Солдаты афганской войны - Бояркин Сергей - Страница 70

Если бы Еремеев повёл бы себя хоть чуточку строптиво, то ему был бы конец — его просто втоптали бы в землю — желающих было, хоть отбавляй. Просто чудом он смог отговориться. На всю разборку ушло не более двух минут. Как только отношения выяснились, пошли обратно в столовую. Нервное напряжение сразу улетучилось. Все повеселели и заулыбались. Деды с невозмутимым видом и плохо скрываемым злорадством тут же начали язвить:

— Что Ерёма, дожил? Молодые уже п..дят?

Да ну вас всех нах… — нехотя и растерянно реагировал Еремеев. — В натуре чуть не отп..дили.

— Ну, ну. Ты уж с ними поосторожней! Да-а, некрасиво для деда получится — перед самым-то домом п..дюлей огребать!

С этого дня Еремеев стал вести себя намного лучше и с нас слез полностью.

В царстве чарса

Проблема потребления наркотиков среди личного состава появилась почти сразу как прибыли в Афганистан. Так ещё в феврале офицеры по этой причине подняли большой шум из-за исчезновения одного медицинского препарата в наших аптечках.

В Витебске в ночь боевой тревоги всему личному составу были выданы индивидуальные медицинские пакеты. Там находились бинты, таблетки, жгут, йод и несколько одноразовых тюбиков-шприцов. Тогда особого значения этим шприцам никто не придавал. Между тем одна из ампул содержала противошоковый препарат — промедол. В случае ранения для снятия болевого шока надо было вкрутить иглу в тюбик и поставить себе укол. Но, видимо, кто-то пристрастился к промедолу не дожидаясь ранений и тихо обчистил все аптечки. Когда спохватились и стали проверять наличие противошоковых ампул — было уже поздно: почти ни у кого их не оказалось. Все те немногие оставшиеся ампулы сразу изъяли. Похитителя так и не определили. Вскоре по приказу все аптечки изъяли полностью, а выдавали их только непосредственно перед выходом на боевые операции.

Однако в самом Кабуле на чёрном рынке наркотики можно было приобрести довольно спокойно. Самым распространённым среди них был чарс[10] — отвердевшая смола дикорастущей индийской конопли. Конопля на равнине произрастала в изобилии, и технология приготовления самая простая: достаточно потереть ладонями верхушку стебля, как к ладоням прилипал уже готовый продукт — чарс, внешне похожий на пластилин тёмно-бурого цвета. Чарс был настолько дешёвым, что вполне был доступен даже нам — простым советским солдатам — с нашим мизерным денежным довольствием.

Заступая в патруль или на первый пост караула, нам приходилось нести службу вместе с афганскими солдатами. Бывало, нисколько не стесняясь нашего присутствия, они открыто курили чарс и зачастую предлагали нам за компанию.

Дважды я пытался узнать, что это за штуковина, однако с первых же затяжек меня только давил кашель, и никаких интересных ощущений не приходило, не считая того, что потом некоторое время болела голова. Поэтому я стал относиться к этому делу как к чему-то несерьёзному. Но подошло время, и мне всё же довелось побывать в этом удивительном мире наркотических грёз.

В тот день я был в карауле на третьем посту вместе с Геной, с которым мы ходили к командиру полка. Болтая с ним о том о сём, наш разговор незаметно вышел на эту запретную тему.

— Подумаешь, дым вдыхать, это даже не вино пить — ничего интересного быть не может, — высказал я свои соображения, припомнив собственный неудачный опыт.

— Значит, ещё просто не пробрало, — с видом знатока сказал Гена. — Один раз туда залетишь — узнаешь, что это такое — потом и одной затяжки будет хватать.

— А у тебя хоть раз получалось? — поинтересовался я.

— У меня получалось, — и он как-то странно заулыбался.

— Почему же у меня только голова болит? А может он не на всех действует?

— Я же говорю — не пробрало. А действует на всех, — уверил он.

— Ну, скажем, проберёт, а что я буду чувствовать?

— Тут словами не расскажешь — у каждого своё, — многозначительно ответил Гена.

— Ну вот, к примеру, ты — что чувствовал?

