Река голубого пламени - Уильямс Тэд - Страница 56

— Не понимаю, о чем ты.

Миша тыкался ей в живот, и это очень отвлекало, но от слов Хлои у Ольги похолодело внутри. Она погладила песика, стараясь его успокоить.

— О том, что в рамках проявления этого симптома нет перехода к худшему состоянию. Если у тебя действительно этот синдром (а еще никто не сказал, что это именно так, дорогая, и я тебе даже объясню, почему я в этом сомневаюсь), и у тебя головные боли, то вероятно, дальше этого не пойдет.

Мысль о том, что ей придется провести остаток жизни между приступами яркой и тошнотворной боли, в каком-то смысле оказалась страшнее вероятности просто умереть.

— И это хорошая новость? — слабо проговорила она. — А метод лечения есть?

— Лечения нет, но хорошая новость не в этом.

Хлоя печально улыбнулась. С тех пор как она стала менеджером, ее зубы словно стали белее.

— Ольга, дорогая, я тебя огорчила? Ты только послушай меня. Во-первых, у тебя почти наверняка этого синдрома нет, потому что примерно девяносто пять процентов пострадавших — дети. И еще больше снижает вероятность того, что он у тебя есть, — а на самом деле у тебя всего лишь сильно запущенный случай «потребности в отпуске» — это факт места твоей работы.

— И что это значит?

— Вот, наконец, и хорошая новость. Синдром Тандагора, похоже, связан с работой в Сети, правильно? То есть единственный общий элемент, если не считать того, что от него страдают в основном дети, это продолжительная работа в Сети.

— Но я же постоянно пользуюсь сетевым оборудованием, Хлоя! Это моя работа, и ты это знаешь!

— Дай мне договорить, милая, — сказала подруга Ольге, словно капризному ребенку. — Из всех заболевших детей, которых сумели отыскать поисковики, ни один никогда не был участником шоу дядюшки Джингла или любого нашего производного шоу. Я провела перекрестную сверку медицинских архивов с сетевыми, так что знаю это точно. Подумай об этом. Каждый год в шоу участвуют миллионы детей, и ни один из них не заболел этой конкретной болезнью.

— Так ты хочешь сказать…

— …Что когда установят причину, то ей наверняка окажется какой-нибудь сбой в передаче сигнала или что-нибудь в этом роде. Нечто такое, что, возможно, влияет на мозговые волны. Так, судя по статьям, считает Тандагор. Но в чем бы ни заключалась причина, это точно не наши сигналы передачи, правильно? Ipso facto [10] (работнику моего отдела важно знать такое выражение, как думаешь?) у тебя нет синдрома Тандагора.

Ольга гладила Мишу и пыталась осознать услышанное.

— Значит, ты утверждаешь, что у меня нет того, о чем я до сегодняшнего дня даже не слышала?

Хлоя рассмеялась, но в ее смехе чувствовалось легкое разочарование:

— Я говорю о том, что синдром Тандагора, если не считать старого доброго стресса или болезней, которые врачи у тебя уже искали — это единственная возможная причина. Врачи говорят, что у тебя все в порядке. А Тандагора у тебя быть не может, потому что ни у единого человека, хотя бы отдаленно связанного с нашим шоу, его никогда не было. Значит, всему виной обычная переработка и слишком много волнений. — Хлоя ослепительно улыбнулась. — Так что перестань волноваться!

Ольга поблагодарила ее с большей сердечностью, чем испытывала, и отключилась. Миша успел заснуть, поэтому она осталась в кресле. Солнце уже зашло за эстакады, и в комнате стало почти темно. Ольга слушала голоса птиц — это было одной из причин, почему она жила в Джунипер Бэй. Достаточно большой город, чтобы иметь сетевые станции, обеспечивающие необходимый поток данных, и достаточно маленький, чтобы в нем обитали птицы. В Торонто, если не считать голубей и чаек, птиц уже не осталось, и то в новостях кто-то сказал, что все выжившие голуби — какой-то мутантный вид.

