

На этот раз попался я. Лейтенант Жарков, сидящий здесь же в аудитории, заметил, как я клюю носом и, не снимая с лица улыбки, тихо говорит:

— Курсант Бояркин.

Я вскакиваю из-за стола:

— Я!

Взвод разом очнулся и обернулся в мою сторону.

— Спать любим? — совсем без злобы, даже с сочувствием поинтересовался Жарков.

— Никак нет!.. Просто свет в глаза из окна… прищурился…

— Понятно, понятно… — качает головой Жарков. — Сержант Сакенов! Проведите, пожалуйста, индивидуальную беседу!

Сакенов выводит меня из класса, двигает кулаком в челюсть и шипит прямо в лицо:

— Покажу как спать на занятиях! Сегодня тебе драить сортир, а вечером после отбоя взвод будет качаться!

Мы возвращаемся в класс.

— Порядок? — интересуется у меня Жарков.

— Так точно, — отвечаю я.

— Ну, раз порядок, садись.

Отбой

Проведя вечернюю поверку личного состава, дежурный по роте сержант командует:

— Рота отбой!

Взводные сержанты командуют своим взводам:

— Первый взвод, отбой!

— Второй взвод, отбой!

— Третий взвод, отбой!

— Четвертый взвод, отбой!

Курки подбегают к своим табуреткам, скорей раздеваются, укладывают на них форму и стремглав разлетаются по постелям. Но это вовсе не означает, что пришло время отдыха. Никто не спит — все ждут «вечерней зарядки». Так проходит минут десять-пятнадцать. Дождавшись, когда офицеры разойдутся по домам к любимым женам или еще к кому, сержант, не раздеваясь, валится на свою постель и спокойно говорит:

— Взвод.

Команда тут же громко дублируется курсантами:

— Взвод!.. Взвод!.. Взвод!

— Строиться.

— Строиться!.. Строиться!.. Строиться!

Все вскакивают и строятся в одних трусах. Дневальный уже стоит не у тумбочки, а у входной двери — на шухере, чтобы вовремя оповестить о приближении дежурного по части, и «вечерняя зарядка» начинается.

Вначале сержант, обычно — Стрепко, как самый молодой (дедам гонять курков — тоже труд) — перечисляет все отмеченные провинности накопившиеся за день и обязательно с указанием конкретных виновников: кто плохо сдал уставы, кто опоздал на построение, у кого были замечания на утреннем осмотре и прочее, прочее. Вывод один — чтобы этого впредь не повторилось, перед сном придется немного поработать всему взводу.

Первые дни усиленно отрабатывались команды «подъем-отбой». Чиркнув спичкой, сержант командует:

— Взвод, подъем! Строиться!

За те недолгие секунды, пока огонь ползет с одного конца спички до другого, надо успеть одеться и построиться. Если спичка погасла, а кто-то еще вошкается, следует общий отбой:

— Отставить! Херово одеетесь.

Сержант снова зажигает спичку:

— Взвод, отбой!

Теперь надо уже успеть раздеться, правильно уложить одежду на табурет, упасть в постель и накрыться одеялом. Так повторялось за один вечер десятки раз, добиваясь полного автоматизма в выполнении операций подъема-отбоя. Правда, хватило двух недель и взвод стал стабильно укладываться в норматив, поэтому потом сразу приступали к упражнениям лежа на кроватях.

— «Уголок» принять! — все, лежа на спине, задирают ноги кверху под сорок пять градусов и так держат до полного изнеможения. Сержант только контролирует:

— Ноги не подгибать! Держи выше!

Кто-то не может, пыжится вовсю, но его ноги падают — и он тут же получает удар кулаком в живот:

— Э-э! Быстро поднял ноги! Я сказал под сорок пять градусов!

Вскоре ноги падают у второго, третьего. Поддав и им, сержант дает команду:

— Отставить! — и не медля переходит к следующему упражнению.

Теперь мы начинаем отжиматься от коек. Мерно под счет до тех пор, пока не выявятся двое-трое отстающих. Этих слабаков сержант бьет в бок, с напоминанием о том, что хороший удар по почкам (по своему отрицательному воздействию на организм) заменяет две большие кружки пива.

Затем мы снова переворачиваемся в постелях на спину и начинаем писать коротенькое «письмо любимой бабушке». Для этого ноги вытягиваются ровно, носки ног также вытянуты по струнке, и каждый перед собой в воздухе выводит трогательное послание: «ЗДРАВСТВУЙ ДОРОГАЯ БАБУШКА!..» Пишем размашисто, без спешки, буква за буквой. Пресс от такой писанины каменеет, и уже едва хватает сил дописать сокровенное: «СЛУЖБА МНЕ НРАВИТСЯ!»