— Я же говорю — словами не расскажешь. Надо самому попробовать, тогда и поймёшь, почему.

Я был заинтригован. Такой разговор мог только усилить мой нездоровый интерес к этому неизведанному делу. Любопытство окончательно брало верх. Я прекрасно понимал, что такое возможно узнать только здесь в Афганистане — в Союзе об этом и речи быть не могло. К тому же дембель неизбежен и надо обязательно набраться новых ощущений, чтобы было о чём заливать друзьям на гражданке.

Это была наша последняя смена в этом карауле, и проверок не ожидалось. И не откладывая на потом, поскольку у Гены в аккурат оказался в кармане косяк, решили провернуть это дело прямо сейчас.

Он отложил автомат, распотрошил сигарету, перемешал табак с крошками чарса и, проворно засыпав эту дьявольскую смесь обратно в сигарету, протянул её мне:

— Давай, пробуй. И главное: если что, не пугайся — я рядом — всё будет нормально.

Я прикурил сигарету и попробовал сделать глубокий вдох. Но тут же лёгкие сдавило, и весь дым застрял колом в бронхах. А уже через секунду я, выпучив глаза, захлёбывался в безостановочном кашле. Но превозмогая тошноту, неприятные ощущения в горле и постоянный, выворачивающий всё нутро кашель я всё-таки сделал около десяти хороших затяжек.

И вдруг!.. Как бывает в сказках, словно по мановению волшебной палочки, окружающий меня мир странным образом преобразился. Я почувствовал, что перешёл в другое неведомое состояние. Тело стало невесомым, в голове звенящая чистота.

Стоило мне закрыть глаза, как я буквально провалился в другой мир.

Я сидел в удобном и мягком кресле за штурвалом космического корабля, который нёс меня на огромной скорости где-то в безбрежных просторах вселенной. Из космической темноты мимо проплывали звёзды и планеты, а я постоянно маневрировал между ними, и на поворотах меня отклоняло то в одну сторону, то в другую. Но это был не сон! Всё происходило со мной абсолютно реально и даже ещё ярче и красочней, чем в обычной жизни. Я открыл глаза и с удивлением обнаружил себя всего-навсего сидящим на каменной ступеньке и качающимся из стороны в сторону.

Я прислушался, и потихоньку шум города: шелест тронутой ветром листвы, гул проезжающих машин, лай собак — все эти звуки удивительным образом изменялись и, переплетаясь один с другим, рождали необычайно приятную мелодию. Слушая эту мелодию, я понял, что могу управлять ею так, как хочу сам. И эта чудесная музыка и яркие зрительные галлюцинации теперь сливались в неповторимую единую гармонию. Фантазируя новые необычные звуки, изменяя течение музыки, я плыл по её волнам, и всё моё существо растворялось в этом единстве звуков и образов. Это было состояние полного блаженства и всеохватывающего счастья.

Вот оно! — торжественно осознал я. — После стольких лет пустой суеты я наконец-то проснулся и оказался в этом долгожданном, в этом прекрасном настоящем мире! А тот мир, откуда я только что пришёл, был всег- навсего долгим, полным тяжёлых испытаний сном.

Я закрыл глаза и пустил мысли в свободное плавание фантазий. И почти сразу же как небывалое озарение передо мной открылась моя глубинная сущность, ранее недоступная — моё настоящее "Я". Это было не то привычное осознание себя, как физического тела. "Я" — это целая вселенная! Это огромный мир, всё то разнообразие, что есть на свете, и всё это — "Я". Весь этот мир, каким бы сложным и великим он ни был, существует только в моём воображении. Без "Я" нет ничего, поскольку неживое не может ни чувствовать, ни осознать себя и не способно ощутить этот мерный и неудержимый ход времени, что даже вечность для него мелькнёт быстрей мгновения! И даже моё тело без "Я" — лишь скопление сложных химических соединений. До чего это невероятный и непостижимый феномен — ЖИЗНЬ! А жизнь — это "Я"! Как здорово — "Я" участвую в этом празднике жизни! Но кто "Я"?! Зачем "Я" сотворён? И вообще — что это за фантастический мир вокруг, зачем и откуда всё в нём, включая моё "Я", взялось?