Навеки твоя Эмбер. Том 1 - Уинзор Кэтлин - Страница 23

Глава шестая

Герцог Йоркский с мрачным видом, опустив глаза, стоял, опершись на камин и держа руки в карманах. Его красивое лицо было печальным. В другом конце комнаты Карл склонился над столом, внимательно вглядываясь в сосуд, стоящий на масляной лампе, где кипело и булькало варево из сотни различных трав. Потом он осторожно отмерил три ложки сухого размельченного лесного дягиля, всыпал в кипящую жидкость и тщательно перемешал.

Братья находились в лаборатории его величества среди реторт, перегонных кубов, тиглей и колб. Вокруг стояли различные химические приспособления и посуда, флаконы с порошками, пастами, разноцветными жидкостями, маслами. На полках выстроились сосуды всевозможных форм и размеров. На полу и на столах лежали стопки книг в старых кожаных переплетах с золотым тиснением. Химия, еще сохранившая что-то от средневековых занятий ведьм и колдуний — алхимии, была любимым увлечением короля. Даже когда ему приходилось жить практически на пожертвования, он не мог отказать себе в приобретении новых панацей, которые рекомендовал ему чуть ли не каждый встречный мошенник-аптекарь.

— Как же, черт возьми, ей удалось попасть в такую переделку? — спросил Карл, помешивая на огне зелье.

— Если бы я знал, — печально вздохнул Джеймс. — Ведь она совсем не симпатичная. Страшная, как старая шлюха. Глаза навыкате и фигура вот такая, — и он очертил руками нечто напоминающее женское тело.

Карл улыбнулся.

— Этим она и провела тебя. По моим наблюдениям, хорошенькие женщины редко считают нужным быть еще и умными. А Анна Хайд умна, согласен?

— Сам не знаю, как я мог свалять дурака, — Джеймс бросил недовольный взгляд, — что-то на меня нашло. Как иначе я мог подписать тот чертов брачный контракт!

— К тому же своей собственной кровью. Весьма красноречивый штрих, Джеймс. Итак, ты подписал, ты ее заполучил, и она беременна. Что же дальше?

— Дальше — ничего. Надеюсь, что больше не увижу ее.

— Брачный контракт столь же прочная связь, как и брачная церемония, Джеймс, и ты это знаешь. Нравится тебе или нет, ты на ней женат. И ребенок, которого она носит в своем чреве, твой и получит твое имя.

Джеймс отошел от камина к столу, где его брат помешивал на огне варево.

— Фу! — недовольно сморщил нос герцог. — Ну и вонища!

— Да, запах неприятный, согласен, — признал Карл, — но тот человек, который продал мне рецепт, сказал, что это лучшее средство от лихорадки, а Лондон и лихорадка, как ты знаешь, синонимы. Не сомневаюсь, что в эту зиму ты будешь рад попросить у меня дозу этого бальзама.

Встревоженный и сердитый, Джеймс отошел в сторону. Через минуту он снова заговорил о браке.

— Не уверен, что ты прав. Этот младенец, может быть, вовсе не от меня.

— А что об этом говорят?

Джеймс снова подошел к королю, его лицо было серьезным и взволнованным.

— Два дня назад ко мне явился Беркли и рассказал, что Анна переспала с ним. А еще Киллигру и Джермин заверили меня в этом.

— И ты поверил им? — взглянул на него Карл.

— Конечно, поверил! — запальчиво воскликнул Джеймс. — Ведь они мои ближайшие друзья! Почему же мне им не верить?

Беркли, Джермин и Гарри Киллигру — три величайших лгуна в Англии. А ты думаешь, почему они тебе это рассказали? Только потому, что знают, — ты хочешь это услышать. Разве не так? — темные глаза Карла сузились, он проницательно посмотрел на брата. Карл прекрасно понимал Джеймса, гораздо лучше, чем сам Джеймс.

Джеймс долго не отвечал, потом произнес тихо и почти стыдливо:

— Да, пожалуй, что так. Но, черт возьми, почему я должен считать Анну Хайд более благочестивой, чем всякую другую женщину? Они все продажны, дело только в цене…

— Ее ценой стал брак, — король снял сосуд с огня и погасил лампу. Потом взял камзол, висевший на спинке кресла, и накинул на себя. — Послушай, Джеймс. Мне не больше чем тебе нравится все это дело: дочь простолюдина, хоть он и мой канцлер, — неподходящая жена для наследника английского престола. Но если ты оставишь ее с ребенком и откажешься жениться, по всей Европе пойдет очень дурная слава о Стюартах. Если бы она не была дочерью канцлера, мы бы нашли выход из положения. Но в данном случае для тебя есть только один путь — жениться на ней немедленно, красиво и благородно.

