Барлиона - Маханенко Василий Михайлович - Страница 62

Отложив этот вопрос на потом и стараясь не обращать внимания на волка, который собрался меня загрызать, я присел у самого края безопасной области и начал рассматривать капкан. Н-да. Каким же извращенцем надо быть, чтобы придумать такую штуку? Лапа волка была зажата сразу в пяти местах — каждый палец отдельно плюс один общий зажим на лапу. Хорошо хоть никаких зубьев или пружин — просто зажимные пластины с защелками. Все, что нужно сделать для освобождения волка — разогнуть пять зажимов, зафиксировать их и поднять пластины. Но сразу стало понятно, что издали, палкой или еще каким приспособлением, такой капкан не откроешь. Нужно лезть руками, подставив волку свою шею.

Посмотрев в налитые злобой глаза волка, я не нашел ничего умнее, как сказать дикую и глупую фразу, которую прочитал в книге про Маугли: «Мы с тобой одной крови — ты и я!», после чего закрыл глаза, опустился на колени и полез освобождать волка. Вот интересно, если он меня сейчас загрызет и я отправлюсь на перерождение — у меня сбросятся навыки и параметры? Я вроде уже вышел из рудника, поэтому не должны. Дотянувшись до капкана, я принялся осторожно разгибать первый зажим, чувствуя над своей головой горячее дыхание волка. В груди перехватило дыхание, я весь напрягся, руки дрожали, но, не останавливаясь, продолжал освобождать жертву капкана. Теперь знаю, что выражение «сердце в пятки ушло» — не просто красивая фраза, а вполне реальная физиологическая особенность организма. Моего — точно. Прошло несколько секунд, но я был по-прежнему живой. Неужели сработало?

Зря я радовался, когда думал, что зубцов в капкане не было. Были. Когда я разжал защелку и поднял первую пластину с пальца волка, он как-то резко взвыл, после чего с глухим рычанием укусил меня за плечо. Резкая вспышка боли, я что-то выкрикнул, после чего сжался, ожидая, что волк сейчас бросится на меня и догрызет. Через несколько мгновений я открыл глаза и осмотрелся — волк нападать не спешил, он тихо рычал, периодически нервно размахивая хвостом. Фу-ух, пронесло. Перевернув пластину, я обнаружил причину такого поведения — под ней находился огромный зазубренный штырь. Когда я поднимал пластину, то вырвал его, причинив волку неимоверную боль. Значит, он вот так со мной расплатился? Боль за боль? Я перевел глаза на плечо, которое укусил волк. Мать моя женщина! Кровь! Я первый раз за все время игры в Барлиону — что Охотником, что Шаманом — вижу кровь у игрока! В игре было очень строго с ее отображением — ее не показывали никогда. Вернее, раньше не показывали, сейчас я прекрасно вижу, что с моего плеча тонкой струйкой течет красная жидкость. Убрав следующие пластины и освободив из зажима лапу волка, я поднялся и, слегка пошатываясь от внезапно навалившегося головокружения, двинулся по направлению к выходу. Волк кусал меня каждый раз, когда я убирал пластины с его пальцев. Оба плеча, получив по два укуса, очень сильно кровоточили, крови уже вытекло столько, что можно было насобирать целое ведро. Интересно, откуда ее во мне столько? Хотя неважно. Волк уселся возле капкана и принялся вылизывать свою лапу. Лапу он залечит, закуска в виде олененка есть, а то, что я испытание не прошел, — не так уж и важно. Главное, сделал то, что считал правильным. Окинув на прощание взглядом комнату с сидящим волком и торчащей головой олененка, я двинулся по направлению к увлекательному походу по тросу.

