Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Уинзор Кэтлин - Страница 79

— Там человек умирает — иди к нему!

Эмбер секунду смотрела на Брюса, окаменев, беспомощная, неспособная поверить в то презрение и отвращение, которые прочитала в его взгляде. Словно издалека услышала она голос Рекса, звавшего ее. Слепая ярость вскипела в ней, и прежде чем она поняла, что делает, размахнулась и ударила Брюса по лицу со всей силой своего маленького тела. Она заметила блеск в его глазах в момент пощечины, но тут же повернулась, подхватила юбки и побежала обратно к Рексу. Его глаза были теперь открыты, но когда Эмбер склонилась над ним, она увидела, что эти глаза не видят больше, лицо лишилось выражения — он был мертв. В руке, крепко сжимая, будто пытаясь поднять и посмотреть, он держал миниатюрное изображение Эмбер, которое она подарила ему год назад.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ

Глава двадцать вторая

Старые, обветшалые дома на грязной и узкой улочке Гроупинг Лейн стояли так тесно, что нависающие верхние этажи по обеим сторонам почти касались друг друга, перекрывая доступ света и воздуха. От отбросов, сваленных у стен, нечем было дышать. Большая позолоченная карета пыталась свернуть на эту улицу, но кучер, увидев, что здесь слишком узко, остановил ее. Из кареты вышла дама, скрытая от взоров черным плащом с капюшоном и маской на лице. В сопровождении двух лакеев она торопливо прошла несколько ярдов по улице и исчезла в одном из домов.

Поднявшись на два марша лестницы, она остановилась и постучала в дверь. Лакеи ждали внизу. Ей никто не отвечал, и она постучала еще, на этот раз настойчиво, оглядываясь по сторонам, будто на этой темной лестнице кто-то мог наблюдать за ней. Дверь по-прежнему не открывали, но потом послышался тихий мужской голос:

— Кто там?

— Откройте! Это я, леди Каслмэйн, балбес этакий!

Дверь широко отворилась, словно дама произнесла магические слова. Мужчина у порога низко поклонился, сделал гостеприимный жест, и Барбара величественно вплыла в квартиру.

В маленькой темной комнате стояло лишь несколько ветхих стульев и большой, заваленный книгами и бумагами стол. Книги громоздились и на полу рядом с глобусом. Ночь была морозная, и огонь от маленькой горки угля в камине согревал лишь небольшое пространство около него. Страшненькая дворняга подошла к Барбаре, обнюхала ее бархатные туфли, фыркнула и снова принялась за кость, лежавшую перед ней.

Человек, который впустил Барбару, выглядел едва ли лучше своей собаки: желтовато-коричневые бриджи и заношенная рубашка висели на нем как на вешалке, — настолько он был худ. Но бледно-голубые глаза на изможденном лице казались живыми и проницательными, а в бегающем взгляде и вкрадчивой улыбочке сквозил ум в сочетании с хитрецой.

Мужчину звали доктор Хейдон, звание он присвоил себе сам, занимаясь астрологией и предсказаниями. Барбара однажды навещала его, чтобы выяснить, на ком женится король.

— Прошу прощения, ваша милость, что не сразу отворил дверь, — промолвил Хейдон. — Признаюсь меня так одолели кредиторы, что я боюсь отпирать, пока не узнаю, кто именно пришел. Дело в том, ваша милость, — добавил он, тяжко вздохнув и в отчаянии разведя руками, — что я нынче почти не выхожу, боюсь, что меня схватят и уведут в Ньюгейт! Сохрани меня, Господь всемогущей!

Но если он думал, что Барбару заинтересуют его беды, то сильно ошибался. Во-первых, она отлично знала, что нет такого продавца лент, духов или портного в Лондоне среди тех, кто имеет доступ в королевский двор, который не рассчитывал бы обогатиться за счет сильных мира сего. Во-вторых она пришла сюда рассказать о своих тревогах а не выслушивать его жалобы.

— Я хочу, чтобы вы помогли мне, доктор Хейдон. Мне обязательно нужно кое-что выяснить. Для меня это вопрос жизни или смерти

Хейдон потер сухие ладошки и водрузил на нос очки с толстыми стеклами.

— Ну конечно, миледи! Прошу вас садиться.

