Дни искупления - Уильямс Уолтер Йон - Страница 15

Раздалось кряхтение, потом запах дешевого одеколона, и наконец из туннеля появился сам Джерри. Лорен на шаг отступил, чтобы позволить ему выползти. Джерри поднялся на ноги с маленькой розовой картонной коробочкой в руках, в заляпанной белой рубашке, неглаженых джинсах и старых коричневых ковбойских ботинках. Он потянулся, затем открыл коробочку и предложил Лорену.

— Как насчет пряников в шоколаде?

Лорен не без содрогания подумал, сколько же они там пролежали.

— Нет, спасибо, — ответил он, — Дэбра хорошо

готовит.

— Как хочешь. А я, пожалуй, съем один.

Русский голос не умолкал. Джерри откусил от пряника, а коробочку аккуратно засунул между старой пишущей машинкой и грудой растрепанных научно-фантастических журналов, перевязанных бечевкой. Она, пожалуй, может затеряться здесь на годы, подумал Лорен. Он вышел из прицепа. Джерри следовал за ним. Обрадованные собаки с лаем носились вокруг них до самых ворот. Джерри сунул руку в карман, вынул оттуда галстук и как ни в чем не бывало ловко надел на шею.

— Учишься русскому на коротких волнах? — поинтересовался Лорен.

Джерри перестал жевать пряник.

— Да нет, просто люблю музыку. А «Радио-Москва» передает самую изумительную музыку. Словно с другой планеты.

«Сам ты с другой планеты», — хотел, как всегда, отрезать Лорен, но на самом деле ему ни разу этого не удалось. В конце концов, это было бы нетактично.

— Я слушаю сорок лучших русских хитов, — продолжил Джерри, — ведь радио работает на транзисторах, а те, в свою очередь, — на дырках.

Лорен непонимающе уставился на брата.

— Дырках? — переспросил он, хорошо представляя, что будет дальше.

Ох уж этот Джерри, Бесполезный Словарь Знаний.

— Да, дырках. Существуют атомы, так? А атомы — это протоны и электроны. Электроны движутся, и получается электричество. Но когда электроны движутся, они оставляют за собой большие дырки. Вот на чем работают транзисторы.

Лорен снова посмотрел на брата: на сей раз поверх

крыши своей машины.

— Говоришь, работают на дырках?

— Да. Понимаешь, когда электроны сдвигаются, откуда-то появляются другие электроны, чтобы заполнить дырки. Не помню, что они делают потом, но помню, что читал об этом.

Лорен открыл дверцу машины.

— Дырки — в твоей голове, Джерри.

Джерри здорово походил на своего младшего брата, то же крепкое телосложение, такие же широкие скулы и черные курчавые волосы, но в нем была какая-то неопределенность. "Расфокусированность, — подумал Лорен. — Словно смотришь на него через очки, заляпанные пальцами".

Он не всегда был таким — в молодости беспечный популярный парень, любил погулять; состоял в школьных баскетбольной и футбольной командах. Но потом его забрали в армию, а когда он вернулся из-за океана, что-то в нем изменилось.

Что бы там ни случилось, вряд ли причиной была война, считал Лорен. Да, в то время шла война во Вьетнаме, но Джерри послали в Европу, в Германию. Он служил танкистом в 9-й Арморской дивизии, как Элвис Пресли. Возвратился каким-то потерянным, утратившим точку опоры. Он целыми днями бесцельно слонялся по Аточе, пока один из священников из уважения к Лорену не дал Джерри «эарстрим», чтобы тому было где преклонить голову.

Лорен завел двигатель. Джерри на соседнем сиденье поглаживал ореховый приклад «ремингтона», укрепленного на подставках между передними сиденьями.

— В следующую пятницу открывается сезон охоты на уток, — как бы ненароком обронил Лорен, — я собираюсь взять выходной. Пойдешь со мной?

— Конечно.

— Тогда сразу после церкви.

Джерри вздохнул.

— Мы потеряем пол-утра.

— Джерри, — назидательно изрек Лорен, — церковь дала тебе крышу над головой. И много раз предлагала работу, от чего ты каждый раз неблагодарно отказывался.

— А разве я когда-нибудь ее о чем просил?

— Я просил.

— А разве я когда-нибудь просил, чтобы ты просил?

Воцарилось молчание. Лорен снова выехал на пыльный проселок и повернул назад к городу.

