Мир без России - Арин Олег - Страница 16

Наконец, внешняя политика должна строиться с учетом ее понимания со стороны американского народа.

Гамильтон являет собой типичный пример сторонника коллективистской гегемонии западного мира во главе с США на базе «рациональной вовлеченности», которую обычно отстаивают представители демократической партии и американские ТНК.

Сенатор от республиканской партии Кэй Бэйли Хатчисон с неожиданной стороны критикует администрацию Клинтона29. Он пишет, что в 80-е годы жесткую военную политику Рейгана в отношении Советского Союза называли дипломатией канонерок. «Но клинтоновская доктрина «пушечной демократии» («gunpoint democracy») намного хуже», — считает сенатор. Говоря постоянно о мире, президент направляет американские войска для разборки в политических ситуациях, которые не угрожают ни нам, ни нашим союзникам. Начиналось с Сомали, затем Гаити, сейчас Босния и Косово. «Во имя восстановления демократии и предотвращения гуманитарного хаоса (в Косово) мы бомбим суверенное государство, которое не нападало ни на нас, ни на наших союзников. Это беспрецедентный случай. НАТО превратился в альянс, который начинает войны». Кроме того, вспоминает Хатчисон, одни Балканы, не имеющие отношения к безопасности США, съели 25 млрд долл. с весьма сомнительным результатом. «Все это значит, что США могут оказаться втянутыми в гражданские войны по всему земному шару в попытках создать с помощью пушек утопическую многопартийную демократию американского типа».

Главную причину столь нерациональной политики сенатор усматривает в том, что Америка реагирует на события вместо того, чтобы эти события формировать.

По мнению Кэя Хатчисона, политика США как единственной сверхдержавы в мире должна учитывать два важных момента. Во-первых, лидерство означает понимание того, что война является последним словом в политике, а не первым. «Мы не должны позволять ни нашим союзникам, ни нашим врагам втягивать нас в региональные пертурбации». Это означает иметь мужество «не действовать» (not to act). Во-вторых, «мы не должны вовлекаться в гражданские конфликты, которые превращают нас в часть этих конфликтов… Да, в Сербии ужасный лидер, и он искушает нас наказать его военной силой. Но мы не можем объявлять войну каждому сумасшедшему диктатору в мире».

Сенатор не против использования военной силы в принципе, но только в случаях, когда это «естественно». Такими случаями являются для него война в Персидском заливе или возможное вторжение Северной Кореи в Южную Корею.

Общая идея Хатчисона заключается в том, чтобы не распылять ресурсы на периферийные интересы, чтобы не потерять ядро, как это произошло в свое время с Британией и Германией. (Я бы добавил: особенно с Советским Союзом.) Такой подход сближает консервативного сенатора со сторонниками политики «рациональной вовлеченности». Но от демократов его отличает то, что первые ратуют за коллективную вовлеченность, т. е. вместе с союзниками, а консерваторы предпочитают обходиться без союзников, так сказать, опираясь на мощь только США.

Национальная безопасность Соединенных Штатов — подход реалистов

Институт стратегических исследований (ИСИ) и Центр Кларка организовали серию лекций по национальной безопасности Соединенных Штатов в период после холодной войны, для чтения которых были приглашены международники и бывшие дипломаты, достаточно известные в своей стране. Эти лекции были опубликованы в 1997 г. под эгидой ИСИ30. Они представляют интерес прежде всего тем, что хотя названные Институт и Центр являются частью структуры министерства обороны, в них высказываются идеи и выражаются взгляды, существенно отличающиеся от официальных, особенно пентагоновских, позиций относительно национальной безопасности Соединенных Штатов. В качестве примера я выбрал лекцию бывшего посла Роберта Элсворта, занимавшего высокие посты в госдепартаменте и других организациях, имеющих отношение к внешней политике Соединенных Штатов, а также лекцию профессора Рональда Стила, преподавателя Университета Джорджа Вашингтона и Университета Южной Калифорнии, автора пяти книг о внешней и внутренней политике Соединенных Штатов.

Начну с Р. Элсворта31. Он выделяет две «транснациональные силы», которые существенно изменят международные отношения в XXI веке. К первой силе он относит демографический взрыв в бедных регионах и миграцию в богатые регионы, а также глобализацию экономических отношений. Частью этой силы является также соперничество между религиями и новое самоутверждение государств на почве этноса, которое, по его мнению, парадоксально симулируется государствами-нациями. Китай, как ему кажется, как раз и является одной из таких движущих сил, вызывающих этнический «азианизм».

Вторая сила формируется под воздействием технологических изменений в компьютерных системах и биотехнологиях, рождающих новые отрасли и новые инструменты, которые используются в военных операциях по всему миру.

Взаимодействие этих двух транснациональных сил на выходе теоретически может дать три результата в системе международных отношений: хаос, процветание и нечто смешанное.

Чтобы во всеоружии встретить любой вариант, национальная безопасность Соединенных Штатов в начале XXI века должна базироваться на пяти жизненных национальных интересах. К ним относятся: 1) предотвращение, сдерживание и сокращение угроз ядерных, биологических и химических атак на Соединенные Штаты; 2) предотвращение появления враждебного гегемона в Европе и Азии; 3) предотвращение появления враждебной великой державы на границах Соединенных Штатов или державы, контролирующей моря или космос; 4) предотвращение катастрофического коллапса основных глобальных систем (торговли, финансовых рынков, энергетики и окружающей среды); 5) обеспечение выживания союзников Соединенных Штатов.

Шестой жизненный интерес всецело относится к Соединенным Штатам и является инструментом обеспечения первых пяти интересов: это содействие уникальному американскому лидерству, военным возможностям и репутации приверженца ясных американских обязательств и справедливости в делах с другими государствами и народами.

Кроме жизненных интересов, существуют еще, по терминологии Элсворта, 12 «чрезвычайно важных» интересов (среди них предотвращение и завершение основных конфликтов в важных географических регионах, прекращение неконтролируемой миграции через границы Соединенных Штатов), 11 «просто важных» (например, связанных с нарушением прав человека) и 5 «менее важных» (решение проблем дисбаланса в торговле, расширение демократии повсюду ради самих государств).

В понимании посла разница между жизненными и важными интересами заключается в том, что первые необходимо защищать всеми силами, включая возможность использования и военной силы, причем, если надо, и в одиночку. Вторые интересы, если встает вопрос об использовании военной силы, необходимо защищать «только в коалиции с союзниками, чьи жизненные интересы сами находятся под угрозой».

А вот оценка России и вариант поведения Соединенных Штатов в отношении этой страны. Элсворт полагает, что нельзя сравнивать нынешнюю Россию с прежним Советским Союзом, как это делают некоторые исследователи. Он пишет: «Правительство России обладает ограниченной политической властью даже у себя дома и, несмотря на риторику блестящего министра иностранных дел Е. Примакова, лишено способности распространить политическую, экономическую или военную силу за пределы своего собственного «ближнего зарубежья». Даже в «ближнем зарубежье» московские предписания не работают… Распространение российского оружия среди криминальных структур, повстанцев и террористов и дальнейший быстрый распад военного потенциала представляют значительно большую непосредственную международную опасность, чем воображаемая русская военная агрессия где бы то ни было».