Дни искупления - Уильямс Уолтер Йон - Страница 48

Лорен присмотрелся к маленькой голубой сфере с буквой d, на которую указывал Стефенс.

— Эта частица называется d-кварк. Кварки имеют квантовое число «цвет», но этот «цвет» не имеет никакого отношения к реальному цвету, это условное название. Здесь все кварки помечены голубым, их тут большинство, это естественно при столь высоких температурах.

Лорен тщетно пытался припомнить, что же такое кварк. Затем Стефенс ткнул пальцем в оранжевую капельку с надписью Z.

— А это промежуточный векторный бозон. В дальнейшем он распадется на электрон, позитрон и частицу Хиггса. Это что такое? — Стефенс повернулся к Курите. — Ну-ка поверни картинку на сорок пять градусов.

— Вокруг какой оси?

— Игрек.

— Ручаюсь, — Стефенс снова обратился к Лорену, — до сих пор, кроме меня, никто не заметил этого.

Курита набрал на клавиатуре команду, и изображение послушно повернулось на одну восьмую оборота.

— Видите? Эти брызги частиц? — Стефенс указал на яркие треки, выходящие из одной точки. — Это называется... — Он замешкался, отдавая себе отчет, что название вряд ли что-нибудь скажет Лорену. — Ну, это... очень-очень редко встречающееся в природе явление. — Он торжествующе посмотрел на Куриту. — Пометь и запиши.

— И не подумаю, — саркастически ухмыльнулся Курита. — Это моя диссертация.

Он постучал по клавиатуре, на экране возник куб, переместился к центру так, чтобы все частицы оказались внутри.

— Он заносит картинку в память компьютера, — прокомментировал Стефенс. — Сейчас продолжим.

Куб исчез, Курита вернул изображения.

— Давай дальше. — Стефенс убрал руку с экрана.

Картина вновь пришла в движение, напомнив Лорену замедленную видеосъемку образования грозовой тучи. Рождались сонмы новых частиц, по разноцветным траекториям двигаясь во все стороны.

— Стоп! — приказал Стефенс.

Изображение застыло. Внизу высветилось: событие длилось десять в минус двадцать девятой степени секунды.

— Здесь-то все и ломается. Посмотрите на этих тварей, — Стефенс с отвращением показал на множество новых частиц. — Фотоны! Электроны! Нейтрино! А вот нейтроны и протоны, из них впоследствии образуется дейтерий. Энергия превратилась во все эти частицы, но часть куда-то исчезла бесследно.

— В энергетический колодец?

— Да, так это назвал Тим.

Курита отменил останов, и процесс продолжился, облако частиц расширилось. Наконец все рассеялось, осталась лишь тусклая линия столкновения двух первичных частиц, породивших все остальные. Куб исчез, на этом зрелище закончилось.

Лорен задумался. ЛВТ, весь этот колоссальный комплекс, впитавший в себя новейшие достижения науки и техники, предназначен, оказывается, для изучения никому не видимых мельчайших субстанций, не влияющих ни на чью жизнь. Что это, спасение или грех? И если грех, то какой? Суета?

Они пытаются проникнуть в тайну Сотворения мира. На кой черт?

— А что было до большого взрыва?

— Это мы вряд ли когда узнаем, — ответил Стефенс.

— Существовало ли тогда что-нибудь, кроме Бога?

Стефенс раскрыл было рот для ответа, но вдруг призадумался. Тут вмешался Курита:

— С чего ты взял, что не узнаем? Помнишь, что сказал Паскуаль Иордан еще во время второй мировой войны? Он сказал, что звезда может возникнуть из ничего, потому что ее отрицательная гравитационная энергия по абсолютной величине равна ее энергии массы покоя, так что суммарная энергия нулевая.

Стефенс замахал рукой, как бы отгоняя назойливую муху.

— А от возникновения звезды всего один шажок, — настаивал Курита, — до создания Вселенной из пустоты, вернее, из физического вакуума.

— Весьма заманчиво, — вставил Лорен.

— Я не шибко разбираюсь в космологии, — уклончиво ответил Стефенс.

— Может, когда-нибудь и человек научится творить материю из ничего подобно Богу, — философски заметил Курита.

— Пока мы не нуждаемся в предположении о существовании Бога, — решил пояснить Стефенс, — но по крайней мере мы чувствуем руку творца. Нам открылись некоторые фундаментальные законы Вселенной, можно даже рассчитать первые мгновения ее жизни, когда симметрия еще не была нарушена и когда существовало одиннадцатимерное пространство Калуцы — Клейна. Но мы не знаем, почему законы именно таковы и что было до «большого взрыва», еще до существования Вселенной.

