Союз радостных рук - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 18

— Так. Значит, они уезжают в город? — И он высоко поднял брови. — Это ничего не значит. Я хочу видеть вас у себя, в Слаттерс-коттедже. Вы придете, если я вас позову?

Джоан обращала мало внимания на правила приличия. Она настолько была уверена в своих поступках, что считала возможным не прислушиваться к мнению других. Но все же его желание немного расходилось с ее представлениями о приличии.

— А это необходимо? — спросила она. — Я готова подчиниться, потому что вы не позвали бы меня, если бы это не было необходимо.

— Да. У меня есть веские причины, — подтвердил он. — Я рассчитываю, что вы у меня встретите кое-кого. — И нервным движением он провел по волосам. — Моего друга или, вернее, нашего общего друга.

Его возбуждение поразило ее, стало любопытно, что именно привело его в такое состояние.

— Я приду за вами в десять часов вечера, — сказал он. — Джоан, я все обдумал и очень обеспокоен.

Она поняла, что он беспокоится о ней:

— Вы передумали? Он покачал головой.

— Вы о нашей свадьбе? Нет. Я не знаю, чем кончится наше приключение. Мы должны все обсудить сегодня вечером. Многое изменилось. И мне пришлось многое пережить.

— Пережить? Он кивнул:

— Когда я жил в Сянтане, мне не мешала моя борода. Я мог с ней примириться даже на пути в Европу. Но затем, когда я соприкоснулся с цивилизацией… Представляете ли вы себе, как неприятно, когда одеваешься к обеду, пытаешься продеть запонку в воротник и при этом захватываешь клочок бороды? К счастью, все это позади. — Он помолчал. — И сейчас я больше не печалюсь.

— О своей бороде? — невинно спросила она. Он взглянул на нее:

— Вы знаете, что я собирался говорить с вами не о бороде, а о вас. Я предпочел бы иметь больше времени, чтобы узнать вас. Возможно, у вас отвратительный характер…

— Ужасный… — поддакнула она.

— Возможно, вы пустая и тщеславная девушка, — продолжал он спокойным тоном. — Все красивые девушки пусты и тщеславны. Это сообщила мне воспитавшая меня тетка, оставшаяся в старых девах. Но, несмотря ни на что, я все же расположен к вам. Вы не находите это странным?

— Странно было бы, если бы это было не так, — ответила она.

И он расхохотался.

— Вы уже осуществили задуманное вами убийство? — спросила она.

Он обомлел.

— Ах, вот оно что! Вы имеете в виду Фэн Су? Нет, боюсь, что сегодня вечером мне придется заняться другими вещами. Разумеется, я покончу с ним, — продолжал он. Несмотря на то, что слова эти были сказаны шутливым тоном, она затрепетала: она почувствовала всю серьезность сказанного.

— Я покончу с ним, но не сегодня вечером. — Он покачал головой. — До этого предстоит свершиться многому. Когда вы можете выйти за меня замуж?

Вопрос его прозвучал серьезно, и она почувствовала, как залилась румянцем.

— А разве это необходимо? — спросила она с легким смущением. В его вопросе было столько уверенности, что она почувствовала себя почти счастливой. Но когда она заговорила, голос ее звучал холодно и спокойно. Она досадовала на него: в их беседе не было и капли нежности, обычно свойственной беседам такого рода. Деловой тон их разговора разрушил ту романтическую атмосферу, в которой она пребывала в течение последних дней.

— Я подозреваю, что вы заботитесь только о собственном удобстве, — холодно заметила она. — Вам ведь известно, что я люблю вас не больше, чем вы меня.

— Давайте об этом не говорить, — резко произнес он. — Но одно я должен сказать: я никогда не был влюблен. Разумеется, у меня были свои мечты и идеалы, как у всякого мужчины, и женщины, и вы… вы более всего походите на ту, о которой я грезил. Если я говорю, что мне хорошо с вами, то это значит, что так оно и есть. Я не стану утверждать, что готов целовать землю, по которой вы ступали, но, быть может, когда-нибудь так и будет.

В то время как он говорил, глаза его излучали дружелюбие, и она не могла испытывать к нему неприязнь. Она сердилась и все же должна была отдать должное его откровенности.

