Навеки твоя Эмбер. Том 2 - Уинзор Кэтлин - Страница 27

Глава сороковая

– Эмбер, графиня Рэдклифф, – медленно произнесла она, глядя на себя в зеркало, потом сморщила нос,щелкнула пальцами и отвернулась. – Это дорогого стоит!

Они поженились неделю назад, но жизнь Эмбер не стала более интересной, чем когда она была просто миссис Дэнджерфилд, не говоря о том времени, когда она называлась мадам Сент-Клер из Театра Его Величества. Погода стояла слишком холодная, чтобы выходить из дома. Число смертей от чумы снизилось до ста человек в неделю, но ни король, ни королевский двор еще не вернулись в Уайтхолл. Эмбер сидела дома и не покидала своих апартаментов, ибо остальная часть дома оставалась такой же мрачной и грязной, какой и была. Большую часть времени она скучала и чувствовала себя отвратительно. Неужели за это она отдала свои шестьдесят тысяч фунтов! Сделка показалась ей несправедливой – тоска и мужчина, которого она презирала.

Ибо теперь, когда она стала его женой, Рэдклифф казался еще большей загадкой для нее, чем раньше.

Она очень редко видела мужа, потому что у него было множество интересов, которыми он не желал с ней поделиться. Почти каждый день он по нескольку часов проводил в лаборатории, смежной с их спальней и в которую постоянно прибывало новое оборудование. Если он был не в лаборатории, то в библиотеке или в конторских помещениях на нижнем этаже, он читал, писал, занимался счетами, строил планы перестройки дома и замены меблировки. И хотя было очевидно, что все это будет сделано на средства Эмбер, он никогда не советовался с ней, не спрашивал ее желаний, он даже не ставил ее в известность.

Обычно они встречались дважды в день – за обедом и в постели. Беседа за столом текла вежливо и скучно и предназначалась в основном для слуг, в постели они вовсе не разговаривали. Граф фактически не мог заниматься с ней любовью, ибо был импотентом, и, очевидно, уже длительное время. Более того, он не любил ее, откровенно, с оттенком презрения, хотя она и вызывала у него противоречивые чувства: желания и жажды возврата прошлого. В то же время он яростно хотел полного физического обладания – страсти, к которой стремился каждую ночь, но которой так и не мог добиться, и эта неудовлетворенность толкала его на все, что могли породить похоть и беспомощная ярость.

Они стали врагами в первое же утро, но только через несколько дней их взаимная антипатия разгорелась до открытого конфликта. Причиной был вопрос о деньгах.

Он вручил ей аккуратно написанную записку, адресованную Шадраку Ньюболду: «Прошу выплатить Эдмунду Мортимеру, графу Рэдклиффу, или подателю сего, сумму в восемнадцать тысяч фунтов», и попросил Эмбер поставить свою подпись, ибо деньги были все же положены на ее имя, хотя по брачному соглашению он распоряжался всем ее состоянием, кроме десяти тысяч фунтов.

Они стояли возле маленького письменного столика. Рэдклифф дал ей в руки гусиное перо, обмакнув его в чернильницу. Эмбер взглянула сперва на записку, потом, ахнув от удивления, подняла голову и посмотрела на него.

– Восемнадцать тысяч фунтов! – вскричала она сердито. – Моя доля не продержится долго при таких темпах!

– Прошу прощения/ мадам, но я не хуже вашего знаю, что деньги имеют свойство исчезать, и я отнюдь не испытываю желания растранжирить ваше наследство. Восемнадцать тысяч фунтов необходимы мне для погашения моих долгов, которые, как я говорил вам, накопились за двадцать пять лет.

Он объяснял это с видом учителя, вдалбливающего простые понятия не очень способному ученику, и Эмбер смерила его негодующим взглядом. Секунду она колебалась, мучительно искала выхода, потом схватила перо, ткнула его в чернильницу и несколькими размашистыми каракулями начертала свое имя, разбрызгивая вокруг чернила. Она отшвырнула перо и шагнула к окну, остановилась и стада глядеть вниз, на аллею; едва ли она видела двух торговок рыбой, которые громко ругались и хлестали друг друга огромными рыбинами.

Вскоре она услышала, как за ним закрылась дверь. Неожиданно Эмбер повернулась, взяла в руки небольшую китайскую вазу и грохнула ее об стену.

– Разрази его гром! – вскричала она, – Старый вонючий козел!

