Банда Тэккера - Уолферт Айра - Страница 3

После этого Лео зарабатывал на жизнь, торгуя маслом, яйцами и молоком, которые он разносил по домам. Но это его не удовлетворяло. Ему казалось, что такое занятие не приносит пользы. Всю жизнь он был купцом, торговал товарами, а не услугами. Торговля услугами казалась ему бессмысленной. Лео должен был чувствовать, что приносит пользу, а если этого не было, в нем зарождалась неуверенность. К тому же дело было ненадежное. Он уже заранее знал, чем оно кончится. Крупный капитал оставил ему лазейку, но лишь потому, что до нее еще руки не дошли; скоро закроется и эта лазейка, и Лео прихлопнут в его норе, если он не успеет вовремя оттуда выбраться. Скоро здесь кругом понастроят лавок, и тогда ему не выдержать конкуренции. Он торгует доставкой, а она никому не будет нужна.

«Я похож на мышь, которая лакомится, пока кошка спит», — сказал себе Лео и, продав не без выгоды свою клиентуру, купил лавку в начинавшем застраиваться квартале. Ему хотелось расширить дело и открыть несколько филиалов, но бороться с владельцами разветвленной сети лавок было ему не под силу, а одна лавка казалась делом слишком мизерным — это значило спуститься очень уж низко по лестнице бизнеса. Лео продал лавку — опять с барышом — и стал развивать эту коммерцию: покупал лавки в застраивающихся кварталах, налаживал дело, потом переуступал его с выгодой для себя.

Так он рылся в объедках на задворках большого нового мира, который строили для себя крупные воротилы. Он рылся ожесточенно, глубоко запуская руки в отбросы. В борьбе за клиентуру он пользовался испытанным методом: торговля в убыток, премии и всякие поблажки покупателям, недоступные конкурентам, для которых лавка не афера, а единственный источник дохода. Однако привлечь покупателей, а потом продать лавку человеку, которому не под силу будет удержать их, не торгуя себе в убыток, особенно когда начнут нажимать крупные фирмы, — это казалось Лео не совсем честным, и он чувствовал, неудовлетворенность и тревогу.

Помимо лавок, Лео промышлял и на других задворках крупного капитала. Он покупал и перепродавал недвижимость, когда подвертывался подходящий случай, а свободное время заполнял игрой на бирже. Спекулировал Лео на недвижимости весьма осторожно; капитала вкладывал как можно меньше, а из приобретенной собственности выжимал все без остатка. Он оттягивал платежи по закладным, оплату налогов, подкупал инспекторов, чтобы они «до поры до времени» смотрели сквозь пальцы на положенный по закону ремонт. А когда арендная плата с лихвой покрывала затраченный капитал, он выходил из игры и предоставлял кредиторам наложить арест на имущество. Затем, внезапно, он со всем этим покончил. Он отшвырнул все это от себя с гневом и облегчением, словно высвободился из каких-то злых и омерзительных тисков. По крайней мере так ему казалось. Он чувствовал избавление, и где-то в глубине души осталась гадливость к тому, от чего он избавился. Он вложил крупную сумму в два доходных дома, рассчитывая выкупить закладные и приобрести дома в собственность. Потом снял помещение для гаража. Ему надоело использовать различные помещения просто как давильный пресс для выжимания прибыли, — он решил сам вести дело.

Но где бы ни пытался укрыться Лео, мир, в котором он жил, преследовал его по пятам. Какие бы баррикады он вокруг себя ни воздвигал, мир рушил их и принуждал его к единоборству. Из-за кризиса доходы от домов сократились и вложенный в них капитал сразу обесценился, в то время как Лео должен был выплачивать проценты по закладной полностью. Когда же Лео захотел оказать услугу брату, с которым не виделся много лет, он лишился своего гаража. Конкуренты Тэккера пронюхали про его связь с Лео, грузовики с пивом были конфискованы, и гараж опечатан. Владельцы гаража увидели для себя возможность нажиться на беде Лео и сдали гараж новому арендатору за более высокую плату. И снова Лео был выброшен в мир, в котором он чувствовал себя голым, неприкаянным и беззащитным.