Лорен слушал затаив дыхание. Эти парни, на первый взгляд недалекие комедианты, на самом деле не чужды вопросам богословия. Более того, они искренне пытаются понять роль Господа в нашем мире. Или, быть может, современная физика и богословие переплелись столь тесно, что уже не различишь, где кончается одно и начинается другое?

— Вообще-то я атеист, поэтому не силен в теологии. — Стефенс пожал плечами. Затем добавил невпопад: — Хотя мои родители квакеры.

— А мои родители баптисты, — выпалил Курита, — ну и что? Слушай! Нам надо создать маленькую вселенную на нашем ускорителе. Потрясная идея, а?

— Да пошел ты, Йоша, со своими бредовыми идеями, — лениво отмахнулся Стефенс.

Лорен понял, что сейчас их перебранка возобновится, и поспешил вернуться к расследованию убийства.

— Скажите, пожалуйста, — спросил он, — каков Тим Джерниган в качестве начальника?

— Мне не приходилось работать под его руководством сколь-нибудь значительное время, — ответил Стефенс.

— Понимаете, — вмешался Курита, — мы следим за аппаратурой, за режимами ее функционирования, а обсуждать постановку и результаты экспериментов нас не приглашают. Но иногда мне случается с ним поговорить. Он не важничает, хоть и начальник, вполне доступен.

— Да, к тому же сногсшибательный физик, — добавил Стефенс.

— Блестяще разбирается, — согласился Курита. — С ним и Сингхом никто не сравнится. Дейльх всегда советуется с Тимом.

— Похоже, Дейльх не захочет говорить со мной, — подумал вслух Лорен.

— Неудивительно, он весь поглощен мечтой о Нобелевской премии, поэтому тратит свое «драгоценное» время лишь на беседы с теми, кто может быть ему полезен.

— Дело в том, — объяснил Курита, — что сам он никогда не дотянет до уровня мыслителя, генератора идей. Дейльх просто не может обойтись без Тима и Сингха, вот он и запрягает их. И отказывается от всех секретных работ, потому что их результаты нельзя публиковать в открытой печати. А ему так хочется быть приглашенным в Стокгольм!

— Он что, — озадаченно спросил Лорен, — совсем не ведет никаких секретных исследований?

— Никаких. Военные много чего предлагали ему, но он всегда отказывается.

— А мне сказали, что он недавно улетел в Вашингтон по какому-то секретному делу.

Стефенс и Курита удивленно переглянулись.

— Впервые об этом слышим.

Острая боль пронзила поясницу. Лорен передвинул кобуру вперед, выпрямил одну ногу, потягиваясь.

— Вы не заметили чего-нибудь необычного в пятницу или субботу? Постарайтесь вспомнить, — попросил он парней.

— В эти дни было полно людей, — стал припоминать Стефенс, — я не всех из них знаю. Вначале я занимался заменой неисправного модуля в адронном калориметре, это было в ночь с четверга на пятницу. А следующей ночью, помнится, пришлось чинить вентилятор в конференц-зале, там разместили буфет. Вот, пожалуй, и все.

— Я тоже не заметил ничего необычного, — подтвердил Курита.

— Тогда не покажете ли мне ускоритель?

— Пожалуйста, — сказал Курита, — но он далеко, в нескольких милях отсюда. Здесь только пульт управления.

— Там нет ничего интересного, это просто длинный тоннель с трубой внутри для разгоняемых частиц.

— А почему пульт управления находится так далеко от места столкновения пучков? — спросил Лорен, напрягая и потягивая ногу, пытаясь унять радикулитную боль.

— Дело в том, что здесь много всякой электроники, она дает наводки на чувствительные детекторы частиц. Поэтому все, что касается управления, отнесено подальше от детекторов. Информация с них снимается с помощью оптоволоконного кабеля.

Какой бы еще вопрос задать, размышлял Лорен, разглядывая обстановку необъятного помещения: дисплеи с метровыми голографическими экранами, небольшие, но мощные компьютеры, принтеры, графопостроители и всевозможные устройства непонятного предназначения. Нагромождение современной аппаратуры, переваривающей немыслимые потоки информации от циклопических размеров ускорителя, зарытого под землей за мили отсюда, — и все это наворочено ради мельчайших невидимых частичек. Невероятно.