Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Уинзор Кэтлин - Страница 47

Эмбер сердито нахмурилась, но потом, когда она подняла глаза и увидела рядом с собой Карла, улыбнулась и пожала плечами.

– Если женщины когда-нибудь научатся переносить друг друга, то у них будет преимущество перед нами, которое мы не сможем пережить.

– И, вы считаете, это возможно, сир?

– Маловероятно. Но не позволяйте им досаждать вам, моя дорогая. Вы ведь и сами можете дать сдачи, я это знаю.

Эмбер продолжала улыбаться ему; его губы изобразили вопрос. Эмбер ответила едва заметным кивком. Она была чрезвычайно довольна своим возвращением в Уайтхолл.

Но она не чувствовала бы себя в полной безопасности, если бы не Фрэнсис Стюарт. Поэтому она старалась стать ее неразлучной подругой. Она навещала Фрэнсис в ее апартаментах, гуляла с ней по галереям, хотя погода часто бывала холодная. Иногда Эмбер оставалась у нее на ночь, когда дороги становились непроезжими или был слишком поздний час. Эмбер никогда не говорила о себе, но проявляла чрезвычайную заинтересованность в делах Фрэнсис, во всем, что та думала, говорила или делала. Фрэнсис не могла сопротивляться такому напору лести и вскоре стала доверять Эмбер во всем.

Герцог Ричмонд недавно сделал ей предложение; это обстоятельство весьма озадачило двор, ибо Фрэнсис считалась по меньшей мере претенденткой на корону. Ричмонд был весьма приятным двадцатисемилетним джентльменом и дальним родственником короля, но он был глуп, часто пьянствовал и постоянно пребывал в долгах. Карл воспринял новость с привычным апломбом и попросил герцога передать финансовые документы лорду-камергеру Кларендону для проверки.

Однажды ночью, когда Фрэнсис и Эмбер уютно лежали в кровати – одна пуховая перина сверху, другая снизу, – Эмбер как бы между прочим спросила Фрэнсис, намеревается ли она выходить замуж, за его милость. Ответ Фрэнсис поразил ее:

– Мне ничего другого не остается теперь. Если бы герцог не оказал мне этой чести, то я просто не знаю, что сталось бы со мной!

– Что сталось бы с вами! Но почему, Фрэнсис, что за чепуха! При дворе нет мужчины, который не был бы влюблен в вас по уши, и вы это знаете!

– Может быть, и так, – призналась Фрэнсис, – но ни один из них не сделал мне честного предложения. Моя беда в том, что я погубила свое честное имя тем, что позволила его величеству слишком много вольностей, не допустив, чтобы он взял то, что было мне всего дороже.

– А почему вы так поступили? – спросила Эмбер притворно безразличным тоном, хотя сама испытывала страшное любопытство по этому поводу. – Вы, несомненно, стали бы герцогиней, даже и не выходя замуж…. и к тому же очень богатой женщиной.

– Что? – вскричала Фрэнсис. – Быть любовницей короля, его шлюхой? О нет, никогда! Пусть другие, а я скорее умру, чем лягу с мужчиной, который мне даже не муж., хотя ложиться и с мужем не большая радость для женщины! Боже! Мне даже нехорошо стало при мысли об этом!

Эмбер улыбнулась в ночной темноте: ее позабавили слова Фрэнсис. И очень удивили. Так вот в чем состоит хваленая добродетель Фрэнсис – не в моральной стороне дела, отнюдь нет, а в отвращении. Она не была целомудренной – она была брезгливой.

– Но разве вам не нравится король? При дворе нет прекраснее мужчины… Все леди влюбляются в него, и вовсе не потому, что он король.

– Ну да, конечно, он нравится мне! Но я просто не могу… Я не могла бы… О, я сама не знаю! Почему мужчины только об одном и думают? Я понимаю, что когда-нибудь выйду замуж, – мне девятнадцать, и моя мама говорит, что я – позор семьи… Но, Господи! Подумать только: лечь в постель с мужчиной и позволить ему… О, я знаю, я просто умру! Я никогда не смогу вынести этого!

«Бог ты мой, – подумала Эмбер, совершенно сбитая с толку. – Она, должно быть, не в своем уме». Но Эмбер испытывала также и сочувствие к Фрэнсис, этакую презрительную жалость. Да что она вообще в жизни понимает?