— Тебе стоит обратить внимание на некоторые важные вещи, — произнес Лорен. — У тебя есть семья, вера, которым ты нужен. Всему городу, в котором ты вырос. Нельзя так просто наплевать на все это.

Джерри спокойно выворачивал карман рубашки, вычищая его от крошек. Сильный запах его одеколона смешивался с каким-то неприятным запахом то ли машинной смазки, то ли пыли, словно он сам, как какой-то сломанный механизм, долго валялся на свалке, как и все барахло в его фургоне.

— Не понимаю, почему ты все время жалуешься, — сказал Джерри, — ведь я по-прежнему здесь, так?

— Да. Ты все еще здесь.

— И я еду в церковь, как ты хочешь, и собираюсь с тобой в пятницу на охоту.

— Ну.

— Так в чем же дело, Лорен?

Лорен не ответил, воспользовавшись тем, что ему пришлось остановиться у поворота на 82-е шоссе.

В салоне нависла гнетущая тишина. «Фурия» мчалась с превышением скорости миль на десять. По сторонам песчаные дюны, окрашенные рассветом в кроваво-красный цвет, отбрасывали багряные тени. Лорену вдруг пришло на ум, что почва похожа на морщинистую кожу старой индианки. Выжженная, потрескавшаяся, сухая.

Машина спокойно катилась вниз, как вдруг Лорен вздрогнул.

— Вашу мать...

Он ударил по тормозам. Два старых пикапа, оба до предела груженные чем-то вроде старой мебели, накрытые пружинными матрацами, поднимались навстречу, причем один не спеша обгонял другой. Увидев машину Лорена, оба вильнули, чтобы избежать столкновения, и разъехались буквально в нескольких дюймах. При этом «фурия» соскочила с шоссе напротив церкви Земли. Но прежде Лорен успел встретиться взглядом с темными безразличными глазами младенца в кроватке, качающегося в окружении домашнего скарба в одном из пикапов.

Лорен остановил машину. Сердце бешено колотилось, прямо-таки выскакивало из груди. Он протянул руку, чтобы включить сирену, но потом заколебался.

Его ждал завтрак. Ждала церковь. Черт с ними, подождут. Штат Нью-Мексико вот уже много лет один из самых неблагополучных в США по статистике ДТП — в разумных, конечно, пределах, — и не мешало бы ее хоть немного исправить.

Оба шофера оказались здорово под градусом. Лорен задержал их и связался с патрульным, чтобы тот забрал их в городскую тюрьму. Из пикапа выскочил мальчонка и, прыгая вокруг Лорена, стал выкрикивать ругательства на испанском, очевидно решив, что Лорен их не понимает. Самым любимым оказалось слово «chota», которое понимал любой полицейский с юго-запада США и, естественно, воспринимал как неуважение по отношению к стражу закона. Лорен посмотрел на мальчишку.

— Callate la boca, chivito![6] — гаркнул он, и мальчишка тут же закрыл рот.

— Самые худшие в мире, — сказал Лорен. — А эти к тому же еще и пьяные.

— Знаешь, — задумчиво произнес Джерри, — я вот думаю, не завелась ли в Нью-Мексико некая бактерия, паразитирующая на людях и передающаяся по воздуху? Маленькая такая бацилла некомпетентности. И каждый, кто здесь живет, рано или поздно ею заражается.

Лорен улыбнулся.

— Пожалуй, в этом что-то есть.

— Мы здесь словно в стране «третьего мира». Шоферы не умеют водить машину; учителя не могут учить; администраторы не могут написать свое имя; политики, которых избирают только потому, что избиратели глупы, инертны и фанатичны. Коренных жителей все пинают. Ничто стоящее не имеет успеха, все надежды идут прахом. Так есть. И так будет всегда. Ничто не в силах помешать такому положению дел.

Лорен удивленно посмотрел на брата. Его причудливые рассуждения редко принимались всерьез, но на этот раз он, похоже, говорил от самого сердца.

— А может, ты сам виноват, Джер? — спросил он. — Может это просто наш подход к делу?

— Ты хочешь сказать, наш подход к тому, чтобы не делать дело.

С левой стороны мелькнуло что-то красное. Он повернул голову и увидел, что это солнце отражается от серебристой поверхности маглева, несущегося из Лаборатории высоких технологий назад в город. Как олицетворение последней попытки преобразовать страну, он словно инъекцию вводил новое содержание туда, где всегда вольготно чувствовал себя микроб некомпетентности.