Слово - Уоллес Ирвин - Страница 10

— Ладно, — сказал он, — кто подбросит меня до гостиницы?

ДВЕРЬ В ЕЕ НОМЕРЕ НЕ БЫЛА ЗАКРЫТА — Барбара ждала его.

— Привет, Стив, — сказала она.

— Привет, Барбара, — ответил он.

— Мне так жаль Натана, — сказала его жена. — Я люблю его как собственного отца. С хорошими людьми всегда так получается, разве не правда?… Ладно, чего это ты остановился на пороге? Проходи, Стив. Я рада, что ты смог заскочить к нам.

Она не собиралась целовать Ренделла, так что и он не сделал никаких попыток поцеловать Барбару и прошел за ней в гостиную. Комната была чистенькая, но совершенно безликая: сборище разномастных стульев, два кофейных столика, кушетка, открытый секретер, используемый вместо бара — на верхней полке несколько стаканов и непочатая бутылка шотландского виски. Было ясно, что жена его ожидала.

Прошедшая в центр комнаты Барбара была удивительно спокойна и собранна. С того момента, как они начали жить по отдельности, его жена почти что и не изменилась. Можно было сказать, что в чем-то даже стала лучше: ухоженные, блестящие волосы, одежда получше качеством и не такая заношенная. У Барбары были каштановые волосы и небольшие карие глаза на некрасивом лице; в ее тридцать шесть у нее была соответствующая фигура — грудь небольшая, бедра маленькие. Сейчас на Барбаре было шитое на заказ платье, копия чего-то очень дорогостоящего. Она выглядела истинной обитательницей Сан Франциско, по ней не было видно, что она чем-то расстроена, что само по себе было необычным.

— Мы сразу же отправились проведать Натана, — продолжила Барбара. — Представляю, Стив, как ты себя чувствуешь. Когда мы глядели на него, сердце кровью обливалось. Джуди так рыдала. Ведь мы его очень любим.

Возможно, Ренделл и ослышался, но все-таки он подумал, что Барбара все время акцентирует это «мы» — мы проведали, мы так любим. Сейчас в это мы была вмешана Джуди, так как все относилось лишь к матери и дочери, а ты чужак-муж-отец можешь валять отсюда. Барбара знала Ренделла довольно хорошо, знала его уязвимые местечки и этим мы проворачивала нож в ране; а может ее стратегической целью и было — напомнить, что дочка принадлежит матери, хотя, может ему так лишь показалось.

— Ужасная сцена, — заявил Ренделл, разглядывая жену в упор. — Ведь прошло уже столько времени. А ты, похоже, выкарабкалась.

— Где-то так, — усмехнулась Барбара.

— Как там Джуди?

— Сейчас уже в постели. Перелет дался ей тяжело, опять же, больница, так что ей захотелось отдохнуть. Наверное, она уже спит. Но тебя она видеть не хотела. Разве что завтра…

— Я хотел бы увидеть ее прямо сейчас.

— Как хочешь. не желаешь, чтобы я сделала тебе чего-нибудь выпить?

— Я думал, что мы могли бы вместе спуститься в бар. Он еще работает.

— Если ты не против, Стив, я бы лучше осталась. Так будет чуть душевнее. Я надеялась, что мы сможем немного поговорить. Обещаю, что много времени это не займет.

«Она хочет немного поговорить», — подумал Ренделл и вспомнил все их «недолгие» разговоры в прошлом. Кто-то — какой-то немецкий философ — говорил, что супружество — это один долгий разговор. Ренделлу хотелось, чтобы так оно и было: долгая, спокойная беседа, лишь бы не то, что было на самом деле — реальность бешеных перебранок, от которых оставалось чувство, будто его кастрировали. Барбара же считала, что в подобных «недолгих разговорах» она лечит свою словесную истерию.

— Как хочешь, — согласился Ренделл. — Смешай виски со льдом.

После этого он спокойно открыл дверь и зашел в спальню. Комната освещалась приглушенным светом ночника, стоящего на туалетном столике. Когда глаза привыкли к полумраку, Ренделл увидал дочь, лежащую на двуспальной кровати.

Он подошел к ней и опустился на колени. Девочка лежала, спрятав лицо в подушке; покрывало натянуто под самую шею. Шелковистые, слегка курчавящиеся светлые волосы разметались по подушке. Она спала и во сне была прекрасна — частичка его самого, которой исполнилось пятнадцать лет, ангел, единственное его произведение на этом свете, которым Ренделл мог гордиться. Он молча глядел на дочку: чистое, гладкое лицо, тонкий нос, полураскрытые губы, и слушал ее спокойное дыхание.

Поддавшись какому-то импульсу, Ренделл придвинулся поближе, склонился над дочкой и коснулся ее шеи губами. Когда он выпрямился, девочка открыла свои плотно сжатые веки.

— Привет, — пробормотала она.

— Здравствуй, моя дорогая. Сейчас я тебя оставляю, но хочу, чтобы завтра мы вместе позавтракали.

— Угу.

— А теперь спи. Завтра будем вместе. Спокойной ночи, Джуди.

Когда Ренделл поднялся на ноги, он заметил, что девочка вновь заснула. Какое-то время он еще постоял рядом с ней, а потом вышел из спальни. Сейчас гостиная была освещена поярче, он понял, что Барбара просто включила еще и бра. Интересно, зачем?

Барбара сидела на кушетке, опирая локти на подушке, лежащей у нее на коленях. В руке она держала высокий стакан с коктейлем.

— А вон и твой виски, — указала она на стакан, стоящий на дальнем краю кофейного столика.

— А сама что пьешь? — небрежно спросил Ренделл. — Колу со льдом?

— То же самое, что и у тебя, — ответила Барбара.

Ренделл посчитал, что не даст никаких поводов, если обойдет столик и возьмет стул, стоящий напротив жены. Уже много лет Барбара не выпивала с ним. На вечеринках она еще могла выпить один-два коктейля, но когда они оставались одни, виски с ним она пить отказывалась. Именно таким образом она его упрекала, давала понять, что ей не нравится, как он выпивает; для него же самого это был способ уйти, обособиться, порвать с женой всякую связь. Сейчас же она находилась здесь, и со стаканом виски в руках. Было это признаком оздоровления в отношениях или роковым знамением? Ренделл решил, что последнее, и держался настороже.

— Джуди спала? — спросила Барбара.

— Да, но на какой-то миг проснулась. Мы договорились, что вместе позавтракаем.

— Хорошо.

Ренделл сделал глоток из своего стакана.

— Ну, и как ей эта новая частная школа, единственная, которую ты выбрала для нее за пределами Окленда? Она…

— Никак, — отрезала Барбара. — Больше она там не учится, хотя ходила туда всего месяц.