Один против Легиона - Уильямсон Джек - Страница 3

Чан качался, парализованный. В ушах у него ревел далекий ветер. Его окружали черные скалы, сияющий крейсер и грозные люди в зеленом, все туманное и расплывающееся. Он шатался, держась за ускользающее сознание.

— Но это сделал не я… — прохрипел он. — Говорю вам, сэр, что не…

Однако ледяные металлические челюсти уже сомкнулись на его запястьях, и гулкий безжалостный голос Хала Самду проревел:

— А теперь, Деррон, что вы сделали с изобретением Элероида?

Что он сделал с изобретением Элероида? ЧТО ОН СДЕЛАЛ С ИЗОБРЕТЕНИЕМ ЭЛЕРОИДА?.. ЧТО ОН СДЕЛАЛ…

Чан Деррон услышал этот вопрос миллион раз. Он был адресован ему шепотом, ревом, визгом. Он ел его с пищей заключенного, он вдыхал его с влажным тюремным воздухом. Он вбивался в него жесткими людскими кулаками и жег мозг лезвиями жестоких лазерных лучей.

Ему приказывали ответить на этот вопрос, умоляли, его подлавливали, накачивали наркотиками, взывали к разуму, пытали голодом, обещали свободу и богатство, подвергали исследованиям врачей и психиатров, обещали любые блага — и опять угрожали. Конечно, он не мог ответить.

Только поэтому его оставили в живых, хотя и приговорили к пожизненному заключению.

Суд трибунала состоялся, когда закончилась последняя следственная пытка. Его обвиняли в двойном убийстве и измене. Однако командор Калам в этот день, когда он высадился с огромной экспедицией на зеленой комете, распорядился смягчить наказание, заменив пожизненное заключение на тяжелую работу в тюрьме Легиона на Эброне.

Чан узнал эту новость в тюрьме, и она вызвала у него приступ болезненного отчаяния. Он понял, что теперь ему не позволят умереть, точно так же, как и жить, пока на этот проклятый вопрос не будет найден ответ. А огромная мрачная тюрьма на астероиде, как он и предвидел, не позволит ему бежать от разгневанных и страшных приказывающих голосов.

Личность — даже личность, обвиненная в преступлении, — имеет гарантию безопасности со стороны Зеленого Холла. И традиции Легиона против жестоких и необычных методов. Безопасность человечества, однако, перевешивала букву закона, и Легион существовал именно для того, чтобы охранять эту безопасность.

Трибунал счел убедительной улику, доказывающую, что Чан Деррон убил Макса Элероида и его помощника и потом, не сумев бежать с новым устройством, каким-то образом избавился от него. Дело выглядело до абсурдного простым. Вопрос был лишь один. Вся организация Легиона неустанно пыталась добиться ответа от Чана, выжать его, как сок из винограда. Но Легион не добился успеха, всего лишь потому, что он не располагал ответом.

Чан прожил два года в тюрьме на Эброне. Потом он бежал.

Еще два года Легион охотился за ним.

ЗНАК ВАСИЛИСКА

— Нет. — Джей Калам оторвал усталый взгляд от документов, разложенных перед ним на длинном столе в башне Зеленого Холла. — Скажи Гаспару Ханнасу, что я не могу с ним поговорить. — Голос его был вялым от утомления. — Сегодня вечером — не могу.

Он просто смертельно устал. Командуя огромной исследовательской экспедицией, занятой изучением наук и искусств полузавоеванной кометы, он провел три небывалых, изнурительных года среди этого множества изумительных миров за заленым барьером.

Спустя несколько месяцев на постоянной базе экспедиции на станции Контр-Сатурн он направил первый предварительный анализ и классификацию результатов экспедиции — записи о сотнях невиданных открытий, совершенных на этих древних плененных мирах.

Затем иные, более безотлагательные задачи заставили его вернуться на Землю. Несколько встревоженных деятелей Зеленого Холла развязали кампанию с целью уничтожения удаляющейся кометы посредством АККА.

Командор, взамен за полное сотрудничество освобожденных обитателей кометы, пообещавший им беспрепятственный уход, оставил юного Роберта Стара руководить наполовину засекреченной, тяжело укрепленной базой и вернулся в Зеленый Холл бороться за жизнь кометы.