Значит, или просто стресс, или синдром как-там-его, которого у нее быть не может. Хлоя женщина молодая, умная, в ее распоряжении лучшие коммерческие поисковики, и она так сказала. А это значит, что собственные исследования Ольге продолжать уже не нужно. Тогда почему же у нее не полегчало на душе?

Из дальнего угла комнаты на Ольгу смотрела фигура дядюшки Джингла — черные пуговки глаз и зубы-ксилофон. А его широченная улыбка на самом деле — притворная ухмылка, так ведь? Если внимательно приглядеться.

Странно. Если был миллион случаев этой болезни, но ни один из тех, кто подключался к шоу, не заболел. Трудно найти ребенка, который хотя бы иногда не подключался к шоу дядюшки Джингла.

В комнате стало холодно. Ольге внезапно захотелось, чтобы солнце вернулось.

Фактически это более чем странно. Это кажется… весьма маловероятным.

Но что может означать, кроме совпадения, что у множества детей появились проблемы после пребывания в Сети, однако среди них не оказалось ни одного, кто когда-либо подключался к ее шоу? То, что в их оборудовании есть нечто очень хорошее? Очень полезное для здоровья?

Или… Она прижала к себе Мишу. Песик заскулил и забил лапками, словно плыл во сне по какой-то реке, потом снова успокоился. В комнате было уже совсем темно.

Или же наоборот? Все настолько плохо, что кто-то не желает, чтобы всплыла связь между одним и другим?

Глупо, Ольга. Глупо. Тогда получается, что кто-то делает это специально. А ты сделала шаг от головной боли к паранойе.

Но эта чудовищная идея не желала уходить.

ГЛАВА 11

УТВАРЬ

СЕТЕПЕРЕДАЧА/НОВОСТИ: «Зарядникам» предлагается или заткнуться, или играть по правилам

(изображение: приемный покой в больнице Грейт-Ормонд Стрит)

ГОЛОС: Первое в истории Англии правительство либеральных демократов предоставило «зарядникам» право выбора: либо их нейроканюли («каны» или «головы» на жаргоне торчков) навсегда заливают полимерным клеем, либо они должны согласиться на установку программного устройства, играющего роль промежуточного фильтра, которое будет блокировать любые недопустимые программные коды, а также может быть настроено на передачу полезных подсознательных установок. По новому закону все состоящие на учете «зарядники» должны согласиться на одно из двух, если они желают сохранить свои пособия. Группы борцов за защиту гражданских прав в бешенстве…

Когда синий свет погас, вдруг оказалось, что повсюду вокруг — вода. Каким-то непостижимым образом они оказались в ней, но были по-прежнему сухими и неслись вперед в сыром воздухе, как будто река свернулась вокруг в трубу. Шум стоял такой, что когда Орландо закричал, то не услышал даже самого себя, а уж Фредерикса — тем более.

Они ракетой неслись по кривой с огромной скоростью, потом передняя часть листа-лодки нырнула вниз. Орландо отчаянно попытался за что-либо ухватиться, но почувствовал, как отрывается от лодки и летит назад.

Свет изменился. Мгновение спустя они во что-то врезались. Их так тряхнуло, что лишь через несколько секунд, когда ошеломленный Орландо опять начал тонуть, он понял, что они снова упали в воду. Всего за несколько мгновений он совершенно потерял лист-лодку. Река — или водопад, или чем она теперь стала — обрушивалась почти прямо на него и так сильно взбаламучивала воду, что Гардинер не мог разобрать где верх, а где низ. Наконец Орландо мельком увидел Фредерикса, плывущего неподалеку лицом вниз, но как раз в тот момент, когда он окликнул друга, того подхватили вздымающиеся волны и утянули под воду.

Орландо набрал побольше воздуху и нырнул вслед, потом стал поворачиваться, пока не увидел неподвижную фигуру Фредерикса, идущую ко дну. Вода была кристально прозрачна, и все дно озера, открывшееся его взору, было яркого безлично-белого цвета. Орландо сделал сильный толчок ногами, направившись в сторону утопавшего. Ему удалось ухватиться рукой за капюшон Фредерикса, и он стал пробиваться по направлению к тому, что посчитал поверхностью — более темному пятну в середине кольца белизны.