Он помог ей сесть, взял стул для себя и, вооружившись гусиным пером, приготовился слушать. Он погладил подбородок кончиком пера и сказал:

— Итак, мадам, что же вас тревожит? — в его голосе звучало сочувствие, располагающее к откровенности, желание и способность разрешить любую проблему.

Барбара сняла маску, откинула капюшон. При этом на ее груди, в ушах и в волосах сверкнули бриллианты. Глаза Хейдона, уставившиеся на драгоценности, расширились и засияли.

Но Барбара не заметила этого. Нахмурившись, она стянула перчатки и на несколько секунд задумалась. Ах, если бы только можно было получить от него совет, не раскрывая карты! Барбара чувствовала себя, как невеста на приеме у врача, только ее мучили не застенчивость, а гнев и уязвленная гордость.

"Разве «я могу сказать ему, что надоела королю! — подумала она. — К тому же это неправда! Уверена, что неправда! Неважно, что люди говорят! Просто он увлекся надеждой наконец-то иметь законнорожденного ребенка. Я знаю, он все еще любит меня. Любит! Он так же холоден к Фрэнсис, как и ко мне… О, во всем виновата эта чертова женщина, эта португалка!»

Барбара подняла глаза и взглянула на звездочета.

— Возможно, вы слышали, что ее величество все же зачала? — Барбара умышленно подчеркнула слово «все же», как бы намекая, что задержка — результат злонамеренности Катарины.

— О, мадам! Ну конечно же! Разве мы все не слышали радостной вести? И очень кстати — давно пора; как говорится, лучше поздно, чем никогда. Так что вы хотели сказать, ваша милость? — заметив недовольную гримаску Барбары, он смешался, прокашлялся и склонился к бумагам на столе.

— Я сказала, что ее величество ожидает ребенка! — резко повторила она. — Похоже, что поэтому король снова полюбил свою жену. Вероятно, именно поэтому, ибо прежде он не баловал ее вниманием. Король забывает своих старых друзей, даже и близко не подходит. Я хотела бы знать… — она неожиданно наклонилась и внимательно взглянула на предсказателя —…что случится после рождения ребенка. Возвратится ли он к прежнему образу жизни? Или нет?

Хейдон кивнул головой и углубился в работу. Некоторое время он молчал, старательно изучая невероятно сложные карты небесного свода, разложенные на столе. Он складывал губы трубочкой, хмурил брови, причмокивал и барабанил пальцами по столу. Барбара молча наблюдала за ним, снедаемая нетерпением и надеждой, — она не могла поверить, что Хейдон сообщит ей дурные новости. Так или иначе, но все должно сложиться, как ей того хотелось, — так было всегда!

— Знаете, мадам, — произнес он наконец, — вы задали мне весьма трудную задачу.

— Отчего же? Разве вы не можете заглянуть в будущее? А я считала, что это ваше ремесло! — Барбара говорила с ним, как с перчаточником, который заявил, что у него нет той кожи, которую хотела бы мадам.

— Уверяю вас, годы моей учебы не прошли даром, мадам. Но такой вопрос… вы понимаете… — он пожал плечами, развел руки и сделал жест, будто ему перерезают ножом горло. — Ведь если узнают, что я предсказал исход в столь важном деле… — он снова углубился в свои карты, нахмурился, покачал головой, сомневаясь, потом пробормотал, будто про себя: — Невероятно! Не могу поверить…

У Барбары не хватало сил больше сдерживаться, она сидела уже на самом краешке стула, и ее глаза сверкали от возбуждения.

— Что невероятно? Что там такое? Вы должны мне сказать!

Он откинулся на стуле, соединил кончики пальцев и опустил глаза.

— Ах, мадам, это не те сведения, которые можно сообщать без тщательной проверки, вопрос слишком серьезный. Дайте мне несколько дней на обдумывание, прошу вас.

— Нет! Я не могу ждать! Я должна знать сейчас! Да я с ума сойду, если не выясню этого! Ну, что вы хотите?.. Я дам вам что угодно! Сто фунтов…

— У вас есть с собой сто фунтов?

— Нет, с собой нет, но я пришлю вам завтра.

Он покачал головой.

— Очень сожалею, мадам, но я не могу вечно работать в кредит, эта неверная практика и довела меня до того состояния, в котором я сейчас оказался. Может быть, вы зайдете завтра?