Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Уинзор Кэтлин - Страница 36

— Да что в нем такого замечательного? Что ты в нем находишь?

Эмбер считала Джека Молларда слишком смуглым и некрасивым.

— Ну, красавица, думай как хочешь, но Черный Джек — это личность! Знаешь, кто он? Разбойник!

— Бандит?

Как стало известно Эмбер, разбойники считались элитой в преступном мире, хотя такого человека она видела впервые. Еще она вспомнила, что видела однажды в Мэригрине на перекрестке дорог железную виселицу с повешенным разбойником — дочиста отмытый дождями скелет — безмолвное предупреждение всем другим представителям бандитского братства. При малейшем ветерке кости скелета постукивали друг о друга, и жители деревни всегда спешили домой, чтобы успеть засветло и не слышать этого кошмарного звука в ночной тьме.

— Да, разбойник, причем выдающийся. Он уже трижды бежал отсюда.

— Убегал отсюда? Но как? — Эмбер широко раскрыла глаза.

— Это ты сама у него спроси, — ответила Молл и ушла, оставив Эмбер у дверей камеры.

Изумленная Эмбер глубоко задумалась. Вот тот шанс, которого она так долго ждала! Если ему и раньше удавалось вырваться, то он сможет совершить побег еще раз и, может, скоро. Эмбер неожиданно ощутила прилив надежды, она воспряла духом. Но тут же эта надежда стала улетучиваться,

«Ты только посмотри на себя, — с отчаянием сказала она себе. — Толстая и жирная, как курица-наседка! От тебя несет бог знает чем, заросла грязью! Да сам дьявол не захотел бы иметь с тобой дела!»

Конечно, ее внешний вид претерпел немало печальных изменений за прошедшие пять недель. К тому же теперь, на седьмом месяце беременности, она не могла даже застегнуть пуговицы на животе, когда-то накрахмаленные кружева смялись и обвисли, юбка грязная, неопределенного серого цвета, на платье — пятна под мышками, следы от пищи, и спереди оно стало на несколько дюймов короче, чем сзади. Она давно уже выбросила шелковые чулки, совершенно изношенные и в стрелках, а туфли истерлись до дыр. С того дня, как Эмбер оказалась в тюрьме, она ни разу не смотрелась в зеркало, ни разу не снимала с себя одежды, и хотя чистила зубы подолом юбки, они покрылись толстым налетом. Лицо стало серым, а волосы — грязными и жирными; из-за отсутствия гребня Эмбер могла расчесывать волосы лишь ногтями.

В отчаянии Эмбер провела руками по телу: она прекрасно понимала, что у нее появился единственный шанс, и ее охватила решимость. «Здесь темно, — говорила она себе, — он не сможет хорошенько рассмотреть меня, и к тому же, возможно, мне удастся сделать что-нибудь, чтобы получше выглядеть». Эмбер решила постараться привести себя в порядок, а потом спуститься в Тэпрум в надежде встретить его, хотя входная плата — драгоценные полтора шиллинга.

Она начистила зубы солью, посыпав ее на подол юбки, прополоскала рот элем и сплюнула в камин, и в этот момент в дверях появился мужчина. Он объявил, что Черный Джек желает видеть ее в Тэпрум. Эмбер вздрогнула и быстро обернулась.

— Меня?

— Да, вас.

— О Боже! Но я же не готова! Подождите немного!

Не зная, что делать, она начала приглаживать на себе платье, тереть лицо руками, надеясь хоть немного снять грязь.

— Мне заплатили, чтобы я проводил вас и осветил вам путь, миссис, а не за то, чтобы вас тут ожидать. Пошли! — он сделал приглашающий жест и шагнул к выходу.

Эмбер задержалась только для того, чтобы успеть пониже оттянуть лиф на платье и чуть обнажить грудь.

— Позаботься о моем попугае, — быстро сказала она миссис Бакстед, подхватила юбки и поспешила следом за провожатым. У нее громко стучало сердце, будто ее собирались представить ко двору.

Глава десятая

Барбара Пальмер отличалась характером честолюбивым и целеустременным. Почти от рождения она твердо знала, чего хочет, и обычно добивалась своего, невзирая на то, какую цену придется заплатить ей или другим. У нее отсутствовали какие-либо моральные ограничения, сомнения ей были неведомы, и совесть не беспокоила. Яркий, необузданный темперамент сочетался со столь же яркой и броской внешностью. И теперь, когда ей исполнился двадцать один год, она знала, чего хочет больше всего на свете.

