Трон из костей дракона - Уильямс Тэд - Страница 22

— Твое имя? — спросил Саймон на этот раз мягче.

— Малахиас, — юноша отвернулся, тяжело дыша.

— Ну, Малахиас, отчего ты преследуешь меня? — он слегка тряхнул юнца за плечо, просто чтобы напомнить, кто кого поймал.

Юноша сердито посмотрел на Саймона. У него были темные глаза.

— Я не шпионил за тобой! — сказал он возмущенно. Когда он снова отвернулся, Саймона пронзило что-то знакомое в лице Малахиаса, что-то, что он должен был узнать.

— Кто же ты тогда, а? — спросил Саймон и потянулся, чтобы повернуть к себе его голову. — Ты работаешь где-нибудь здесь, в Хейхолте?

Вместо ответа Малахиас внезапно уперся руками ему в грудь и на удивление сильно толкнул Саймона. Тот выпустил камзол юноши, отступил назад и с размаху сея на пол. Прежде чем он успел пошевельнуться, Малахиас выскочил за дверь, захлопнув ее за собой с громким скрипом, усиленным эхом.

Саймон все еще сидел на каменном полу — больная нога, ноющий копчик и смертельно раненное самолюбие, требующие немедленного внимания, когда пономарь Барнаба вышел из холла канцелярии, чтобы узнать, в чем причина странного шума.

Он остановился, как оглушенный, переводя взгляд от сидящего на полу босого Саймона к порванному и смятому гобелену, валяющемуся у лестницы, и потом снова к Саймону. Барнаба молчал, но жилки на его висках бились, подобно барабанной дроби. Он хмурил брови до тех пор, пока глаза его не превратились в щелочки.

Саймон, разбитый наголову, униженный и ошеломленный, мог только сидеть и трясти головой, как пьяница, споткнувшийся о собственную кружку и приземлившийся на кошку лорд-мэра.

В наказание за последнее и самое тяжкое преступление Саймон должен был прекратить посещения Моргенса и вернуться в помещение для слуг. Целыми днями он бродил, не выходя за границы своей тюрьмы, от посудомоечной до бельевой, неугомонно и уныло, как хохлатая пустельга.

Я сам себе это устроил, думал он иногда. Я именно такой идиот, как говорит Дракон.

Почему они все рады доставлять мне неприятности? — сердился он в другие моменты. Всякий подумает, что я дикое животное, которому нельзя доверять.

Рейчел, исходя из соображений милосердия, находила массу мелких дел, к которым он мог бы приложить руки, дни не тянулись больше так мучительно медленно, как раньше, но Саймону это казалось лишним доказательством того, что ему предстоит вечно быть ломовой лошадью. Он будет влачить свою тяжкую ношу до тех пор, пока не станет слишком старым для тяжелой работы, и тогда его уведут и стукнут по голове деревянной колотушкой Шема.

Тем временем проползли последние тоскливые дни новандера, и декандер вошел бочком, как крадущийся вор.

В конце второй недели нового месяца Саймону вернули свободу — правда, в несколько урезанном варианте. Ему была строго-настрого запрещена Башня Зеленого ангела и некоторые излюбленные места; ему разрешили снова помогать Моргенсу, но дали дополнительные вечерние поручения, вынуждавшие его неукоснительно возвращаться в помещение для слуг после обеда. Тем не менее короткие визиты к доктору принесли Саймону огромное облегчение. Моргенс же в своих трудах все больше и больше полагался на Саймона.

Доктор учил его уходу за фантастическими предметами, которыми была завалена мастерская.

Кроме того, Саймон приступил к мучительным занятиям чтением. Это было куда труднее, чем мести полы и мыть пыльные мензурки, но доктор направлял его твердой рукой, утверждая, что без грамоты Саймон никогда не станет поистине полезным помощником.

В день святого Туната, двадцать первого декандера, Хейхолт наполнила необычная суета. День святого был последним из основных праздников перед Эйдонмансой, и затевалось грандиозное торжество. Служанки укрепляли веточки омелы и остролиста вокруг тонких белых свечей из пчелиного воска, которые будут зажжены после заката солнца в каждом окне, ярким светом вызывая странствующего святого Туната из промозглой зимней тьмы, чтобы призвать благословение на замок и его обитателей. Остальные слуги таскали к очагам смолистые поленья и раскладывали на полу свежий камыш.

Саймон, который все послеобеденное время только и делал, что стремился остаться незамеченным, был все-таки обнаружен, схвачен и послан к доктору Моргенсу, узнать, нету ли у того масла, подходящего для полировки, — передовые отряды Рейчел потратили весь имеющийся запас на Великий стол, а работы в Главном зале только начались.

Мальчик уже провел в покоях доктора целое утро, читая одно за другим пугающие слова из книги под названием «Совранские лекарства целителей Вранна», но все равно предпочитал худшие задания Моргенса ужасам сверкающих сталью глаз Рейчел. Он стрелой вылетел из Главного зала и пронесся по длинному коридору канцелярии на внутренние выпасы под Зеленым ангелом. В считанные секунды он одолел мост через ров, как ястреб-перепелятник на крыле, и спустя мгновение во второй раз за этот день оказался перед дверью доктора Моргенса.

Доктор долго не отвечал на его стук, но Саймон слышал голоса, доносившиеся изнутри, и ждал терпеливо как мог, отщипывая кусочки от растрескавшейся дверной рамы, когда старик наконец подошел. Моргенс расстался с Саймоном совсем недавно, но ничего не сказал по поводу его повторного появления. Он казался усталым и расстроенным; почувствовав его состояние, Саймон молча двинулся за ним по слабо освещенному коридору.

Тяжелые занавеси закрывали окна. Пока глаза его не привыкли к темноте комнаты, Саймон не мог разглядеть и следа какого-нибудь посетителя. Потом он увидел смутный силуэт человека, сидевшего на большом корабельном сундуке в углу. Человек этот в сером плаще смотрел в пол, и лицо его было скрыто, но Саймон узнал его.

— Извините меня, принц Джошуа, — сказал Моргенс. — Это Саймон, мой новый ученик.

Джошуа Безрукий поднял голову. Его светлые глаза — голубые или серые — скользнули по лицу Саймона равнодушно, как торговец-хирка мог бы посмотреть на лошадь, которую он не собирается покупать. После молниеносного осмотра принц снова обратил свое внимание на доктора Моргенса, как будто Саймон в один миг прекратил существование. Доктор жестом велел мальчику уйти и ждать в другом конце комнаты.