Трудно быть чертом - Каплан Виталий Маркович - Страница 10

Игорь поднялся, ухватил «дипломат» — и вскоре уже шагал вслед за лакеем по узкому, плохо освещенному коридорчику. Пронзительно пахло котлетами, кислой капустой и почему-то дешевой парфюмерией.

Скарабей ждал его в маленькой комнатке, по виду — подсобке. Во всяком случае, задняя стена вся, до потолка, была заставлена продолговатыми картонными коробками. Засиженный мухами плафон, стены выкрашены масляной краской — снизу салатовой, сверху — белой.

— Ба, какие люди и без охраны! — скалясь золотыми зубами, приподнялся ему навстречу Скарабей. Сидел он, как выяснилось, на деревянном ящике.

— Здравствуй, Иван, — сдержанно кивнул Игорь. — Куда бы тут можно было сесть, чтобы не испачкаться?

— А вот, на ящик пожалуйте, — изогнувшись, показал рукой Скарабей. — Мы люди маленькие, мы в журналах не пишем, можем и постоять.

Игорь с сомнением поглядел на ящик, но все-таки принял приглашение.

— Ну, чем могу служить? — вновь осклабился Ваня. — Что привело модного столичного журналиста к больному пенсионеру?

Это было правдой. Скарабей действительно сделал ребе пенсию по инвалидности — так ему было удобнее. Ирония судьбы — приглядевшись к его свечению через Третью Плоскость, Игорь увидел в печени маленький темный сгусток, далеко протянувший тонкие щупальца. Через полгода начнутся боли, Скарабей долго еще не поймет, в чем дело, а месяца через три онколог скажет ему что-то нейтрально-обнадеживающее, но время буфет упущено.

— Вот что, Иван Павлович, — начал Игорь. — Я знаю, что человек ты крайне занятой, так что давай не будем о погоде, футболе и политике. У меня к тебе дело. Надо человечка одного найти. Вот это, — он легонько стукнул носком туфли по «дипломату», — аванс. Десять штук евриков. Если сможешь человечка найти — будет еще двадцать.

— Что за человечек? — осторожно поинтересовался Скарабей. — Из деловых? Политика? Имей в виду, за политику не возьмусь, я хочу жить долго и счастливо.

— Будешь, — соврал Игорь. — Человек совершенно обычный… В каком-то смысле даже мой дальний родственник… Короче, жил он один в хорошей трехкомнатной квартире. Ученый, кандидат наук. Работы нормальной давно нет, перспектив нет. Начал попивать. Три дня как пропал. Судя по всему, вскрыли квартиру и увели в чем был. Есть подозрение, что причина — недвижимость. Вот его и подвинули. Хороший дядька, но наивный, как… как ты в детсаду.

— Я и в детсаду по понятиям жил, — усмехнулся Скарабей.

— Этим вы с господином Таволгиным и различаетесь, — констатировал Игорь. — В общем, мне этот человечек нужен, и ты мне его найди.

— А если не найду? — задумался Ваня. — Тогда что?

— Тогда за хлопоты половину аванса оставляешь себе.

— Ну а как все оставлю? — судя по голосу, у Скарабея стремительно повышалось настроение. В хорошем настроении был он игрив.

— Ты мне, Иван, только что сказал золотые слова — типа хочешь жить долго и счастливо… Ну и вот. Думай, Иван.

— Что-то я не пойму никак, — Скарабей присвистнул. — Ты типа мне угрожаешь? Ты — мне?

— Иван, — лениво протянул Игорь. — Я никогда никому не угрожаю. Я просто делаю.

— Что, статейку напишешь? — ощерился бывший боксер.

— Ваня, этот разговор начинает меня утомлять, — Игорь приподнялся с ящика. — Если тебя не интересует мое предложение, я забираю кэш и ухожу. Больше беспокоить тебя не стану и другим отсоветую.

— Ну что ты такой нервный? — Скарабей развел руками, демонстрируя, видимо, размер Игоревой нервности. — Шучу я, шучу. Понял?

— Так мы договорились?

Скарабей надолго задумался, затем с сомнением протянул руку.

— Ладно, считай, уболтал. А детали всякие про человечка?

— В «дипломате» папка, там все собрано, — Игорь встал. — И не тяни особо с этим делом, по-человечески тебя прошу.

— По-человечески — это я понимаю, — ухмыльнулся Ваня. — Все путем будет. А то, может, посидим сейчас, расслабимся? Ты не смотри, что ресторанчик — дешевка, для меня тут как следует накроют.

