Солдаты афганской войны - Бояркин Сергей - Страница 46

Дворец являлся правительственной гостевой виллой, где останавливались высокие официальные гости, приезжавшие с визитом в страну. Но мы, поскольку об этом не были осведомлены, между собой дворец называли "зимней резиденцией Амина".

На следующий день наша 4-я рота на БМДшках поднялась по крутой извилистой дороге вверх к самому дворцу, а остальные роты расположились у основания холма. Теперь задачей нашего батальона стала охрана самого дворца и подступов к нему. Днём следующего дня нам стало известно, что во дворец вселился новый руководитель Афганистана — Бабрак Кармаль со своей супругой, которые скрытно прибыли сюда на БТРе.

В зимней резиденции соблюдалась полная конспирация: Бабрак никуда не выходил и не выезжал. Здесь, находясь на порядочном удалении от города, особых происшествий не возникало, и караульная служба протекала тихо и спокойно, если не считать шумного переполоха, который приключился в новогоднюю ночь.

Вечером, в последний день уходящего года, я был в карауле. Меня сменили с поста, когда до наступления Нового года оставалось около часа, и мы пошли отдыхать в небольшую кирпичную пристройку, где временно размещалась наша рота. Там было тесно, и солдаты спали вповалку прямо на полу. Осторожно перешагивая через спящих, я с трудом отыскал свободный пятачок, лег, поджав ноги, положил под голову автомат и перед тем как заснуть про себя отметил:

— Оригинально придётся встретить Новый год: засну в одном десятилетии, а когда разбудят на пост — уже наступят восьмидесятые. Навалившийся сон незаметно и быстро отключил моё сознание.

Только заснул, как в темноте нас стали распихивать и будить громким шёпотом:

— Быстро, подъём! Нападение на пост! Все на усиление постов!

Мы разбежались по постам. Луна немного освещала окрестности. Снег, выпавший пару дней назад, лежал всюду белым покрывалом. Вокруг никого не было видно — всё было по ночному безмолвно и спокойно.

— Что случилось-то? — спросил я.

— Да чёрт его знает. Сказали, что где-то рядом стреляли.

Со всех сторон дворец был окружён двухметровой каменной стеной. С той стороны, где гора поднималась выше, к самой стене подступали дувалы — убогие глинобитные жилища. В том направлении, метрах в двухстах от нас, стояла одинокая заброшенная башня. Каменная стена башни, высотой метров восемь, имела цилиндрическую форму и венчалась конусообразной деревянной крышей.

Башня смотрела на нас своим единственным оконцем, находившимся почти под крышей. Там не было никакого света, не доносилось никаких звуков. Основание башни из-за скудости освещения полностью сливалась с землёй в один чёрный фон. Зловещая тишина щекотала нервы.

На одном из постов находился ротный. Он напряжённо всматривался в эту башню, как самое подозрительное место. Тут Еремеев и ещё один дед обратились к ротному:

— Товарищ старший лейтенант, разрешите на разведку сходить! Всё выясним и вернёмся!

Хижняк сначала им отказал, продолжая наблюдать за территорией. Но прошло минут пятнадцать — кругом было всё так же тихо, а Еремеев и дед так и напрашивались:

— Разрешите, товарищ старший лейтенант! Отсюда всё равно ничего не видно.

Хижняк подумал и в конце концов согласился:

— Давай! Действуйте! Только осторожней!

Еремеев с дедом исчезли в темноте.

Прошло некоторое время, а кругом по-прежнему никаких шевелений и никаких звуков. Неожиданно раздался автоматный выстрел: видимо, от волнения кто- то случайно нажал на спусковой крючок. Не прошло и двух секунд, как раздалась короткая очередь с другого поста — тоже у кого-то нервы не выдержали.

И тут всех словно прорвало! Не зная, что в башне свои, все открыли ураганный огонь в ту сторону: стреляли из автоматов и спаренных пулемётов БМД, со всех сторон трассера ниточками-очередями втягивались в окно башни.

С самого начала мне было абсолютно ясно, что никто на нас не нападает, и что эту дикую пальбу командиры вот-вот прикажут прекратить. Но руки сами просились пострелять, и поэтому, не теряя ни секунды, я скорей передёрнул затвор и включился в общую весёлую шумиху. Автомат приятно бился в руках, в секунды опустошался магазин за магазином. До этого, воспользовавшись изобилием боеприпасов, я специально забил свои магазины только одними трассерами и сейчас с удовлетворением наблюдал, как они точно заходят в окно башни.

