Россия в угаре долларгазма и еслибизма - Арин Олег - Страница 36

Сегодняшнему экономическому процветанию нынешние англичане обязаны своим предкам, сумевшим в свое время покорить чуть ли ни полмира. И хотя английская колониальная империя распалась, бывшие колонии все равно остались в орбите английской экономики, продолжая кормить и поить своего господина. Техника грабежа изменилась, но суть осталась. Третий мир продолжает поставлять все необходимое (продукты сельского хозяйства, сырье, металлы, сталь и т. д.) для выживания и относительного процветания «постиндустриального общества» в Англии. Но обратной стороной этого процветания явилось то, что англичане сами уже не в состоянии воспроизвести себя как нацию. Средний англичанин потерял навыки работать. Чтобы вбить гвоздь или подключить электричество, он вызывает рабочих (которые обычно являются иммигрантами). «Постиндустриальное общество» напоминает человека с большой головой, но без рук и ног, а скоро окажется и без тела.

Кроме того, внутри этого общества стали возникать потенциально взрывоопасные очаги в виде анклавов «третьего мира». Количество населения, живущего ниже черты абсолютной бедности (для развитых стран это $ 11 в день) равно 15,7 %. 10 % богатых наверху «зарабатывают» в 14 раз больше 10 % внизу. И т. д. и т. п.

Итак. Мы имеем перед собой «постиндустриальное общество» с его минусами и плюсами. Главным плюсом можно считать относительно обширный средний класс с относительно высоким средним уровнем жизни. Но этот плюс перекрывает масса минусов в сфере образования, здравоохранения, транспорта, преступности, ужасной сферой обслуживания и т. д. Главное же — моральная деградация и политическая беспомощность перед новыми вызовами. Весь этот набор проблем, в той или иной степени, характерен и для других «постиндустриальных обществ» Западной Европы. Очевидно, что они перешагнули свой пик развития и ныне покатились вниз. Обычно падение начинается с кризиса морали, кончается или разрушением государства, или его качественным обновлением через революцию. Но поскольку англичане революций не любят, то, похоже, они обречены на первый вариант.

Министр финансов, второй человек в правительстве лейбористов, Гордон Браун на конференции своей партии (конец сентября 2005 г.) говорил: «Задумайтесь хотя бы на секунду: таланты (в стране) попусту растрачиваются, великие музыкальные произведения не сочиняются, великая живопись не творится, великая наука не создается, великие книги не пишутся» («The Economist» October 1st, 2005, p.11). Задумайтесь хотя бы на секунду: сказанное относится к «постиндустриальному обществу», о котором мечтают господа российские либерал-демократы. Нужно ли такое общество России? Сомневаюсь, но решать россиянам.

Алекс Бэттлер

12.30.2005

Приведенная ниже информация, с одной стороны, показывает, до какой степени маразма докатилась западная демократия, с другой — уровень сознания, по крайней мере, части американского общества.

О революции в России

Преступления без наказания

Россия не перестает удивлять весь мир: она не только умудрилась в одночасье (по историческим меркам) превратиться из сверхдержавы в маргинальное государство, но, что не менее удивительно, продолжает катиться в пропасть без сопротивления народа. Ежегодное сокращение населения страны приблизительно на один миллион человек воспринимается как фатальная неизбежность. Ежедневные убийства всевозможного характера, войны на южных границах страны стали нормой жизни. Политические преступники масштаба Горбачева, Ельцина, завершившие дело Гитлера по разгрому Советского Союза, гуляют на свободе, а их сподручные даже продолжают «управлять» страной вместо того, чтобы сидеть на нарах или трудиться на стройках Сибири. Всем на все и всех наплевать. Грабителям-преступникам на народ, народу — на преступников-грабителей. Ловят террористов на Кавказе, а своих террористов, уничтожающих по миллиону людей в год, выбирают в президенты или в Думу. Что за чудо-страна!

Когда-то Гейне писал: «Клянусь всеми богами небесными и земными, десятая доля того, что выстрадали в Германии эти люди, вызвала бы во Франции тридцать шесть революций и стоило бы короны и головы тридцати шести королям». Если бы французы, да и не только они, а любая нация в Западной Европе испытали бы на себя хотя бы одну тысячную долю того, что испытывают русские, то полетели бы не только короны, но и головы всех руководителей любого государства в Европе. В России же наоборот, головы летят у народа, терпеливо сносящего господство своих палачей. Но так было не всегда. Достаточно вспомнить начало XX века. Что же произошло с нынешним народом, смиренно подставляющим выю под топор своих угнетателей? Попробуем разобраться.

Кто и как правит на Руси?

Прежде всего, необходимо четко осознать, что в России утвердилась определенная разновидность капитализма, объединяющая ее со всем капиталистическим миром по двум главным критериям: частная собственность на средства производства как доминирующая форма собственности и буржуазная демократия как форма власти. Капитализмы отличаются по типу демократии и степени слияния власти и капитала, которые в свою очередь определяются национальными особенностями, территорией и климатом, а также опытом исторического развития. Очевидно, что в силу указанных причин капитализм в Японии отличается от капитализма в США, а тот и другой от капитализма стран Западной Европы, внутри которых также существуют всевозможные разновидности капитализма. Естественно, русский капитализм резко отличается от всех иных видов и типов, а его нынешний вариант есть ни что иное, как государственно-олигархический капитализм с густым криминальным налетом (с этой точки зрения он очень похож на капитализмы стран Латинской Америки). Следовательно, его господствующим классом являются гос. бюрократия и монополистическая олигархия. Экономическим и классовым союзником этого верхнего слоя являются торгаши-бизнесмены (это около 15–17 % экономически активного населения), а также люди, вовлеченные в «темную и серую экономику», тысячами путей связанные с официальной политической и экономической властью. Но современные российские капиталисты обладают еще тремя качествами, одно из которых очевидно, другое менее заметно, а третье просто бьет в глаза.