Наконец, он одержал победу. Новые кометчики ушли за пределы наблюдения самых огромных телескопов, дав клятву, что никогда не возвратятся. И Джей Калам чувствовал слабость и вялость от изнурения. Осталось еще несколько докладов — секретных документов, касающихся смертоносного, аннигилирующего материю оружия кометчиков, и он должен направиться в резиденцию Джона Стара на Фобосе на отдых.

— Но, командор… — Огорченный настойчивый голос деловито гудел в переговорном устройстве. — Гаспар Ханнас — владелец Новой луны. И он говорит, что это безотлагательно.

Вытянутое лицо командора стало жестким.

— Я переговорю с ним, когда вернусь из Пурпурного Холла, — сказал он. — Мы уже отправили Адмирала-Генерала Самду с десятью крейсерами, чтобы он помог Хансу поймать вора.

— Однако это им не удалось, сэр, — запротестовал адъютант. — В срочном докладе Адмирала-Генерала Самду сообщается…

— Самду командует этим, — голос Джея Калама был хриплым от усталости, — он не должен докладывать. — Он вздохнул и пригладил пальцами белую прядку, которую вывез с кометы. — Если вор — действительно Чан Деррон, — пробормотал он, — им это снова может не удасться.

Безвольно откинувшись в кресле за столом, заваленным бумагами, он позволил усталым глазам смотреть в окно. Там было темно. За пятью низкими конусами потухших вулканов на черном горизонте на фоне тающего зеленоватого заката поднималась Новая Луна.

Не тот древний спутник, чье исковерканное лицо смотрело на Землю с момента зарождения жизни, а тот, что был сооружен взамен предыдущего своим — секретным унаследованным оружием вместе с форпостом пришельцев медузиан.

Новая Луна действительно была новой — сверкающее творение современной науки и огромных средств, горделивый триумф инженерии тридцатого столетия. Центром ее была огромная гексагональная структура, сваренная из металла, десяти миль в ширину и восьмидесяти кубических миль в объеме.

Гораздо ближе к Земле, чем прежняя Луна, новый спутник имел период обращения всего лишь шесть часов. С Земли его движение казалось более быстрым и тем более замечательным, что происходило по той же орбите, что и прежде. Она поднималась на западе, двигалась против перемещения звезд и опускалась там, где прежде поднималась Луна.

Новую Луну замышляли построить замечательной. Вращающаяся паутина стальных нитей, натянутых центробежной силой, простиралась на тысячу миль от нее. Они удерживали сложную систему вращающихся зеркал из натриевой фольги и скользящих цветных фильтров из целлулита. Отражаемый солнечный свет применялся для освещения величайшей из существовавших когда-либо реклам.

Тонкая рука командора устало потянулась к толстой папке страниц с зеленым шифром, озаглавленных: «ДОКЛАДЫ КОМЕТАРНОЙ ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКОЙ ЭКСПЕДИЦИИ, ДЖ. КАЛАМ, ДИРЕКТОР. ДОКЛАД СХЛVIII: ПРЕДВАРИТЕЛЬНЫЙ ПЕРЕЧЕНЬ МЕТОДОВ И ОБОРУДОВАНИЯ ДЛЯ НЕОБРАТИМОЙ РЕДУКЦИИ МАТЕРИИ В НЕЙТРОННОЕ ИЗЛУЧЕНИЕ».

Но поднимающаяся надпись, как и было предназначено, притягивала его взгляд. Это был круг алых звезд, лежащих на зеленоватом диске. Звезды быстро вращались, появлялись и исчезали, неожиданно меняя цвет на бледно-желтый. Синевато-оранжевые буквы сливались в текст:

«Устали, мистер? Скучно, сестрица? Тогда пойдем со мной!» Диск превратился в оконтуренную красным живую картинку стройной девушки в белом, идущей по проходу салона лайнера на Новую Луну. Она повернулась, и веселая приглашающая улыбка сменилась огненными словами: «Летите на Новую Луну и скажите только, что вам нужно. У Гаспара Ханнаса есть для вас все».

— Все, — улыбнулся Джей Калам мрачно. — Даже лучшие в Системе преступники.

«Обретите здоровье в нашем санатории! Сыграйте в наши спортивные игры при нулевой тяжести! Отдохните в наших клубах и театрах! Побывайте в наших музеях и обсерваториях! Неожиданности и красота — везде! Вам может улыбнуться фортуна в наших игровых салонах! Даже избавление, если вы жаждете его, можно найти в нашей Клинике Эфтаназии!»