После матча - Филатов Лев Иванович - Страница 34

1980 г.

Дружба без встреч

Скорее всего, если бы прозвучал требовательный заказ из редакции, я мог бы написать о тренере Константине Бескове и десять и двадцать лет назад, в любой более или менее подходящий момент. Срок моего знакомства с ним – вся жизнь: отчетливо помню, как он, восемнадцатилетний, с русым чубчиком и коротко выстриженным затылком, уже тогда плотный и основательный, появился на краю линии нападения «Металлурга» с благословения дальновидного Бориса Аркадьева, и состою с ним в добрых отношениях и ныне, когда ему за шестьдесят. О Бескове всегда нашлось бы что рассказать, он заметен, и на свое счастье и на свою беду, эдакая крупная фигура, которой легко при желании восхититься и которую столь же легко при случае избрать мишенью для нападок.

Но сейчас, когда я сам себе сказал – «пора!», чрезвычайно кстати оказалось, что раньше о нем писать мне не приходилось. А внутренний приказ я услышал после того, как сам себе признался в ошибке. Ошибка заключалась в том, что я посчитал, что Бескову самое время распрощаться со «Спартаком». Ход рассуждений был таков: успех сказочный, команда возвращена в высшую лигу, с ходу, на одном дыхании вознеслась в чемпионы, публика повалила на ее матчи, покоренная радующей глаз игрой, по совместительству спартаковскому тренеру доверили сборную, ожила и она и, хоть и проиграла один роковой матч на Московской олимпиаде, все же обрела потерянное ранее чувство собственного достоинства, одолела бразильцев на «Маракане», словом, за короткое время Бесковым сделано так много, что дальше, как подсказывают зигзаги в биографиях самых выдающихся, удачливых тренеров, его может ждать только спад, что и подтверждалось проигрышем «Спартака» в финале Кубка страны в 1981 году, аритмией в его выступлениях в чемпионате.

Бесков и не подумал уйти из «Спартака». А я постепенно пришел к мысли, что мое проникнутое благоразумием пожелание, если и имело в виду сохранение тренерской репутации Бескова и, может быть, необходимость перемен в несколько застоявшемся клубе, не учитывало отношения Бескова не к должности, а к своему предназначению. Я понял, что оценивал его роль и деятельность упрощенно, со служебной меркой. Такой просчет не дает житья, пока в нем не признаешься.

Большой тренер отличается от остальных тем, что в его руки попадает не какая-то определенная команда, а футбол в целом. Руководя своей командой, желая ей добра, шагая с ней вверх по турнирной лестнице, он не довольствуется этим, как большинство его добросовестных коллег, а на ее примере, с ее помощью предлагает общему вниманию собственное истолкование игры, ее тактики, ее морали, отстаивает нетленные ценности и одновременно нащупывает новое.

Разве Б. Аркадьев был весь в том, что руководимый им ЦДКА в семи послевоенных сезонах пять раз становился чемпионом, дважды вторым призером и трижды добывал Кубок, что давало основание признать его' абсолютно сильнейшим? Нет, он писал книги, статьи, читал доклады, ратуя за свои идеи, изобретал, предвосхищал будущее, наставлял сподвижников. Разве Виктор Маслов, сначала создавший красивое, едва ли не идеальное «Торпедо», а несколько лет спустя нисколько на него не похожее, отвечавшее требованиям времени киевское «Динамо», три года не имевшее у нас себе равных, тем и удовлетворился? Нет, он упрямо и напористо бился в устных и печатных дискуссиях, отстаивал свои взгляды, стремясь к тому, чтобы наш футбол, а не одно его киевское «Динамо» поспевал за тенденциями века.

Так же и Бескову в пору, когда он пришел в «Спартак», выпало на долю не просто поднять, выручить оплошавший клуб, а с ним вместе вступить в борьбу за футбол как таковой. Необходимость в такой борьбе в те годы возникла со всей неотвратимостью.

