Золотой бутон - Уорнер Элла - Страница 26

– Сегодня – ты мой босс, – сказал он, и на лицо его вернулась обычная улыбка, – Мама, ты, пожалуй, все же дай гостье таблетку аспирина, прежде чем она нас покинет.

– Конечно, милый.

– Не хочу, чтобы ты садилась за руль с головной болью, – сказал он Фейт, затем, повысив голос, позвал:

– Эй, вы там! Фейт уходит и хочет попрощаться.

Подойдя, все начали пожимать ей руку, целовать щеки, говорить, какое удовольствие им доставило знакомство с ней. Все это Фейт воспринимала как сквозь туман. Мать Говарда принесла две таблетки и стакан воды. Фейт послушно приняла лекарство – голова у нее и вправду заболела. Затем окружающая ее толпа постепенно рассеялась, шум стих. Остался только Говард, который отнял у нее стакан, поставил на стол и взял ее под руку.

– Ты уверена, что сможешь вести машину? – заботливо спросил он, вводя ее в дом.

– Со мной все будет в порядке, – хрипло ответила она.

Войдя в гостиную, Говард предложил:

– Давай посидим здесь немного. Пока боль утихнет.

– Нет, я не хочу тебя обременять, – возразила Фейт, беря сумочку, которую оставила на стуле возле рождественской елки. – До свидания и иди, тебя ждут.

Рождество… мир и благополучие… вера, надежда, любовь и исполнение самых сокровенных желаний… Боже, какой же злой и циничной насмешкой обернулся для нее этот день!

– Ты меня ничуть не обременяешь, – и не подумав уходить, заверил ее Говард.

– Со мной все будет в порядке, – решительно повторила Фейт и, крепко сжимая сумочку, направилась к двери.

Говард пошел следом.

– Фейт, мама сказала что-то такое, из-за чего ты расстроилась?

– С чего ты взял? – Ей хорошо удалось сыграть удивление.

– Мама считает, что она одна знает, как будет лучше, – с легким раздражением объяснил Говард.

Фейт пожала плечами.

– Почти все родители таковы.

Кроме меня. Вот сейчас я пытаюсь что-то сделать, что-то решить за себя и своего не родившегося ребенка, хотя совсем не понимаю, как будет лучше.

– Ты не ответила на вопрос, – не отступал Говард.

– Это не имеет значения.

Говард быстро ее обогнал и остановил, загородив собой дорогу.

– Ты имеешь значение, – спокойно сказал он. – Ты имеешь значение для меня.

Неужели это правда? Точнее – сколько правды в этих словах? Пытаясь определить это,

Фейт подняла голову и посмотрела Говарду в глаза. В горящие ярким огнем золотистые глаза… Но что он значит, этот огонь?

Фейт не заметила, как Говард поднял руку. Щеке ее стало тепло от его прикосновения – легкого, мимолетного, потому что пальцы его уже погрузились в ее волосы, голова приблизилась, и губы прижались к ее губам.

Все, что случилось дальше, Фейт помнила плохо; Пульсирующая боль в голове куда-то ушла, вместо нее сознание заполнила горячая волна – желания. Фейт и сама не заметила, как устремилась к Говарду, прижалась к нему, нежась в лучах исходящего от него тепла. Все ее существо расслабленно и безвольно парило в океане блаженства, чувствуя, нет – отчетливо понимая, что это и есть ответ, ответ на все ее вопросы.

– Ну-у-у…

Вайолетт… – пронеслось в сознании Фейт. Как некстати…

– Кусок праздничного торта для Фейт. Я его оставлю вот здесь…

Стремительное появление и мгновенное исчезновение сестры Говарда подействовало отрезвляюще, и Фейт вдруг отчетливо осознала, что делает она и что делает Говард, То, что происходит между ними сейчас, не более чем сексуальное влечение, которому она не может противиться и которое не дает ответа ни на какие вопросы.

Она обнаружила, что бесстыдно прильнула к Говарду; и не только позволяет ему обнимать себя, не и сама вцепилась в него из последних сил, словно утопающий в соломинку, словно… блондинка, которую она еще недавно презирала, в Льюка.

Боже, какой же тупой, самоуверенной и ничего не понимающей дурой я была!

– отругала себя Фейт.

– Ты не должен был этого делать! – с упреком и болью вскрикнула она. – Ты же обещал!

– Но ведь мы не в офисе, и сейчас не рабочее время, – напомнил ей Говард, и на губах его появилась знакомая чувственная и чуть ироничная улыбка. – Вот я и не смог удержаться, чтобы не освежить такие приятные для нас обоих воспоминания.

Воспоминания… Почти физически связывающие нас… – пронеслось в ее голове. В отчаянии от своей готовности обновить их, Фейт вырвалась из его рук и сделала шаг назад.

– Ты воспользовался моей слабостью!

Это обвинение нисколько не оправдывало ее уступчивость, но инициатива исходила все же не от нее. В этом Говард упрекнуть ее не мог.

Он казался ничуть не обескураженным. На его губах играла все та же улыбка.

– Взгляни вверх, Фейт. Прямо над твоей головой на елке висит веточка омелы.

Фейт перевела взгляд и увидела украшавшую елку омелу.

– По обычаю, в день Рождества мужчина имеет право поцеловать женщину, стоящую под веткой омелы.

Опять пресловутый юмор Говарда Харрисона! – со злостью подумала она. Он опять сделал со мной что хотел, исполнил свое коварное желание, пусть и в нерабочее время. И плевать ему на то, как я себя при этом чувствую. Опытный ловелас просто не смог упустить подвернувшейся возможности.

Фейт почувствовала, как внутри нее вскипает ярость. Ярость, смешанная, со страхом и отчаянием.

– Ты специально остановил меня здесь! – сжав кулаки, выкрикнула она.

Как он посмел поцеловать меня – без желании и любви, в шутку?! Это просто чудовищно!

Говард нахмурился.

– Я сказал это, чтобы ты поняла: у тебя нет никаких причин злиться или обижаться, – попробовал объяснить он.

– Это был вовсе не рождественский поцелуй! – огрызнулась Фейт, глядя на него с ненавистью и презрением.

Улыбка окончательно исчезла с лица Говарда.

Глаза его сузились. Теперь они были скорее желтыми, чем золотыми. Волк перед последним броском на добычу, подумала Фейт и напряглась, полная решимости этого броска не допустить.

– Да, – спокойно согласился он. – Но не кажется ли это странным тебе самой?

– Что? – не поняла Фейт.

Да она и не могла понять, потому что была слишком напряжена, сосредоточенно следя за каждым движением Говарда.

– То, что у нас все так здорово получается после того, как убрался с дороги Льюк? Мы с тобой просто идеально подходим друг другу.

«Идеально»! Это слово будто открыло шлюзы, сдерживающие давно назревавшую истерику. «Идеально»!

– О-о-о! Настолько идеально, Говард, что я беременна! – Руки Фейт сами собой взметнулись в полном драматизма жесте. – Ну и как тебе нравится такое идеальное соответствие?

Шок! Фейт ясно увидела его на странно изменившемся лице Говарда. Шок, словно живое существо, опутал его своими щупальцами, разрушая и убивая все, что было и могло быть между ними. Она и сама не понимала, как с ее губ слетело признание. Она не думала, не хотела говорить это сейчас, но все случилось само собой, помимо ее воли, и теперь…

– Беременна.

Говард произнес это так, словно пробовал это слово на вкус, словно оно было слишком большим, непостижимо огромным, чтобы он мог вот так сразу осознать его смысл.

Фейт беспомощно всплеснула руками.

– Прости. Мне очень жаль… Это случилось тем вечером, когда ты пришел в мою новую квартиру, и… и я забыла принять таблетку. На следующий день я выпила две, но…

Увидев, как потрясение на лице Говарда сменяется странной смесью задумчивости и удивления, она окончательно запуталась и замолчала.

– Ты от меня беременна, – сказал он таким тоном, словно услышанное ему понравилось.

– Говард, этого не должно было случиться.

– Но ведь случилось же! – возразил он и… радостно улыбнулся.

Фейт запаниковала: Говард реагирует неадекватно, он определенно все еще не пришел в себя.

– Ты понимаешь, о чем я говорю? – с сомнением спросила она.

– Ты носишь моего ребенка. Моего! – Он ликовал.

– Говард, постарайся сосредоточиться! – раздраженно потребовала Фейт. Пожалуйста, возьми себя в руки и слушай, что я тебе говорю. Все получилось случайно. Я не хотела тебе его навязывать.