Барбара хотела стать женой Карла Стюарта, она желала быть королевой Англии. И отказывалась верить в абсурдность своей мечты.

Барбара и Карл познакомились в Гааге за несколько недель до Реставрации, когда ее мужа послали вручить деньги королю. Карл, которого всегда привлекала женская красота, мгновенно и сильно влюбился в Барбару, а она, польщенная вниманием короля и довольная представившейся возможностью отомстить любовнику-обманщику графу Честерфилду, быстро согласилась стать фавориткой Карла. Все придворные сходились во мнении, что Карл никогда прежде так сильно не влюблялся, и Барбара стала теперь весьма влиятельной женщиной при дворе.

Роджер Пальмер, женившийся на ней лишь два года назад, жил в одном из величественных домов на Кинг-стрит — грязной, узкой улице, но считавшейся модным местом, ибо она проходила через территорию королевского дворца и соединяла поселки Чаринг и Вестминстер. На западной стороне теснились таверны и постоялые дворы, на восточной стояли особняки, сады которых спускались к берегам Темзы. Именно в доме мужа в конце года Барбара начала устраивать приемы. На ее ужины приезжал король, множество хорошеньких женщин и веселых молодых франтов, приятелей короля.

В течение некоторого времени Роджер покорно выступал в роли хозяина. Но, в конце концов, сообразил, какую жалкую роль ему уготовили.

Однажды январским вечером он постучался в спальню своей жены. Роджер был среднего роста, ни во внешности, ни в манерах его не было ничего выдающегося, но запоминались благородное лицо и умные глаза. Барбара разрешила ему войти и удостоила лишь мимолетным взглядом через плечо.

— Добрый вечер, сэр.

Она сидела за столиком с зеркалом и зажженными свечами, а камеристка расчесывала ей длинные волосы цвета красного дерева, сама Барбара тем временем примеряла различные серьги, выбирая наиболее эффектные. Изысканное платье из жесткого черного атласа контрастировало с белизной ее рук, плеч и груди, шею и запястья украшали бриллианты. Барбара была на восьмом месяце беременности, но это нисколько не отражалось на ее внешнем виде.

Когда Роджер вошел в комнату, служанка сделала реверанс и продолжала причесывать хозяйку. Барбара поворачивала голову из стороны в сторону так, что бриллиантовые подвески раскачивались и ярко поблескивали. При появлении мужа на ее лице отразились скука и вежливо скрытое презрение. Роджер глядел на нее в некотором замешательстве, а Барбара решила не обращать на него больше никакого внимания, хотя знала, что он собирается поговорить с ней и, возможно, ему нужна ее помощь.

— Мадам, — начал он наконец после того, как несколько раз нервно сглотнул, — я считаю для себя невозможным принять участие в ужине.

— Глупости, Роджер! Прибудет его величество. Как же без вас?

Ей удалось, наконец, выбрать подходящие серьги, и теперь она занялась подбором черных мушек — сердечек, звездочек и полумесяцев, — чтобы наклеить их на лицо. Одну — у правого глаза, другую — слева от губ, третью Барбара наклеила на левый висок. Она даже не взглянула на Роджера после кратковременного приветствия.

— Полагаю, его величество правильно воспримет мое отсутствие.

Барбара закатила глаза и издала красноречивый тяжкий вздох.

— Господи Боже мой, вы снова начинаете?

— Нет, отнюдь. Доброго вечера, мадам, — и Роджер откланялся.

Он повернулся и пошел к дверям. Барбара нервно постукивала ногтями по столику, и в ее глазах плясали злые огоньки. Она резко отодвинулась от камеристки, вскочила и сама воткнула последнюю шпильку в прическу.

— Роджер! Я хочу поговорить с вами!

Не выпуская ручку двери, он повернулся и взглянул на нее:

— Слушаю, мадам.

— Убирайся отсюда, Уортон, — она махнула рукой, прогоняя камеристку, но начала говорить прежде, чем та успела выйти из спальни. — Считаю, что вы должны остаться сегодня, Роджер. Если не останетесь, его величество сочтет это чертовски подозрительным.