Вспомним': в 1978 году, когда «Спартак» вернулся в высшую лигу, в регламент чемпионата был введен «лимит ничьих». Этот лимит был сигналом бедствия, знаком недоверия после печальной памяти сезона 1977 года, когда большинство наших команд погрязли в сборе очков, охотно шли на мировую, чемпион, киевское «Динамо», как бы показывая всем образец модной «стратегии», половину матчей закончил вничью, а другие клубы старательно ему подражали, причем с трибун это было видно, и болельщики в этом не обманывались, что многие ничьи получались по обоюдному согласию сторон. Тут уж никому было не до игры, о ее совершенствовании и развитии никто и не помышлял. Тот, 1977 год в нашем футболе остался годом глухого безвременья.

Ближе к концу чемпионата 1978 года прошел, слух, что «Спартак» ИГРАЕТ. Нет, никакого экстра-класса не замечено, да и вообще он не бог весть как силен, но играет. Только и всего. И слуха этого было достаточно, чтобы приунывший футбольный народ потянулся на матчи «Спартака».

Правда, было известно, что играет еще и тбилисское «Динамо», оно, к общему удовольствию, и победило в том чемпионате. Но у этой команды исстари особое положение в нашем футболе, едва о ней заходит речь, всплывает слово «своеобразие». И подразумевается при этом, что она сама по себе, никому не указ, и повторять ее невозможно, да и не обязательно. А «Спартак» был как все, и то, что он вдруг играет, прозвучало в тот момент большой неожиданностью. Весть для болельщиков была как отдушина, а некоторым лицам из футбольного мира показалась сомнительной, к которой полагалось отнестись иронически и даже не без тайного опасения.

«Спартак» тогда в глазах влиятельной группы тренеров, задававших тон в нашем футболе, выглядел «нарушителем конвенции». Эта группа, считавшая, что она явилась сменить старое, а по ее представлению, устаревшее поколение тренеров, призывала сдать в архив такие понятия, как «красивый, зрелищный футбол», «атакующий, комбинационный стиль», «интересы аудитории», и вместо этого выдвигала, выдавая их за признак получившего распространение тотального футбола, свои установления – «требуемый результат превыше всего, для его достижения годны любые средства», «успех на поле достигается натренированной мобильностью, пусть даже действия команды выглядят элементарными», «публику надо перевоспитывать, приучать быть довольной суммой набранных очков». Вот и расползся по стадионам футбол за очки и места, бескрылый, корыстный и трусоватый.

И вдруг, как на грех, объявилась команда, отвергшая все эти удобные установления. Она во главу угла поставила атаку, стремилась разумно и весело комбинировать, была не чужда красот и тонкостей, установила контакт со зрителями и, что было совсем уже нахально с ее стороны, приобретение очков поставила в прямую зависимость от достоинства своей игры, пренебрегла, казалось бы, узаконенным делением футбола на «домашний» и «гостевой».

«Что это, как не архаизм, не наивность, не примитив?! – пожимали плечами изобретатели модерна.- Лопнет все это, как мыльный пузырь, другие времена – другой футбол. Бесков, конечно, человек с заслугами, но живет старинными категориями…»

«Спартак» не лопнул. В 1979 году выиграл чемпионское звание и после этого шесть раз подряд состоял в призерах. И в розыгрышах европейских кубков, которые признаны пробным камнем, «Спартак» выглядел пристойно, побеждал клубы Англии, ФРГ, Голландии, Бельгии, ГДР, а в декабре 1983 года, в нашу нефутбольную пору, пробил окно в четвертьфинал Кубка УЕФА, расколдовав непреодолимый прежде рубеж. И в этих встречах он был верен своей, «непрактичной» стратегии, добивался побед на стадионах Лондона, Бирмингема, Брюгге, Хаарлема, Хельсинки.

Я вовсе не намерен преподнести «Спартак» командой без сучка и задоринки. И в наших турнирах, и в европейских он изведал за эти годы немало горьких поражений, далеко не всегда добивался того, чего хотел, чего от него ждали. Свежо в памяти, как в чемпионатах 1983 и 1984 годов он выступал с провалами, и потом все старания догнать «Днепр» и «Зенит» оказались тщетными. Да и не располагает он полным набором игроков, который необходим клубу высокого класса.

И тем не менее за это время он приобрел даже более ценное, чем медали, название – «ведущая команда», которое молва присваивает тем, чья игра завладевает умами, находит последователей.