— Канцлер сам не хочет этого. Он запер ее в комнатах и заявил, что скорее бросит ее в Тауэр и отрубит голову, чем позволит опозорить Стюартов этим бракосочетанием.

— Эдвард Хайд хорошо служил моему отцу, он и для меня верный человек. Не сомневаюсь, он сердит на Анну, но будь уверен, он не только о Стюартах беспокоится. Он прекрасно знает, что если его дочь выйдет замуж за тебя, у него появится тысяча новых врагов. Зависть порождает ненависть.

— Если ты считаешь, что так лучше, то я женюсь на ней, но что скажет мама? — и он бросил на Карла отчаянный до комичности взгляд.

Карл засмеялся, но обнял брата за плечи.

— Мама вероятно устроит «материнский скандал», от которого сама чуть не умрет, — «материнским скандалом» Стюарты называли истерику. — Она всегда ненавидела Хайд, а гордость за семью почти такая же, как страсть к религии. Но я защищу тебя, Джеймс… — он усмехнулся. — Пригрожу уменьшить ей пенсию.

Они вышли вместе, Джеймс печальный и задумчивый, Карл, как всегда, добродушный. Он щелкнул пальцами, когда увидел двух маленьких спаниелей, которые мирно спали на полу в квадрате солнечного света. Собаки вскочили, бросились из комнаты, стали вертеться под ногами и вставать на задние лапы, чтобы взглянуть на короля.

Женитьба Джеймса на Анне Хайд вызвала грандиозный ажиотаж. Канцлер был в ярости, Анна плакала не переставая, а герцог все еще надеялся найти выход из положения. При помощи сэра Чарльза Беркли он похитил подписанный кровью брачный контракт и сжег его, а Беркли вызвался сам жениться на Анне и дать ребенку свое имя. Придворные пребывали в замешательстве: то ли оказывать знаки уважения новой герцогине, то ли совершенно игнорировать ее, и только Карл оставался совершенно благодушным.

Неожиданно скончался герцог Глостерский, который еще раньше болел оспой и считался излеченным. Карл искренне любил его, как и всех членов семьи. Его считали многообещающим человеком, умным и приятным. Не верилось, что он лежит мертвый, тихий и торжественный и никогда больше не встанет. Всего в семействе было девять детей. Двое умерли при рождении, еще двое прожили недолго, а вот теперь остались только Карл, Джеймс, Мария, принцесса Оранж и Генриетта Анна, самая младшая, которая жила с матерью во Франции.

Но даже смерть Генри не могла надолго остановить праздников в Лондоне. И хотя королевский двор старательно изображал скорбь и сочувствие Карлу и Джеймсу, балы и ужины, флирт и азартные игры продолжались как и прежде, будто люди не могли насытиться радостями жизни и удовольствиями.

Большие богатые дома на Стрэнде, от Флит-стрит до Чаринг-Кросс, были открыты весь день напролет и далеко за полночь. Стены содрогались от шумного смеха и звона бокалов, болтовни, музыки, шуршанья шелковых юбок и стука высоких каблуков. По улицам грохотали великолепные золоченые кареты и выстраивались в ряд у театров и таверн, катились по аллеям Сент-Джеймс Парка и по улице Пэлл-Мэлл. На Мэрроубоун Филдз и Найтсбридж[13] устраивали дуэли из-за упавшего веера леди или неудачной шутки. За карточными столами тысячи фунтов переходили из рук в руки, лорды и леди сидели на полу и, затаив дыхание, наблюдали за игрой в дайс.

На публичные казни людей, виновников смерти короля Карла I, совершавшиеся на Чаринг-Кросс, собирались тысячные толпы, и благородные дамы и джентльмены тоже обязательно приходили на эти своеобразные представления. Казнили тех, кто отвечал за жестокую смерть короля; теперь они сами болтались на веревках. Потом их снимали, вырезали внутренности, отрубали голову и под радостные крики зрителей выставляли на всеобщее обозрение окровавленные головы и сердца. После этого останки сваливали на телегу и отправляли в Ньюгейт[14], где засаливали и обрабатывали, перед тем как выставить на воротах Сити.