Тайна Зла. Откровенный разговор с Богом - Райт Том - Страница 6

Как научиться понимать зло «по-взрослому»

На что же похожи христианские — или сходные с ними иудейские — представления о зле? Чем они отличаются ото всех тех, о которых мы говорили выше? Разумеется, именно этому вопросу и посвящена данная книга, так что ответ на этот вопрос прозвучит позднее. Но здесь будет уместно привести несколько соображений о том, каким должен быть серьезный анализ зла.

Анализ зла должен складываться из трех важнейших составляющих.

Во-первых, следует увидеть недостатки западной аксиомы, согласно которой наш тип демократии — кульминация длительного процесса мудрого и достойного стремления к свободе, начинающегося с Великой хартии вольностей, — совершенен и абсолютен. В целом эта аксиома, представляющая собой не самую разумную версию истории, согласно которой мир неуклонно движется к либерализации, не отвечает на многие вопросы, не говоря уже о том, что сами демократические институты сегодня переживают кризис. В США политикой активно занимаются самые богатые люди, которые не сомневаются в том, что их страна призвана править миром с помощью экономики или военной мощи. В Великобритании президентский стиль правления оттесняет парламентский, что вызывает все большее недовольство избирателей. В Европе мы видим напряженность и причуды судьбы, коррупцию и ложь, которые никак не объяснишь просто отсутствием приверженности европейским ценностям. Должны ли мы верить в то, что правление западного типа — это единственное или хотя бы наилучшее решение? Сам я согласен со словами Черчилля, что демократия — очень плохая форма правления, только все прочие испробованные формы еще хуже. Я бы определенно не хотел жить при каком-то ином режиме. Но я все больше сомневаюсь в том, что мы вправе ожидать, скажем, от Афганистана или Ирака, что и эти страны должны принять такую же модель. Пopa понять, что, просто размахивая флагом «западной демократии», мы ни в коей мере не решаем проблему зла на общественном уровне.

Вторая составляющая анализа зла, которую следует принять во внимание, касается психологии. Известный американский психотерапевт М. Скотт Пек много лет был агностиком. Он изучал психиатрию в рамках обычной схемы, в которой не существовало такого феномена, как зло. Но в то же время он, к собственному удивлению, пришел к христианству и начал понимать, что, по крайней мере в некоторых случаях, недостаточно воспринимать пациента или семью как просто результат болезни, путаницы представлений или заблуждения. Ему пришлось столкнуться с более универсальной темной силой, которую можно назвать только словом «зло». И он написал книгу «Люди лжи», в которой отразились эти непопулярные мысли. Разумеется, люди, по крайней мере со времен Аристотеля, признавали существование такого недостатка, как слабоволие, akrasia, как его называл Аристотель. Всем нам знакома ситуация, когда мы намерены сделать что-то хорошее, но вместо этого делаем что-то плохое. По мнению Пека, психиатрия должна учитывать тот факт, что люди могут стать злыми, что они могут поверить в ложь и затем жить в соответствии с этой верой, забыв о том, что это ложь, и сделав ее основой своего существования. Мне трудно судить о природе отличия между (а) обычным пороком воли и (б) глубокой и полной привязанностью ко лжи: количественная она или качественная, хотя я склонен думать о последнем. Для меня здесь важно другое: думая о зле, мы должны признать, чего не делал ни модернизм, ни постмодернизм, что существует такой феномен, как человеческое зло, и он принимает разные формы. Среди этих форм встречается и такое состояние, когда человек абсолютно уверен в своей правоте и готов убедительно настаивать на том, что он не просто прав, но и обязан показывать правильный путь окружающим.

Пек в упомянутой книге утверждает, вопреки ценностям своего традиционного либерального образования и своим прежним представлениям, что существует такая вещь, как сила (или силы) зла, которая имеет надличностный, надчеловеческий характер и может овладевать отдельными людьми или, в некоторых случаях, всем обществом. Говорить о демонических силах крайне трудно, либеральный модернизм не задумываясь насмехается над этим, так что кажется, что лучше совсем не затрагивать данную тему. Однако многие глубокие мыслители прошлого столетия использовали именно такой язык, чтобы лучше понять и описать происходящее. Здесь мне в первую очередь вспоминается Томас Манн с его душераздирающим романом «Доктор Фаустус». В процессе чтения ты понимаешь, что его герой, подобный Фаусту, представляет собой образ самой Германии. Он продает душу дьяволу и видит, что им овладела сила, превосходящая его собственную, ужасная сила, которая может разрушать других, но в итоге разрушает саму себя.

Я думаю, что мы только лишь начинаем серьезную работу над постижением этого компонента, этого измерения проблемы зла. Ни модернизм, ни постмодернизм не задумывались об этом, и многие христианские богословы, опасаясь пробудить нездоровый интерес к демоническому, старались обходить эту тему стороной, что делал и я сам в большей части моих работ. Но как убедительно показал Уолтер Винк [1]

в своих основных трудах о «началах и властях», здесь есть над чем поразмыслить: в частности, об институтах, которые как бы обладают корпоративной душой, идентичностью, которая больше, чем просто сумма ее частей, и которая указывает этим частям, что и как надлежит делать. Из этого следует, что в некоторых случаях такие институты, будь то производственные компании, правительства или даже (Господи, помилуй!) церкви, могут настолько глубоко проникнуться злом, что можно объяснить происходящее там только с помощью такого термина, как «одержимость».

Это подводит нас к третьей составляющей, на которую указал Александр Солженицын, когда возвращался на родину после долгих лет жизни в изгнании. Он проехал по России и по пути встречался со многими людьми, в том числе с бюрократами, которые терроризировали местное население в советское время, но остались на своих постах после 1989 года. Некоторые возмущались: как может Солженицын подавать руку тем людям, которые были частью злой системы? Солженицын отвечал, что все не так просто: граница между добром и злом — это не граница между «нами» и «ими». Эта граница лежит внутри нас самих. Да, существует испорченность, и нам следует отличать малую и ограниченную степень испорченности от великой и ужасной. Нам не следует думать, что мелкий воришка и Гитлер в равной мере порочны или что студент, который пользуется шпаргалкой на экзамене, делает такое же зло, как и Бен Ладен. Но нам в равной мере не следует думать, что мы решим проблему зла, когда назовем одних людей «злыми», а других — «добрыми».

Эти три составляющие: готовность признать, что с нашей демократией не все в порядке и что в ней не следует видеть панацею ото всех бед; понимание, что зло имеет глубинное и надличностное измерение; и представление о том, что граница между добром и злом проходит по нашей жизни, — понадобятся нам, как я думаю, если мы хотим разобраться с проблемой зла на метафизическом, богословском, психологическом, политическом и любом другом уровне. Я постараюсь рассмотреть все эти составляющие в других главах. А сейчас, завершая первую главу, я хотел бы кратко описать стоящую перед нами задачу, разумеется, не забывая о христианской точке зрения.

Заключение

Итак, сегодня пред нами стоит великий вопрос, что делать со злом в нашем мире. Хотя философы и богословы решали эту загадку, сегодня мы видим зло на наших улицах и во всем мире, так что метафизических решений этой проблемы недостаточно. Что нам нужно делать? Если мы не хотим вести себя инфантильно, игнорируя зло, или возлагая ответственность за него на кого-то еще, или обвиняя во всем самих себя, нам нужно найти более глубокое и точное понимание проблемы, над которой ломают голову, среди прочих людей, политики: почему это происходит? Как поступает (если и он не игнорирует проблему) со злом Бог? И что мы можем и должны с ним делать?