Король Бонгинды - Уоллес Эдгар Ричард Горацио - Страница 20

— Миллионы! — насмешливо ответил тот.

— Я говорил о вас с одним общим другом. Он говорит, что вы не так уж хорошо зарабатываете. Если человеку приходится сдавать комнаты, значит, дела его плохи. Кто такой ваш жилец? Я до сих пор не слышал о нем.

— Вы говорите о Бромлее? Странный субъект. Его присутствие почти не чувствуется в доме. Платит он аккуратно, а иметь небольшой подсобный доходец не мешает…

— Как давно он живет у вас?

— Он поселился в прошлом году в первый день Аскотских скачек.

— Сколько ему лет?

— Около двадцати двух. Он американец. У него есть друзья в Чикаго. Я видел, как он получал письма со штемпелем «Чикаго». Весь день проводит в комнате и никогда не выходит раньше полуночи. К рассвету обычно возвращается.

— А вы никогда не были днем в его комнате?

— Нет. Пока он там, он держит комнату на запоре. Два раза я слышал, как он двигался, слышал, как поет. Вот и все, что я о нем знаю.

— Я бы хотел взглянуть на его комнату. Вы получите за это сотенную.

— Это бесполезно, мистер Флит. В его комнату нельзя попасть, не взломав дверь. Странно, что он привлекает к себе такой интерес. Сегодня утром он спросил, сколько будет стоить, если он снимет весь дом. Я назвал такую сумму, что думал, она свалит его с ног. Но он с радостью ухватился. Жаль, что не назначил вдвое больше!

— Он снимет весь дом? А куда же вы денетесь?

— У меня есть друзья в деревне, вернее, родственники моей жены.

Полчаса Маркус засыпал Локса вопросами, так ничего и не добившись. Потом неожиданно спросил:

— Аль причастен к этому делу?

На лице Локса не дрогнул ни один мускул.

— Кто такой Аль? Это новое имя для меня.

Мистер Флит не стал продолжать.

Глава 21

Сыщики

В тот день Голди Локс покидал свой дом на Сомерс-стрит в сопровождении своей жены, двух кошек, канарейки и разного скарба. Никогда Голди не уезжал так торжественно. Несколько раз ему приходилось уезжать, но в полночь, под конвоем двух полицейских в штатском. Все обитатели Сомерс-стрит высыпали из своих домов, чтобы посмотреть на необычайное зрелище. И хотя все прекрасно знали, что у него нет родственников, все же делали вид, что верят, будто он едет к родным в деревню.

В тот вечер никто не видел, как жилец Локса выходил из дома, но, по крайней мере двое, видели, как он входил. В темноте ночи какой-то человек крадучись повернул на Сомерс-стрит и, пробираясь в тени деревьев, вошел в подъезд дома. Это и был Джон Бромлей.

Сначала он тихо прошел на кухню, зажег спичку и, осторожно прикрывая пламя рукой, осмотрел запоры ставень на окнах. Потом осмотрел маленькое соседнее помещение, дверь из которого вела наружу и ощупал засов. Дверь была заперта.

Тогда он зажег лампу и обошел все комнаты, открывая шкафы и заглядывая под кровати. Он проверил даже маленький угольный погреб под лестницей. Только после этого отправился к себе наверх.

Ночь была душная, теплая, но он не стал открывать окна. Снял пиджак, бросил его на кровать. Достал пачку почтовой бумаги, положил на стол и сел писать.

«Милый друг! — начиналось письмо, — Три года я ждал, чтобы заявить мои права на состояние моего отца».

На этом месте он остановился и прислушался. Будто вспомнив об одном упущении, он достал из кармана брюк револьвер с длинным дулом и положил его рядом с собой на стол. Подошел на цыпочках к двери, открыл ее и нагнулся. Убедившись, что то что он слышал, было просто капанье воды из крана, он снова запер дверь и вернулся к письму.

«Благодаря странному совпадению я живу в доме человека, который работает рука об руку с Флитом».

Он опять остановился и прислушался. На этот раз он не ошибся. Кто-то действительно стоял на улице перед домом. Вероятно, у входной двери. Бромлей погасил лампу и осторожно подошел к окну. Пол немного скрипел под ногами. Отодвинул штору, приподнял окно и выглянул наружу. При тусклом свете уличного фонаря он увидел две человеческие фигуры. Один из них стучал в нижнее окно.