— В другой раз, Иван, — Игорь постарался придать голосу искреннее сожаление. — Увы, сильно спешу.

— Статейки писать?

— Ошибаешься. К даме я спешу. К даме сердца.

8

Всю ночь, оказывается, падал снег. Утром распогодилось, вылезло из-за надоевших туч солнце — и осветило Морозное великолепие. Придется на дареную «восьмерку» зимние шины ставить. В сервисе, конечно, станут сочувствовать, особо огорчится Егорыч. К «паркетниу» он как к родному относился. Хороший бы из старика вышел конюх.

Он набрал номер.

— Дмитрий Антонович, здравствуй, дорогой. Игорь Ястребов тебя беспокоит, помнишь такого? Ну как ты? А супруга как себя чувствует? Слушай, с этим не шутят, я тебе дам контакт отличного кардиолога, кандидат наук, завотделением. Скажешь, что я порекомендовал, он все как для меня сделает. Кстати, вы с ним два сапога пара, он так же от рыбалки фанатеет… Слушай, у меня к тебе маленькая просьба. Сможешь нескольких человек устроить на работу? Да, по специальности, учителя, педагоги. Какие предметы? Да разные там. Нет, не сейчас. В будущем году. Наверное, даже где-то в конце мая. Только вот одна закавыка: у них в трудовой будет восемьдесят первая нарисована, часть восьмая, ну и в прессе, возможно, разные гадости на них выльют. Так вот, ты всему этому не верь, это люди незапятнанные, я их знаю. Почему так? Ну, долгая история, и не очень Для телефона. Короче, тонкая политика. Да, и если можно, ты их по разным школам распихай. Ну, тебе ж спокойнее будет. Да, чтобы не светились. Спасибо, Дмитрий Антонович. Если какие проблемы, сразу сигналь, порешаем. Ну, счастливо. Привет твоим.

Вот так. Жалко их, из «Школы смысла», — растерзают педагогов-новаторов. И еще надо придумать, как Палыча отмазать. Всё-таки не рядовой учитель — директор. Тут сперва надо в прокуратуре подстраховаться…

Вадим Александрович, как всегда, мягко попеняет. Можно предсказать его слова с точностью до знака. «Игорь, ты, конечно, поступаешь благородно, спору нет, но тратишь на все это такие усилия… Твою бы энергию — и на основное дело. Давно бы уже пора понять: это не наша земля, не наши люди. Мы здесь чужие и должны только казаться своими. Казаться, но не быть, понимаешь? Потому что свои мы — для Ладони. Там все, что нам дорого. А на два дома жить нельзя, мальчик. Рано или поздно окажешься чужим и там, и тут…». Но мешать князь не станет, его же собственное дари не позволит.

День выдался совершенно безумным. С утра пришлось заехать в редакцию «Столичных новостей», вытерпеть там долгую и нудную планерку, затем встретиться на Баррикадной с девочкой из «Партнера», передать диск с фотками из Егорьевского интерната. В «Свистке» его напоили крепким чаем и завалили предложениями, от которых трудно было отказаться, но лететь на Дальний Восток именно сейчас, когда пропал Федя и ничего еще не закончилось по Кроеву, было Игорю не с руки.

В «Пульсе города», куда он всего-то за гонораром и заехал, на него набросился фотокор Лешка Обаринцев и выцыганил штуку. «До первого декабря, торжественно обещаю и клянусь пионерским словом». Знал Игорь цену пионерскому слову, но от жирного, небритого, начинающего седеть пьяницы Обаринцева проще было откупиться. Тем более что Обаринцев был из потухших. Сейчас трудно представить, что этот обрюзгший дядька, которого терпят только за отдельные удачные снимки, имел запороговую светимость. Шарафутдин сработал тонко — выигрыш в лотерее, стерва-жена, а там само поехало: развод — алименты — бабы — водка… «Видишь, Игорек, — скуластое лицо предшественника расплывалось в улыбке. — И овцы сыты, и волки целы».

Трубка запиликала как раз в тот момент, когда Игорь протянул Лешке свеженькую, только что из кассы, купюру.

— Добрый день, Настя. Что?! Как? Когда? Еду!

Лифт, по закону подлости, не работал, и Обаринцев, вышедший на лестницу покурить, с удивлением смотрел, как звезда столичной журналистики прыжками несется с девятого этажа.