Нэн бросилась к ней, будто могла спасти вазу.

– О Господи, мэм! Ваша светлость! – поправилась она. – Ведь он с ума сойдет, когда узнает, что вы наделали! Он так любил эту вазу!

– Да, возможно! А я очень любила восемнадцать тысяч фунтов! Мерзавец! Лучше бы я ему голову разбила, а не эту вазу! Черт подери! Что за наказание иметь такого мужа! – Она оглянулась, не зная, чем заняться. – Где Тенси?

– Его светлость приказал мне не впускать Тенси в комнату, пока вы не одеты.

– А, так, значит, приказал, да? Ну это мы еще посмотрим!

Она подбежала к дверям, распахнула их и крикнула:

– Тенси! Тенси, где ты?

Минуту она ждала, не слыша ответа. Потом из-за большого резного шкафа показался тюрбан, за которым последовало черное улыбающееся лицо. Тенси заморгал сонными глазами и так широко зевнул, что, казалось, его физиономия исчезла.

– Да, мэм? – протянул он.

– Какого черта ты там делал?

– Спал, мэм.

– А почему не здесь, на своей подушке?

– Мне больше не разрешают здесь спать, миссис Эмбер.

– Кто не разрешает?

– Его светлость так сказал, мэм.

– Его светлость сам не знает, что говорит! Иди сюда, и отныне будешь делать то, что я тебе скажу, понял? Я, а не он!

– Да, мэм.

Рэдклифф вернулся после полудня, как всегда, неслышно вошел в комнату и увидел, что Эмбер сидит по-турецки на полу и играет в крестики с Тенси и Нэн Бриттон. Рядом с каждым из них лежала горка монет, и женьщины весело смеялись над забавными рожицами, которые корчил Тенси. Эмбер сделала вид, что не замечает графа, пока тот не остановился прямо перед ней. Тенси медленно обвел всех глазами, сверкнул белками; Нэн со страху притихла. Эмбер бросила на мужа небрежный взгляд, подкидывая на руке игральные кубики, но сердце забилось учащенно: настал момент, когда она должна раз и навсегда дать понять мужу, что не позволит собою командовать.

– Ну, милорд, я надеюсь, ваши кредиторы теперь довольны.

– Воистину, мадам, – медленно произнес Рэдклифф, – вы меня удивляете.

– В самом деле? – Она бросила четыре кубика на пол и пересчитала очки.

– Вы либо наивны, либо развратны!

Эмбер метнула на него взгляд и со скучающим видом вздохнула, затем отбросила кубики и встала на ноги. Взяв за руку Тенси, она помогла ему подняться с пола. Вдруг она ощутила резкий колючий удар по тыльной стороне ладони и вздрогнула. Тенси испуганно вскрикнул и ухватился за ее юбку, ища защиты.

– Уберите руки прочь от этого существа, мадам! – Голос Рэдклиффа был ровным и холодным, но глаза возбужденно сверкали. – Убирайся из комнаты! – приказал он Тенси, который сразу же убежал.

Рэдклифф взглянул на Нэн, стоявшую рядом с Эмбер.

– Я приказал вам, Бриттон, чтобы этот зверек не был в комнате, когда ее светлость не одета. А вы вместо этого…

– Это не ее вина! – резко оборвала его Эмбер. – Она предупредила меня. Я сама его привела.

– Зачем?

– А почему бы нет? Он со мной уже два с половиной года и всегда свободно ходил по моим апартаментам!

– Возможно, так и было. Но больше так не будет. Теперь вы – моя жена, мадам, и, если у вас нет понятия о приличиях, мне самому придется позаботиться о вашем поведении.

Разъяренная до крайности, Эмбер решила применить единственное оружие, которым обладала. Она произнесла тихо, но с явной издевкой:

– Но ведь вы не думаете, милорд, что вам может наставить рога столь маленький мальчик?

Белки глаз Рэдклиффа покраснели, на лбу вздулись багровые вены. Эмбер на мгновение испугалась: на его лице появилось выражение смертельной ненависти. Но, к ее облегчению, граф быстро взял себя в руки. Он смахнул воображаемую пылинку с галстука.

– Мадам, я не могу себе представить, что за человек был ваш первый муж. Уверяю вас, если бы итальянка рискнула столь нагло разговаривать со своим мужем, как вы со мной, то она очень пожалела бы об этом.