Вскоре их дружба кончилась: Фрэнсис была ревнива и, словно жена, отрицательно относилась ко всем любовным похождениям короля, а Барбара не долго держала Фрэнсис в неведении, сообщив ей, что король тайно посещает леди Рэдклифф в доме Элмсбери. Но теперь, когда положение Эмбер при дворе упрочилось, она могла вполне обойтись без помощи Фрэнсис, которую всегда считала глупой и занудливой. Эмбер страшно надоело расточать комплименты и изображать глубокую заинтересованность в дедах Фрэнсис. Что касается Карла, то он всегда проявлял к новой любовнице много внимания и не позволял, чтобы Эмбер игнорировали. По его настоянию Эмбер приглашали повсюду и обращались с тем же поверхностным вниманием, каким пользовалась в свое время Каслмейн и по-прежнему пользовалась Фрэнсис Стюарт. Даже дамы были вынуждены лебезить перед Эмбер, и вскоре она начала думать, что ей подвластно все на свете.

Однажды ранним утром она шла по Каменной галерее, когда встретила лорда-камергера Кларендона. В галерее стоял холод, было сыро и промозгло, поэтому все торопливо шагали, закутавшись в тяжелые шерстяные или бархатные плащи и засунув руки в большие меховые муфты. По галерее двигалась вереница фигур в черных капюшонах: двор все еще был в трауре по королеве Португалии. Эмбер это устраивало – ведь она была вынуждена одеваться в черное из-за траура по Рэдклиффу, а теперь и у других дам не было преимущества, и они не могли наряжаться в яркие одежды и носить драгоценности.

Кларендон шел навстречу Эмбер, опустив голову и уставившись в пол, – его мучила боль в ноге и бесчисленные проблемы, которые угрожали благосостоянию Англии, и именно ему предстояло их решить. Он не обратил внимания на Эмбер, как и на всех других, кто проходил мимо, но Эмбер загородила ему дорогу:

– Доброе утро, лорд-камергер!

Он поднял глаза, кивнул, потом, когда Эмбер опустилась в глубоком реверансе, вынужден был остановиться и поклониться.

– Ваш слуга, мадам.

– Ах, как кстати мы встретились! Я только что узнала нечто важное – вы непременно должны услышать эту новость.

Он непроизвольно скорчил недовольную мину – его тревожило множество вопросов, не самым незначительным из которых было его собственное шаткое положение. , – Я был бы рад любой информации, которая способствовала бы усердной службе королю, моему повелителю. – Но взгляд, устремленный на Эмбер, оставался неодобрительным, он явно спешил по своим делам.

Эмбер же преисполненная сознанием собственной значимости, опьяненная быстрым и легким завоеванием привилегированного положения при дворе, решила преуспеть там, где терпели неудачу все другие любовницы короля. Она хотела представить лорда-камергера как свой трофей, приколоть, как дорогую брошь, что не по карману больше никому, хотя она и понимала, что дни политической карьеры Кларендона сочтены.

– Дело в том, милорд, что я устраиваю ужин в доме Элмсбери в пятницу на этой неделе. Будет его величество, конечно, и все остальные… Если вы и ее светлость пожелаете прийти…

Кларендон жестко поклонился, сердитый, что его вынудили потерять столько драгоценного времени. К тому же подагра снова пронзила болью ногу.

– Сожалею, мадам, но у меня нет времени на светские развлечения. Стране нужны люди, способные заниматься серьезными делами. Благодарю вас и до свиданья.

И он ушел в сопровождении двух секретарей, нагруженных горой бумаг, а Эмбер так и осталась стоять с открытым ртом.

Тут она услышала за спиной громкий женский смех. Она обернулась и увидела леди Каслмейн.

– Боже праведный! – вскричала та, все еще смеясь. – Ну и зрелище! Вы что, ожидали от него иного? Думали, он вас на танец пригласит?

Эмбер впала в ярость: ее унижение заметила не кто иная, как именно Барбара Палмер, хотя зевак вокруг было достаточно, чтобы сплетни о ее неудаче разнеслись по всему дворцу еще до полуночи.

– Старикан паршивый! – пробормотала Эмбер. – Ему повезет, если он еще год продержится при дворе!

– Да, – согласилась Барбара, – и вы тоже. Вот уже семь лет мне приходится видеть, как дамы вроде вас приходят и уходят, – но я-то всё еще здесь.