Тут мы услышали как закричал ротный:

— Прекратить стрельбу! Прекратить стрельбу! команду продублировали солдаты, передавая на другие посты:

— Прекратить стрельбу!..

Огонь стал быстро ослабевать, и тут, словно заключительный аккорд в этой славной канонаде, грохнул выстрел из БМД. Осколочный снаряд рванул на полметра ниже оконца.

Огонь стих. Прибывшие перепуганные Еремеев с дедом доложили, что всё нормально — в башне и вокруг неё никого нет. Мы, прибывшие на усиление постов, ещё немного постояли и пошли в караулку, по дороге оживлённо обсуждая инцидент:

— Да, Бабрак-то видать обделался! Подумал, наверное, что дворец враги штурмуют! Хорошо отстрелялись!

Утром, построив роту, Хижняк первым делом приступил к общему разбору “ночного боя”:

— Что, сукины сыны? Уже сами не знаете куда стреляете! Все патроны выпустили! А потом приходи, кто хочет, и режь вас хоть кухонными ножами! Что ж вы головой нихера не хотите думать?! Где же на вас, идиотов, патронов напасёшься!

В это время к строю подошёл начальник штаба батальона майор Кирин. Кирину уже было под пятьдесят, и в отличие от большинства молодых офицеров ВДВ, стройных и тщеславных, он производил впечатление самого обычного и предельно простого мужика. Кирин не слышал, как Хижняк только что чихвостил нас за растрату казённых боеприпасов и, приняв, короткий рапорт от ротного, повернулся к строю:

— Молодцы! Орлы! — начал он нас хвалить с нескрываемым удовлетворением, — Что и говорить — правильно, что не даёте спуску! Особенно хорошо из орудия лупанули! — майор даже крякнул от удовольствия. — Эх! Жаль ниже получилось! Надо было немно-ожко выше взять — был бы полный порядок! Но всё равно хорошо! Так держать! Молодцы!

Его радовал наш боевой настрой. Мы просияли. И Хижняк, видя что начальство довольно, заулыбался и больше нас не ругал.

Этим же утром вокруг расстрелянной башни собралась толпа почти из сотни афганцев-мужчин. Они по доскам и брёвнышкам быстро разобрали крышу и деревянные леса, что были внутри башни, и всё куда-то унесли — остался только каменный остов, да болванка с оперением осколочного снаряда так и продолжала торчать под окном.

Чуть позже я узнал истинную причину этого новогоднего переполоха.

Заступивший на пост один из дедов решил хоть как-то отметить Новый год и по такому случаю дал очередь по звёздам, что висели над Кабулом. На выстрел из караулки к нему подбежал Еремеев — он был помощником начальника караула:

— Кто стрелял? Что произошло?

— Да ничего особенного, расслабься! Это я Новый год отсалютовал. Иди отдыхай.

Еремеев, чтобы выгородить деда, пришёл и доложил начальнику караула, что где-то рядом стреляли неизвестные. Ну а дальше всё пошло, как по сценарию — караул поднимают по тревоге, а Еремеев с дедом смело отправляются в темноту на разведку.

Охрана резиденции

С первых же дней пребывания в Афганистане во мне постоянно сидела уверенность, что ни сегодня-завтра объявят сбор по тревоге, затем всех нас посадят в самолёты, и мы улетим дослуживать в Союз. Но день шёл за днём, а мы продолжали нести тихую караульную службу по охране государственного объекта номер один — нового руководителя Афганистана. Место, где он находится, держалось в глубоком секрете. Сам Бабрак Кармаль ни разу не показывался из своих апартаментов. Он никуда не выезжал и никогда не выходил наружу, даже для того, чтобы подышать свежим воздухом. Сюда, во дворец, иногда подъезжали правительственные машины, из них выходили представительного вида люди и шли на приём к Бабраку.

Охрана столь важного объекта сулила нам массу беспокойств. Почти каждую ночь мы ожидали вражеские атаки. Постоянно нас запугивали сообщениями, что в нашу сторону двигаются то танковые колонны, то тысячи мятежников-афганцев. Обычно перед заступлением в караул нас инструктировали так: