Власть четырех - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 13

— Вы помните, как я выходил?

— Да, сэр. Два раза, — ответил старший.

— С каким интервалом времени?

— Около пяти минут, сэр.

— А вы заметили номер автомобиля? — в нем неожиданно проснулась надежда.

— Да, сэр.

От радости инспектор едва удержался, чтобы не расцеловать расторопного сыщика.

— Назовите!

— 17164.

Инспектор записал номер.

— Джексон, — крикнул он одному из подчиненных, — бегите в Скотленд-Ярд, узнайте, кто собственник этого автомобиля. Затем поезжайте к нему и заставьте его дать вам подробный отчет о всех его передвижениях. В случае необходимости, арестуйте и приведите сюда.

Фальмут вернулся в кабинет сэра Филиппа. Министр шагал по комнате, заложив руки за спину. Секретарь барабанил пальцами по столу. На столе лежало нераспечатанное письмо.

— Судя по всему, — объяснил Фальмут сэру Филиппу, — один из Четырех подделал мою внешность. Он выбрал удивительно подходящее время, введя моих людей в заблуждение. Четверка раздобыла автомобиль в точности похожий на мой, и, выждав момент, явилась на Даунинг-стрит через пять минут после моего ухода. Но… у нас остался след: один из моих людей запомнил, номер автомобиля.

На пороге появился старый служитель:

— Сыщик Джексон спрашивает, может ли он видеть господина инспектора?

Инспектор выбежал из кабинета.

— Простите, сэр, — сказал Джексон, отвешивая поклон, — вы не ошиблись номером?

— Почему?

— Потому что А 17164 — номер вашего автомобиля.

Глава 8. ЗАПИСНАЯ КНИЖКА

Последнее предупреждение было составлено в кратких и точных выражениях:

Сэр Филипп машинально взглянул на лист, исписанный иностранным почерком и содержащий факты, которые сама полиция, соблюдения тайны ради, не решилась доверить бумаге.

— Однако это все-таки стало известно, — произнес он, и его лицо посерело и осунулось.

— Могу поклясться, — сказал инспектор, — что ни я, ни начальник полиции в этом невиновны.

— Я тоже! — порывисто воскликнул молодой секретарь.

Сэр Филипп устало пожал плечами.

— Они уже знают, и этого довольно. Вопрос в другом: могу ли я рассчитывать, что полиция сумеет защитить меня завтра в восемь часов вечера?

— Клянусь небом, — произнес Фальмут, стиснув зубы, — либо вы завтра выйдете живым и здоровым, либо убьют не одного человека, а двух.

К десяти часам вечера вся столица знала, что министр иностранных дел получил от Четверки последнее предупреждение. Новость быстро разнеслась по клубам и театрам. Палата Общин была в возбуждении. В надежде, что министр иностранных дел прибудет в Палату, здесь собрались почти все члены парламента. Однако вскоре стало известно, что в эту ночь сэр Филипп никуда не выедет. Палата быстро опустела. Часть депутатов собралась в курительной и оживленно обсуждала создавшееся положение.

Вблизи Парламента дежурили толпы народа в слабой надежде хоть одним глазом увидеть того, чье имя было на всех устах. Уличные продавцы бойко торговали его портретами, предприимчивые издатели наводнили улицу дешевыми книжонками с сенсационными описаниями жизни и приключений Четырех Справедливых Человек, а уличные певцы вставляли в свои песенки куплеты о храбром министре, не боящемся ни угроз, ни смерти от рук страшных анархистов. Куплеты воспевали хвалу достойному сэру Филиппу за то, что он решил больше не позволять иностранцам вырывать «куски хлеба изо рта бедных тружеников Англии».

Эти слова рассмешили Манфреда, шедшего вместе с Пойккертом по набережной в сторону Уайтхолла.

Оба были во фраках. У Пойккерта в петлице алела ленточка Почетного Легиона.

Манфред усмехнулся:

— Не помню, когда прежде Лондон бывал в таком возбуждении…

Они прошли мимо Скотленд-Ярда.

Человек с опущенной головой и руками в карманах поношенного пальто окинул их пронзительным взглядом, пропустил мимо себя и пошел вслед за ними. Толпа и движение экипажей на углу Кокспер-стрит заставили Манфреда и Пойккерта остановиться и подождать, когда можно будет перейти через улицу. Протолкавшись в толпе, они вышли на Сен-Мартинс-Лэн.

— Спроси любого студента, — говорил Манфред Пойккерту, — было бы благом для человечества, если бы кто-нибудь убил Наполеона тотчас же по возвращении его из Египетского похода, и он, не колеблясь, ответит вам: «Да».

— Все равно они не поставили бы памятника убийце Наполеона, — мягко ответил Пойккерт, — Как не поставили памятника и Фельтону, убившему развратного и кровавого министра Карла I. Может быть, только далекое потомство оценит нас, — насмешливо добавил он. — Мне же пока вполне достаточно одобрения моей собственной совести.

Он бросил докуренную сигару и опустил руку в карман за второй. Побледнев, он внезапно остановил проезжавший кэб.

Манфред ничего не понимал.

— Что случилось? Ты мне говорил, что хотел пройтись пешком?

Но он покорно сел в кэб вслед за Пойккертом, крикнувшим кучеру: «Бейкер-стрит»!

Только когда кэб въехал на Шафстбери-авеню, Пойккерт объяснил:

— Меня обокрали. Увели часы и вместе с ними записную книжку, в которой я сделал кое-какие заметки для Сери.

— Скорее всего, это обыкновенный карманный вор.

Пойккерт ощупал карманы.

— Все остальное на месте… Если это обыкновенный карманный вор, то часы он оставил себе, а записную книжку бросил в ближайшую водосточную трубу, Но если это переодетый полицейский агент?

— В книжке не было имени или адреса?

— Нет, конечно. Но если книжка попадет в руки полиции, и если вор опознает нас, будут расшифрованы и вычисления.

Кэб остановился у станции подземной железной дороги на Бэйкер-стрит. Пойккерт расплатился и сказал:

— Я отправлюсь в восточную часть города. Встретимся завтра утром. За это время постараюсь узнать, не попала ли моя книжка в Скотленд-Ярд.

Они простились и разошлись в разные стороны.

Если бы Билли Маркс не пил в эту ночь, он был бы вполне удовлетворен своей работой. Но винные пары соблазняют…

Возбуждение, созданное угрозами Четырех, привело к Вестминистерскому аббатству и Парламенту жителей всех лондонских предместий, толпившихся на берегу Темзы и сотнями дожидавшихся теперь трамваев и автобусов в Стрэтэм, Кэмберуель, Клапэм и Гринвич.

До полуночи было еще далеко, и Билли решил поработать в трамваях.

У толстой старухи он вытащил кошелек, у господина в цилиндре — часы, из дамской сумочки — небольшое ручное зеркальце и хотел закончить операцию исследованием карманов хорошо одетой молодой леди.

Исследование увенчалось полным успехом. Кошелек и кружевной носовой платок вознаградили вора. Он приготовился скромно оставить поле действия, как вдруг над ухом раздался приветливый голос:

— Здорово, Билли!

Голос был хорошо знаком, и Билли стало не по себе.

— Здравствуйте, мистер Ховард, — ответил он с притворной радостью. — Как поживаете сэр? Страшно рад видеть вас.

— Куда вы собрались, Билли? — спросил Ховард, дружески хватая его за руки.

— Домой.

— Домой, домой, — повторил Ховард, оттягивая Сопротивлявшегося Билли от толпы, — Билли идет домой… Портер, — обратился он к шедшему с ним молодому человеку, — пойдите в трамвай и узнайте, все ли вещи целы у пассажиров.