— Сегодня понедельник, — сказал он. — С особой охотой я женился бы в пятницу, и пятница будет кое для кого несчастным днем.

— Вы в самом деле хотите в пятницу? — спросила она осторожно.

— Это несколько неожиданно, я знаю, но события разворачиваются быстрее, чем я предполагал. — И он взял в руки шляпу: — Я приду в десять часов. Вы не передумали?

Она покачала головой.

— И вы не чувствуете страха? — поддразнил он ее. Затем поспешил добавить: — Нет никаких оснований бояться — по крайней мере пока нет.

— Вы мне скажете, когда придет время бояться, — сказала она, провожая его.

— Меня вам никогда не придется бояться, — спокойно добавил он: — Я имел в виду кого-то другого.

— Фан Су?

Он окинул ее быстрым взглядом.

— Вы читаете чужие мысли? — Он взял ее за локоть и слегка сжал. В этом пожатии было столько нежности, что на глазах у нее выступили слезы.

Как только дверь захлопнулась за Клиффордом, на Джоан накинулись обе сестрицы.

— Надеюсь, ты ничего не сказала ему о том, о чем мы говорили? — осведомилась Мабель. — Ты не была такой вероломной и коварной?

Джоан с изумлением взглянула на них.

— А о чем вы говорили? — переспросила она. Вопрос ее был искренен, потому что она совершенно забыла о своей беседе с кузинами.

— Летти боялась, что ты ему все расскажешь, но я сказала: «Летти, Джоан этого не сделает. Джоан не может поступить так низко».

— Ах, это о том, что вы собираетесь за него замуж? — наконец вспомнила она. — Нет, мне не пришло в голову рассказать ему об этом. Дело в том, что мы были слишком заняты другим вопросом — мы договаривались о дне венчания, и мы все решили: мистер Лайн и я поженимся в пятницу.

— Великий Боже! — воскликнула Мабель.

Нельзя было не простить Мабель это восклицание, потому что в порыве великого самопожертвования она твердо решила стать миссис Клиффорд Лайн.

17

В шесть часов вечера сестрицы отправились в город, и Джоан осталась одна. Она обрадовалась, когда автомобиль исчез за поворотом дороги, увозя сестер. Она поужинала и решила терпеливо ждать прибытия Клиффорда Лайна. Его поведение несколько разочаровало ее. Вся эта помолвка слишком походила на деловую сделку. Лишь несколько слов, сказанных перед уходом, были выражением ласки и внимания.

Их разделяла какая-то стена, и эту стену надо было разрушить; их разделяла пропасть, и через эту пропасть надо было перекинуть мост — взаимной любви. На мгновение мысль об этой хладнокровно планируемой свадьбе испугала ее.

Она стояла у приотворенной двери дома, когда услышала торопливые шаги и хруст гравия на дорожке.

Она убедилась в том, что ключи в сумочке, и захлопнула за собой дверь.

Неожиданно она очутилась в полосе яркого света.

— Жаль, — услышала она голос Клиффорда. — Я знал, что это вы, но все же должен был убедиться.

— А кто же мог быть вместо меня? — спросила она, двинувшись вместе с ним в путь.

— Не знаю, — услышала она в ответ.

— По природе своей я очень осторожен. Более того, я очень недоверчив. Эта деревенская жизнь в Англии для меня еще более опасна, чем путешествие по Хунаню караваном верблюдов, нагруженных мексиканскими долларами. Там, по ту сторону океана, отношения людей носят более определенный характер — вы живете со своими соседями или в ссоре или в мире. Но в Англии можно находиться с кем-либо в ссоре и не подозревать об этом. Вы не будете возражать, если мы пойдем по середине дороги? — спросил он.

Она расхохоталась.

— Я очень доверяю полиции, — продолжал он. И она услышала его смешок.

— Полиции?

— Она всегда начеку, когда имеет дело с известными ей преступниками и преступлениями. Но Фэн Су в качестве преступника не известен. Напротив, у него очень хорошая репутация, и его склонны считать достойным человеком. А теперь нам пора повернуть направо.

Ее глаза привыкли к темноте, и она разглядела дорогу, проложенную к Слаттерс-коттеджу.