Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Уинзор Кэтлин - Страница 60

«Какое огромное различие между любовницей и женой», — говорила себе Эмбер. В ее случае это различие оказалось благоприятным.

На следующий день, войдя в гримерную, Эмбер поразилась суматохе, царившей там: гримерная гудела, как растревоженное осиное гнездо. В центре возмущенной группы актрис стояла Бэк Маршалл.

Эмбер сразу сообразила, что новость о ее отношениях с Рексом проникла в театр. И хотя все ненавидящие взгляды мгновенно обратились к ней, Эмбер неторопливо вошла в комнату и стала медленно стягивать с рук перчатки, будто ничего не замечала. К ней сразу проковыляла Скроггз с довольной улыбкой на старом некрасивом лице.

— Черт меня подери, миссис Сент-Клер, — заговорила она своим низким хриплым голосом, перекрывая шум в гримерной, — очень меня обрадовала новость о том, что вам так повезло! — Она наклонилась к Эмбер, и та почувствовала запах бренди и гнилой рыбы. Скроггз заговорщицки ткнула ее в бок. — Когда вы спросили меня недавно насчет служанки, я сказала себе: «Ага! Миссис Сент-Клер нашла себе содержание, это точно!» Но чего никак не могла себе представить, так это, что джентльмен-то и есть капитан Морган! — Скроггэ искоса поглядела на группу актрис и показала на них большим пальцем. — Ух! Вы бы видели физиономию миссис Скандалистки, когда ей сообщили новость! — она засмеялась щербатым ртом и хлопнула себя по толстым ляжкам. — Черт возьми, я думала, у нее кишки вылезут от злости!

Эмбер улыбнулась, провела гребешком по локонам и встряхнула головой. Потом ее взгляд встретился с взглядом Бэк. Они несколько секунд смотрели друг другу в глаза, не отрываясь: Эмбер — торжествующе, язвительно, Бэк — в яростном гневе. Потом Бэк отвернулась и подняла правую руку, показав Эмбер фигу. Эмбер на это рассмеялась, подхватила черный парик для роли Клеопатры в шекспировской трагедии и надела его на свои светлые шелковистые волосы.

Прекрасно зная свои способности, Эмбер не сомневалась, что не годится для роли египетской царицы, — эта роль лучше подошла бы для Бэк Маршалл, но так решил Том Киллигру. В черном парике, с наклеенными ресницами и удлиненными с помощью черного карандаша глазами, в платье без рукавов из блестящей ткани, прикрывавшем грудь, и в тонкой ярко-алой шелковой юбке с разрезом до колен спереди, она привлекала полный зал зрителей в течение предыдущих полутора недель. Почти все постановки не выдерживали более четырех-пяти дней: лишь немногие горожане могли позволить себе ходить в театр, чтобы полюбоваться на эту Клеопатру. Они привыкли лицезреть обнаженную женскую грудь, но вот бедра, ягодицы и ноги — это было что-то новое. Как только Эмбер выходила на сцену, раздавался свист, общий шум, приветственные крики и не слишком пристойные комментарии. Однако ложи пустовали, и прошел слух, что благородные дамы протестовали против столь откровенного и неприличного показа женского тела.

Эмбер предчувствовала, что ее ожидают подвохи, и была готова к ним. И хотя атмосфера в театре оставалась напряженной, пока все шло гладко, как всегда, до последней сцены последнего акта. Эмбер стояла с краю и ожидала выхода, когда к ней подошли Бэк и Анна Маршалл, одна справа, другая сзади. Эмбер взглянула на Бэк и продолжала следить за действием на сцене, где в это время мужчины в пышных шляпах с плюмажами решали судьбу Клеопарты.

— Что ж, мадам, — обратилась к ней Бэк, — позвольте принести мои поздравления. Вы делаете грандиозные успехи: вас теперь содержит только один мужчина.

Эмбер пристально посмотрела на нее и произнесла скучным голосом:

— Боже, мадам, вам надо сходить к доктору — вы совершенно позеленели.

В этот момент она ощутила укол булавки сзади и резко обернулась, но прежде, чем она успела что-либо сказать, Мохун сошел со сцены и велел им выходить. Бэк с одной стороны, Мэри Кнэпп — с другой, Эмбер вышла вперед и стала громко читать свою роль:

Несчастье мне дает уроки жизни. Властитель мира Цезарь жалок мне…1

1 Перевод пьесы В. Шекспира в переводе Ю. Б. Корнеева.

