Светящийся ключ - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 6

В прошлом Хервей Лайн был ростовщиком и еще живо помнил свое прошлое величие. Каждый, слывший более или менее важной персоной в конце Викторианской эпохи[7], одалживал у него деньги. А возвращал с большими процентами. В отличие от других ростовщиков, учтивых до подобострастия, Лайн был дурно воспитан, груб и бессовестен. Но зато скор в делах. Если он говорил «да» или «нет», то это был окончательный приговор. Светские щеголи, испытывающие трудности с наличностью, могли уже через пять минут уйти от него с деньгами или через две выскочить, совершенно уверенные, что ничего не получат.

Одалживать деньги старик бросил, когда попечители состояния герцога Крудонского подали на него в суд. Хотя они дело и проиграли, Хервей испытал такое потрясение, которое запомнил на всю жизнь. После этого он давал взаймы лишь изредка — как бывший картежник иногда берет в руки колоду и играет только по маленькой, чтобы испытать прежнее наслаждение.

Отношение мистера Хервея Лайна к миру не отличалось особой философской глубиной и выражалось предельно просто: галера его жизни уверенно плывет по заросшему тиной морю дураков. Дураками были решительно все, с кем ему приходилось иметь дело. Его клиенты были дураки, что занимали, дураки, что соглашались на огромные проценты, и дураки, что возвращали долг. Дураком был и его племянник Дик Алленби, бестолковый изобретатель и наглый юнец, у которого не хватало мозгов, чтобы понять, на какой стороне ломтя намазано масло. Потому что, будь он полюбезней, мог бы получить в наследство миллион. Дура и Мэри Лейн, задирающая нос актерка, которая за жалкие гроши красит физиономию и дрыгает ногами (его любимое выражение). Она была дочерью его давнишнего партнера и могла бы, поддобрившись к старику — ты же актриса! — получить это же наследство.

Слуги у него всегда были круглыми идиотами. Но самым большим дураком был старый Бинни, лысый, тучный, с одышкой, который стоил ровно в три раза больше, чем получал. Он был камердинером, слугой, посыльным, дворецким, нянькой. И всегда робким и безответным. Хозяин мог бы обойтись с ним великодушно и оставить ему в награду небольшую сумму. Тем более, что Бинни был обременен семьей — имел жену, тощую, вечно ноющую особу, которая выполняла в доме обязанности кухарки. В то же время Бинни, по мнению старика, был лентяй и принадлежал к числу тех ловкачей, которые дважды не задумаются — воровать или не воровать у хозяина.

Сам Хервей Лайн был высоким костлявым стариком. На испещренном морщинами лице навечно застыло выражение недовольства. Толстые темные очки скрывали строгие голубые глаза. Самостоятельно передвигаться он почти не мог, его возил Бинни в инвалидном кресле. В последние годы Хервей стал быстро терять зрение. И, не осознавая того сам, перешел в полную зависимость от своего слуги.

Старый Лайн сидел, обложенный подушками, в кресле и хмуро смотрел перед собой. На подносе стоял завтрак — яйцо и гренки. Бинни возился с чайником для заварки за его спиной:

— Этот болван-детектив больше не заходил?

— Нет, сэр. Вы говорите о мистере Смите?

— Я говорю о болване, который приходил расспрашивать о мерзавце Тиклере! — взорвался старик, ребром ладони ударяя по столу так, что звенели чашки.

— О мужчине, которого нашли в такси? — догадался Бинни.

— Ну о ком же еще! — прорычал старик. — Свой же его и прибил. Воровская братия так и кончает.

Хервей Лайн с угрюмым видом замолчал. «Интересно, — подумал он, — а Бинни крадет у меня?». Недавно он обратил внимание, что в счетах от бакалейщика суммы подозрительно возросли. Объяснению Бинни, что продукты, мол, подорожали, старик не поверил.

— Похоже, сэр, с погодой вам сегодня повезет, — робко заметил слуга.

— Не болтай! — огрызнулся старик.

Снова наступило долгое молчание. Лайн о чем-то напряженно размышлял.

— В котором часу придет этот парень? — неожиданно спросил он.

Бинни, на боковом столике наливавший чай, повернул свою большую голову и жалобно уставился на хозяина.

— Какой парень, сэр? В девять приходила молодая леди…

Тонкие губы Хервея скривились в ярости.

