Мир без России - Арин Олег - Страница 25

Вместе с тем было бы глупостью вообще списывать Россию в ВА. В случае возрождения российской экономики природный потенциал Сибири и Дальнего Востока может сыграть важную роль в развитии экономики региона. Такая перспектива требует «более продуктивных отношений с Россией и Китаем, чем даже те, которые они имеют между собой».

В другой коллективной работе пишется: чтобы Россия не стала «вредителем» (a spoiler), Америка по возможности должна избегать действий, провоцирующих подталкивание России к тесным отношениям с Китаем и другими странами (Индия, Иран, Северная Корея, Ирак), которые стремятся ограничить ядерную мощь США47.

В районе Каспийского бассейна должна осуществляться двухслойная политика: с одной стороны, признавать законные интересы России, ограничивая ее экспансионистское поведение, с другой — устанавливать дружеские отношения с другими постсоветскими государствами без обещаний поддержки, которую мы вряд ли сможем предоставить. Тем более, что этот регион хотя и важный для США, но все-таки не входит в сферу «жизненных интересов».

Вообще-то говоря, эти рекомендации мало отличаются от рекомендаций Фонда наследия за исключением тональности и иерархической выверенности. Суть же одна — более рентабельно, более эффективно утверждать лидерство США в мире, которые как единственная сверхдержава в состоянии обеспечить как собственную, так и международную безопасность. Вполне объяснимое стремление, когда обладаешь превосходством над всеми чуть ли не на порядок. Весь вопрос: как долго сохранится это превосходство?

Кондолиза Райс: геостратегия без иллюзий

Я считаю, что американцам повезло: на посту помощника президента по национальной безопасности оказалась старший научный сотрудник Гуверовского института и профессор политических наук Стэнфордского университета Конди Райс. На мой взгляд, именно она сформулировала наиболее оптимальный вариант внешней политики Вашингтона, соответствующий национальным интересам США. Подчеркиваю: именно США, а не, скажем, России или Китая. В развернутой форме ее взгляд был изложен в одном из авторитетных журналов («Форин Аферс») еще до занятия ею ответственного поста48.

На первый взгляд, она перечисляет те же самые «интересы» США, которые были в «листе интересов» официальных документов Вашингтона при Клинтоне. Но при внимательном сопоставлении обнаруживается, что у Райс отсутствует «гуманитарный блок» (права человека, демократия и т. д.). Кроме того, заметно усилен военный аспект при реализации национальных интересов. Наконец, упор сделан на взаимодействие прежде всего с крупными державами (big powers) типа России и Китая, а не со всем «мировым сообществом».

Такой подход, теоретически берущий свои основы из различных концепций силы, базируется на реальностях геостратегической ситуации в мире, нежели на идеологических различиях между государствами. Райс справедливо считает, что прежде всего надо отстаивать именно национальные интересы США, а не «гуманитарные интересы» или интересы «международного сообщества», к чему весьма часто взывала клинтоновская администрация. Райс оговаривает, что их, конечно же, нельзя абсолютно сбрасывать со счетов. Она просто подчеркивает, что они реализуются в процессе достижения национальных интересов в рамках геостратегического (силового) подхода. В этой связи она приводит красноречивый пример с Россией. Вся эта демократия (о чем в свое время шумел Дж. Картер) была реализована в отношении Советского Союза благодаря геостратегическому давлению Рейгана на СССР. Советы проиграли силовую борьбу, и после этого там возникла демократия и прочие свободы. То есть это результат прежде всего жесткой игры на геостратегическом поле.

Столь же справедливо она критикует администрацию Клинтона за подписание различных многосторонних договоров, от которых нет прока, как минимум, по двум причинам: если в них, несмотря на многосторонность, не участвуют те государства, от которых зависит результат действия договора, или если нельзя проконтролировать выполнение условий договора. К первому типу относится Киотский договор об окружающей среде (в связи с потеплением климата). В нем все равно не участвуют Китай и множество развивающихся стран, которые наносят заметный ущерб мировой окружающей среде. Ко второму типу относится, например, Договор о запрещении испытаний ядерного оружия.

Вообще Райс весьма скептически (и я с ней в этом полностью солидарен) относится к всевозможным «нормам» международного поведения. Все это иллюзии. «Нормы» определяются интересами великих держав, а не интересами абстрактной справедливости и прочими гуманитарностями. Она совершенно права, когда пишет: «Реальность такова, что несколько крупных держав могут радикально повлиять на международный мир, безопасность и процветание». А все эти рассуждения о нормах, ценностях, демократии и прочем, может быть, хорошо обсуждать в академической среде, но не в реальной политике. Исходя из такой посылки, Райс подчеркнуто выпячивает идею о необходимости США быть сильным государством, прежде всего в военном смысле. Но эту военную мощь необходимо использовать именно для решения геостратегических задач, а не для «реализации наших ценностей», например, в рамках «гуманитарной интервенции», хотя и они априори не исключаются (в этой связи она критикует вмешательство США на Гаити и в Сомали).

Райс не одобряет клинтоновскую администрацию за излишнее внимание к «гуманитарным» аспектам в политике по отношению к Китаю. Она полагает, что эта сфера должна решаться другими, так сказать, ненавязчивыми методами (обменом студентами, поддержкой частного предпринимательства и т. д.). Но не это главное. Главное в другом: «Китай не является державой «статус-кво», а такой, которая стремится изменить баланс сил в Азии в свою пользу. Уже это одно делает его стратегическим соперником, а не «стратегическим партнером», как однажды было названо клинтоновской администрацией». Она предлагает: «Политика Соединенных Штатов в отношении Китая требует нюансов и баланса. Важно содействовать процессу внутреннего изменения Китая через экономическое взаимодействие, одновременно сдерживая китайскую силу и амбиции в области безопасности. Необходимо сотрудничество, но мы никогда не должны бояться идти и на конфронтацию с Пекином, когда это соответствует нашим интересам».

Можно не соглашаться с такой жесткостью, но этот подход вытекает из законов международных отношений, в которых правит сила, а не благие пожелания и намерения.

Обращаю внимание читателей на то, как четко Райс связывает реальные национальные интересы США с политикой безопасности. Политика — это деньги, и тратить их необходимо на реальные интересы, а не на реализацию аморфных «интересов». И коль сделана заявка на реализацию реальных интересов, то надо идти до конца, используя, если надо, и военные средства, а не ограничиваться пустой болтовней о «мире во всем мире» — таков лейтмотив политической реалистки Конди Райс.

Райс считается специалисткой по России. Действительно, она долгое время изучала военную политику СССР/России. Но этого оказалось недостаточно, чтобы оценить перспективы внутриполитической и экономической ситуации в России. По этому вопросу она делает ту же ошибку, как практически все политологи США. Она в критических тонах оценивает нынешнюю ситуацию, называя, например, экономику России «мутантом» с «остатками средневековья». Она критична и в отношении займов по линии МВФ России, качества руководства в стране и прочих негативных вещей. В этом плане ее оценки дословно совпадают с оценками Фонда наследия. Но для того, чтобы все эти негативы преодолеть, ей кажется, что необходимо время, необходимо появление нового поколения. И тогда все будет ОК, как по-западному. На самом деле все русологи и специалисты по России не понимают одной вещи: Россия никогда не «проглотит» капитализм западного образца, в России никогда не будет ни демократии, ни рынка, опять же в западном понимании. И вот это «никогда» все американские спецы никогда не поймут. И в этом коренится их стратегический просчет в отношении России.