Если бы не оживление в зрительном зале, последняя сцена прошла бы гладко: диалог с Цезарем, решение Клеопатры покончить счеты с жизнью, самоубийство Иразы, фатальный укус гадюки из папье-маше и драматические строки Клеопатры:

Что ж, маленький убийца, перережь

Своими острыми зубами узел . Который так запутала судьба…

Бэк, как преданная служанка, которая не в состоянии пережить смерть хозяйки, металась по сцене в отчаянии, а Эмбер приложила гадюку к груди — и в этот трагический момент услышала голос из партера:

— Я уже шесть раз это видел, совсем затискали гадюку.

Эмбер сжала зубы, закрыла глаза, будто охваченная невыносимой болью. Она не воспринимала свои слова всерьез, поэтому ей приходилось изо всех сил сдерживать смех.

Простояв неподвижно долгую минуту, она начала медленно поворачиваться, будто в смертельной агонии, и на полпути резко остановилась из-за неожиданного взрыва хохота, раздавшегося из партера. Потом смех подхватили сотни и сотни глоток всего зала. Смех пронесся от лож до галерки, взвился до потолка, становясь все громче и громче, пока, казалось, не заполнил огромный зал со всех сторон одновременно, взрывы этого хохота были как удары, причинявшие физическую боль.

Инстинктивно поняв, что смеются над ней, Эмбер быстро обернулась и достала рукой заднюю часть юбки. Она ожидала, что юбка сзади разорвана, но вместо этого она ухватила кусок картона, оторвала его и швырнула на сцену. Сверху, снизу, прямо перед собой она видела бесконечные ряды смеющихся ртов. В этот момент зрители начали топать ногами и скандировать прочитанные на картоне слова:

Ловко задом я верчу — Дать могу, кому хочу. Если хочешь — получи. Лишь полкроны заплати!

На сцену полетели монеты в полкроны, они больно ударяли по лицу, царапали тело, монеты летели со всех сторон бесконечным потоком. Мужчины повскакивали с мест, забирались с ногами на сиденья и кричали что было сил; леди надели маски и прямо тряслись от смеха; весь театр представлял собой настоящий бедлам, хотя со злосчастного поворота Эмбер прошло не больше сорока секунд.

— Ах ты, вшивая сука! — прошипела Эмбер сквозь сжатые зубы, — Я тебе за это голову проломлю!

Истерически взвизгнув, Бэк бросилась со сцены в момент, когда закрывался занавес. Эмбер побежала за ней следом с криком:

— Вернись сейчас же, подлая трусиха!

Анна, ожидавшая в боковом крыле, подставила ногу, но Эмбер перепрыгнула через нее, отвесив Анне такой удар, что та свалилась на пол. Эмбер помчалась дальше по узкому темному коридору к гримерной и подскочила к двери в тот момент, когда Бэк как раз собиралась ее закрыть. Но Бэк не успела накинуть щеколду — Эмбер ворвалась в комнату, быстро заперла за собой дверь и вцепилась в нее. Как две разъяренные кошки, Эмбер и Бэк начали царапать друг друга ногтями, кусаться, визжать, бить ногами, кулаками, они катались по полу, рвали друг другу одежду. Платья были разодраны в клочья, парики свалились, черная краска для глаз размазалась по щекам; лица, руки, груди покрылись кровавыми ссадинами. В пылу драки они уже ничего не чувствовали, не слышали и не видели.

Снаружи собралась целая толпа — в дверь стучали, требуя, чтобы они открыли. Приковыляла и Скроггз, она держалась подальше от толпы, но выкрикивала слова в поддержку мадам Сент-Клер. В начале битвы, еще на сцене, Бэк удалось сильно ударить Скроггз ногой в живот, и та, задыхаясь, свалилась на пол, как мешок тряпья.

Наконец Эмбер сумела зажать колено Бэк, и они оказались прижатыми друг к другу, как любовники. То одна, то другая оказывались сверху. Из носа Эмбер текла кровь, и от нее стало саднить горло. Потом ей удалось усесться на Бэк верхом, и она стала бить ее кулаком по лицу, по голове, а Бэк кусалась и царапалась. В этот момент Скроггз открыла дверь, и в комнату влетело с полдюжины мужчин, они оторвали женщин друг от друга. И та, и другая сразу же обессилели от нервного истощения и не возражали против вмешательства. У Бэк началась истерика, захлебываясь слезами и кровью, она обвиняла во всем Эмбер и посылала на ее голову самые страшные проклятия.