— Да знаю, что приходила, идиот! Управляющий банком — вот какой парень! Ты что, не передал ему мое приглашение?

— В десять, сэр. Мистер Моран…

— Давай сюда письмо — да живо!

Бинни поставил перед хозяином чай, порылся в небольшой кипе бумаг и нашел небольшой конверт.

— Читай вслух! — рявкнул старик. — Не хочу прерывать завтрак.

Старик ни за что не хотел признаваться в своей слепоте. Он еще мог отличить свет от темноты, знал по бледному пятну, где окно, мог сам найти дорогу по семнадцати ступенькам наверх в спальню. Мог еще написать свое имя, и вам никогда бы и в голову не пришло, что такие завитушки сделал слепой.

«Уважаемый мистер Лайн! — заунывно, как и всегда, когда читал вслух, начал Бинни. — С большим удовольствием зайду к вам завтра утром в 10 часов. Искренне ваш, Лео Моран».

Хервей раздраженно задвигался в кресле.

— С большим удовольствием, как бы не так! — Тонкий голос почти сорвался на визг. — Не будь у меня крупного денежного счета в банке, небось не пришел бы к старику… Слышишь, звонят.

Бинни, шаркая, вышел и через минуту вернулся с гостем.

— Мистер Моран.

— Присаживайтесь, мистер Моран, — старик неопределенно махнул рукой. — Подай ему стул, Бинни, и убирайся отсюда — слышишь? И не вздумай подслушивать у двери, черт бы тебя побрал!

Когда дверь закрылась, гость улыбнулся вслед Бинни — необидчивому, невозмутимому, добродушному.

— Итак, Моран, вы управляющий банком, где я держу деньги?

— Да, мистер Лайн. Если помните, год назад я сам просил о встрече с вами…

— Помню, помню, — раздраженно оборвал его Лайн. — Мне не о чем говорить с управляющими банком. Мне надо, чтобы они получше присматривали за моими деньгами. Это ваша работа, Моран — вам за нее платят, не сомневаюсь, порядочно. Выписку счета принесли?

Гость достал из кармана конверт и вытащил из него два сложенных листа бумаги.

— Вот… — начал он, и стул, когда он приподнялся, скрипнул.

— Что там смотреть — просто скажите, какой баланс.

— Двести двадцать тысяч семьсот шестьдесят фунтов и несколько шиллингов.

— Хм! — удовлетворенно мурлыкнул старик. — А ценные бумаги?

— На шестьсот тридцать две тысячи.

— Так… ну, а теперь к делу, — начал Лайн и вдруг забеспокоился, — Откройте дверь и удостоверьтесь, что нас не подслушивают.

Гость встал, подошел к двери, открыл и снова закрыл ее.

— Там никого нет, мистер Лайн.

— Никого, говорите? Хорошо… Моран, скажу вам прямо: я — талантливый человек. Это не бахвальство — это факт, в котором вы сами, надеюсь, сможете убедиться. Зрение у меня уже не то, что прежде, и проверить все счета уже трудновато. Но у меня прекрасная память. Я научился производить все расчеты в голове, и цифры, которые вы принесли, могу назвать с точностью до шиллинга.

Старик ненадолго замолчал, силясь разглядеть через толстые стекла очков мужчину, который сидел по другую сторону стола.

— Вы играете на бирже или в карты?

— Нет, мистер Лайн.

— Хм! Болван Бинни пару дней назад читал мне об одном управляющем, который с приличной суммой сбежал. Скажу честно, мне стало не по себе. Меня уже грабили…

— Вы не очень-то учтивы, мистер Лайн.

— Я и не собираюсь любезничать, — огрызнулся старик. — Я не доверяю никому, даже управляющему банком. Все зарятся на мои денежки. Держал одного подлеца-слугу, Тиклером его звали…

И Хервей Лайн принялся рассказывать длинную-предлинную историю о том, как бесчестный слуга крал у него, чего он не досчитался, как поймал мерзавца. Банкир терпеливо дослушал ее до конца. Однако у него словно гора свалилась с плеч, когда он, пожав тонкую вялую руку, вышел за двери дома.

— Хух! — выдохнул облегченно. — Сюда больше — ни за какие деньги!

Бинни, проводив гостя, торопливо вернулся к хозяину.