Во второй комнате тоже все было по-старому — трос и пятиметровая яма с водой. На форумах не было описано, как проходить по этому тросу, в основном хвастовство шло по поводу длины пройденных метров. Я невольно усмехнулся — и тут длиной меряются. Раны от укусов волка постепенно закрывались, кровь продолжала появляться только маленькими каплями, поэтому я решил не обращать на нее никакого внимания. Откинув все мысли и освободив свой разум, двинулся по тросу. Я — канатоходец. Я — бабочка, изящно порхающая над свечой, не опаляя при этом себе крылья. Я… Я мокрый и злой Шаман, взбирающийся обратно, и остервенело продолжающий раз за разом падать с каната. От воды раны на плечах разошлись, и кровь вновь начала литься уверенной струйкой, окрашивая воду в яме в красный цвет. Вылезая из нее, наверное, в сотый раз, я решил сделать паузу. То, что нужно проходить по канату, я чувствовал всеми фибрами своего тела, но у меня ничего не выходило. Слишком тонкий, слишком неудобный, расположенный прямо на поверхности воды канат никак мне не покорялся. Да и сама вода, которая была кристально прозрачной до начала испытания, сейчас представляла собой мечту вампира — по насыщенности красного цвета складывалось ощущение, что вся вода превратилась в кровь. Я непроизвольно посмотрел на плечи — они все так же продолжали кровоточить. Странно. Я больше не испытывал головокружения, а если судить по количеству вытекшей из меня красной жидкости, то парой ведер тут уже не обошлось. Если раны от времени затягиваются, то, я думаю, нужно сделать паузу и дать им возможность зажить. В воде раны намокают и раскрываются, плюс постоянное движение… Решено! Я уселся возле препятствия, закрыл глаза и попробовал расслабиться.

Проснулся я от того, что ударился затылком о пол. Ого, вот это расслабился, даже заснуть умудрился. Посмотрел на плечи — наконец-то! Запекшаяся корка — и больше никакой крови. Осторожно поднявшись, я вновь подошел к канату. Жуть какая! Кровь превратилась в корку не только у меня на плечах, но и в яме, образовав на поверхности воды шероховатую красную пленку, словно в каком-нибудь фильме ужасов. Меня передернуло, но, вновь откинув все лишние мысли и сосредоточившись только на канате, я двинулся вперед. Первый шаг. Второй. Третий. Пятый. Складывалось ощущение, что идешь по водяному матрацу, упругому и надежному. Прочь мысли! Нужно двигаться. Я дошел до противоположного края, ступил на твердую поверхность и оглянулся. Я сделал это! Корка крови образовала на поверхности воды упругую пленку, которая не позволила мне оступиться и упасть. Выходит, не зря меня волк кусал? Так и было все задумано? Тогда почему я не получил оповещения, что пройдено хоть одно испытание? Недоуменно пожав зажившими плечами, я двинулся к выходу. Раз нет оповещения, то и дальше буду делать то, что считаю нужным, а не то, что написано в инструкциях. «Все равно хуже не будет», — с такими мыслями я вошел в третью комнату, где меня встретили десять каменных статуй.

В первый раз я просто прошел мимо каждой статуи, которые разминались дубинками и посохами по моей спине. Достойно ли это Шамана? Думаю, нет. Шаман должен говорить с Духами, Шаман должен возносить своих предков. Я вдруг понял, что делал орк, когда рассматривал фигурки Воинов-орков из Шахматного набора Кармадонта! Он воздавал им честь! Для него, как для Верховного Шамана, это были не просто фигурки, а олицетворение его предков, своего рода Духи народа. Я внимательно осмотрел ближайшую ко мне статую. Девушка, лет девятнадцати, если не меньше. То, что я принял вначале за дубинку, на самом деле было резным посохом. Простенькое пастушье платье, грубый плащ, большая сумка, повешенная через плечо. На постаменте, на котором стояла статуя, была скромная надпись: Ялининка Среброкрылая. Но именно эта надпись заставила меня опуститься на колено и склонить голову. В истории человеческой расы было не так много женщин, о которых даже орки отзывались с уважением. Если точнее, то была только одна — лекарь Ялининка. Великая, другого слова трудно подобрать, непревзойденная, спасшая не один десяток тысяч жизней. Когда она спасла от, казалось, неизлечимого яда Предводителя лесных эльфов, он подарил ей серебряные крылья, позволяющие по воздуху перемещаться по всей Барлионе. Двадцать лет серебряная молния носилась по миру, и там, где появлялась она, болезни исчезали. Когда Ялининка ушла на покой, по всей Барлионе был объявлен траур. Плакали все — люди, высокомерные эльфы, кровожадные орки, даже гоблины, которые считались вымершей расой, пришли возложить на ее могилу цветы. Великая была достойна этого. День ее смерти всеми расами был признан днем отказа от оружия, и вот уже две тысячи лет никто не нарушал этого закона.