Деньги — этого было еще недостаточно, чтобы подавить постоянно жившее в нем чувство неуверенности. Конечно, ему нужны были деньги как воздух, без них его мозг задыхался. Но деньги сами были ненадежны. Лео нужно было еще и «положение» — солидное место в обществе, делающее человека неуязвимым для врагов. Деньги — только предмет первой необходимости. Деньги нужны, чтобы уцелеть. «Положение» нужно для того, чтобы, уцелев, вести сносное существование. И в эти последние дни, когда Лео чувствовал себя затравленным зайцем, он начал бояться того существования, к которому желание уцелеть могло его принудить. Пример его брата, — страшного Джо Минча, по кличке «Джо-Фазан», был у него перед глазами. И еще одно живое воплощение подстерегавшей его опасности сидело перед ним в образе Самсона Кэнди, осторожно и вкрадчиво делавшего ему предложение об участии в лотерейном бизнесе.

Но сознательно отдать себе отчет в грозившей ему опасности Лео не мог. Если бы он это сделал, ему пришлось бы разобраться в ней и понять, в чем она состоит, понять, как мало у него осталось надежды на спасение. Тогда чувство неуверенности поколебало бы его рассудок. Он стал бы или апатичным, или чересчур возбужденным — обычные для депрессии виды шока. Поэтому, когда опасность становилась слишком явной, его сознание погружалось в пустоту. Оно стремилось к тому, чтобы его еще недодуманные и неосознанные мысли так и оставались недодуманными и неосознанными. Кэнди видел лишь отражение этой борьбы и ломал себе голову над этим отражением, а Лео в самой гуще борьбы казалось, что он «грезит наяву»; он никак не мог сосредоточиться и, лишь ощущал по временам то безотчетное презрение к сидевшему перед ним человеку, то безотчетную злобу, как это бывает, когда столкнешься с опасностью, в реальность которой не хочешь верить.

Бережно перекатывая в длинных узловатых пальцах незажженную двадцатицентовую сигару, Кэнди раздумывал: стоит ли продолжать разговор? Он знал одного банкира-лотерейщика, попавшего в беду. Тому не повезло: на его банк пало слишком много выигрышей, больше, чем он был в состоянии выплатить. Теперь он пытался выплачивать их в рассрочку. Игроки тем временем перестали делать ставки у банкира, чьи дела пошатнулись, и комиссионные сборщиков и контролеров сразу сократились. Если бы им подвернулся подходящий банкир, они, не задумываясь, бросили бы своего старого хозяина, предоставив ему самому выкручиваться из долгов. Кэнди знал всех семерых контролеров. Он знал: к кому бы они ни перешли, они уведут за собой всех своих сборщиков — тысячи полторы, а может быть, и больше, — а имя «Минч» явилось бы для них немалой приманкой. Гараж сделал Минча значительной персоной в Гарлеме. Это был самый большой гараж в этой части города. А нити, связывающие Минча с Беном Тэккером и Джо-Фазаном, делали его еще более притягательным для игроков. Имя Тэккера означало большие деньги, выплату выигрышей с неукоснительностью и быстротой Английского государственного банка и полную гарантию от вмешательства полиции. Как-никак, а полиция иной раз арестовывала сборщиков, если накрывала их с поличным — с лотерейными билетами в руках. Эти билеты представляли собой узкие полоски бумаги с обозначением номера, на который ставил игрок, и размера ставки. Когда полиция конфисковывала билеты, игроки теряли не только возможность выигрыша, но и свою ставку. Однако опасность ареста никак не могла грозить сборщикам, работающим на мистера Тэккера или на мистера Минча, чье имя отныне неразрывно связывалось в Гарлеме с именем Тэккера. Во всяком случае, игроки будут чувствовать себя застрахованными от убытка и охотно отдадут свои ставки сборщикам мистера Минча, а больше ничего и не требовалось. Но если мистер Минч будет так ломаться, если он будет напускать на себя невесть что, словно ему лень даже нагнуться, чтобы подобрать лишний доллар, — стоит ли в таком случае сообщать ему лишние сведения?

Узловатые пальцы продолжали крутить сигару. Молчание не прерывалось. Кэнди сидел молча, понурив голову. Лео злобно усмехался и молчал, пока не ощутил молчания; тогда он попытался вспомнить, что говорил Кэнди, но не мог, и ему бросилось в глаза, что тот держит незажженную сигару.