Бромлей схватил с ночного столика фонарь, и внезапно яркий луч света осветил улицу.

— Что вам нужно? — спросил Бромлей хриплым голосом. — Смотрите, как бы вы не получили то, чего ждете.

Оба человека на улице опустили головы, чтобы скрыть свои лица. Один сказал:

— Спуститесь. Нам нужно поговорить с вами.

Но прежде, чем Бромлей успел ответить, откуда ни возьмись появился третий человек и стал быстрыми шагами переходить улицу по направлению к этим двум. При виде его оба незнакомца повернулись и поспешно пошли прочь.

Джон Бромлей потушил фонарь и подождал.

— Что-нибудь случилось? — спросил человек внизу.

— Нет, ничего, спасибо, — сказал Бромлей и опустил окно.

Вставшие рано обитатели Сомерс-стрит заметили незнакомого человека, скучавшего на тротуаре. Но отнеслись к присутствию сыщика — ибо это был Паркер — вполне философски…

Спустившись к утреннему завтраку, Билль застал своего приятеля изучающим исписанный карандашом синий лист бумаги.

— Доброе утро, начальник, — совершенно серьезно сказал Селби.

Билль покраснел.

— Насмешки не трогают меня. Кто тебе сказал?

— Почтенный сержант Паркер, — сказал Селби, складывая донесение. — Право, Билль, после всех моих предостережений, ты бы должен был оставить мистера Бромлея в покое. Твоим спутником был, если я не ошибаюсь, другой великий криминалист — доктор Эвершам.

— Я думал, что он нас не узнал, — сказал Билль. — Да, я действительно хотел поговорить с этим Бромлеем. Я посоветовался с доктором, и он согласился пойти со мной. Мы постучали в окно, надеясь, что он выйдет поговорить с нами. Единственное, чего мы добились, это несколько хриплых слов.

— И вы пустились наутек, как зайцы?

— Неправда! — возмутился Билль. — Естественно, мы не хотели привлекать к себе внимание. Почему ты смеешься?

— А что сказал доктор?

— Кажется, он чувствовал себя довольно глупо, и я ругал себя за то, что привел его. Он очень приличный малый. Мы думали, что нам удастся вызвать Локса и уговорить его привести к нам своего жильца.

— Локс вчера днем уехал из Лондона. Какие у вас планы?

— Мы уезжаем на «Мавритании» в субботу на будущей неделе.

— Все?

— Да. Мне очень жаль покидать тебя, старина.

— Да, пожалуй, к субботе на следующей неделе мы закончим это дело и сможем отправить вас в твою счастливую, но трезвую страну без всяких осложнений… — Вдруг Селби остановился. — Нет, это невозможно, Билль. В субботу на следующей неделе никак невозможно. Вам придется отложить отъезд.

— Почему же?

— Есть много причин. Во-первых, тебе придется присутствовать при дознании. Во-вторых, ты будешь важным свидетелем на суде.

— На каком дознании? — спросил Билль. — По поводу убийства Треворса?

Селби покачал головой.

— Это несущественно. У них есть достаточно доказательств. И, кроме того, дело будет, вероятно, отложено. Я еще не уверен о чем будет дознание: об убийстве Аля Клерка или об убийстве мистера Бромлея.

— Ты еще не поймал своего преступника?

— Поймаю, не беспокойся, поймаю.

— А как насчет Бромлея?

— Бромлей должен сам о себе позаботиться. Я сделаю все, что могу, чтобы избавить его от неприятностей. Но иногда я сомневаюсь в том, что мне это удастся. Перестань быть сыщиком, Билль! Поверь мне, что это ужасное занятие.

Даже наблюдатель не видел, как Джон Бромлей на следующий вечер покинул Сомерс-стрит. На крыше дома был люк, через который он вылез на плоскую крышу. Добравшись до конца квартала, мистер Бромлей открыл небольшой сарайчик, вывел оттуда велосипед, вскочил на него и покатил в южном направлении.

Он без остановки доехал до стеклянного завода, слез с велосипеда и пошел по набережной. С одной стороны чернела вода канала, с другой была высокая стена. Он дошел до маленькой калитки, открыл ее и вошел. На ногах у него были мягкие туфли, заглушающие шум шагов. Обойдя здание, он прислушался и быстро скрылся в двери. Едва он успел войти, как появился второй человек, огромный, согнувшийся почти вдвое, он вынырнул из мрака и тоже вошел в здание.