Марш Теней - Уильямс Тэд - Страница 20

«А этот мальчик? — неожиданно для самого себя подумал Чет. — Похоже, у него прекрасная память».

Нет, даже с его памятью нельзя запомнить каждый изгиб и поворот, дюжину перекрестков и множество ложных троп — они заведут чужака в бесконечные пустые переходы. И если кому-то из незваных гостей повезет выбраться из лабиринта живым, он, скорее всего, попадет на одну из главных улиц Города фандерлингов.

И все же… Стоит ли рисковать и открывать тайну секретного хода ребенку, которого Чет почти не знает?

Он посмотрел на мальчика. Тот бодро шагал рядом с Четом в свете тускнеющего кораллового фонарика. Мальчик появился в жизни четы фандерлингов очень необычно, однако Чет не усматривал в этом ничего дурного. Трудно поверить, что маленького ребенка подослали в качестве шпиона, да еще так ловко все спланировали, что он попал именно к Чету, знавшему расположение подземных ходов. Это слишком сложно. Кроме того, если Чет сейчас изменит маршрут, он зря потеряет большую часть дня и будет вынужден уговаривать стражников у Вороновых ворот пропустить его во внутренний двор. Вряд ли они послушают — даже если он скажет, к кому идет. Если же объяснить, в чем дело, то уже к вечеру о случившемся будет широко известно, а значит, страх и множество диких слухов расползутся по городу. Нет, придется двигаться дальше, доверяясь здравому смыслу и везению.

Только повернув в последний туннель, он вспомнил: в семействе Голубого Кварца слова «везение Чета» означали полное отсутствие удачи.

Мальчик уставился на дверь. Странно было не удивиться такой красоте, пройдя пару километров по туннелям, похожим на норы; подобные рыли дети фандерлингов, пока их не начинали учить ремеслу. Дверь была прекрасна — если, конечно, уместно так говорить о простой двери из темного твердого дерева, блестевшего в свете коралловых фонариков. Прикрепленные к ней металлические накладки украшал бронзовый филигранный узор. Столько усилий — и ради чего? Чет был почти уверен, что никто, кроме него, не пользовался этим входом, да и сам он за десять лет пришел сюда лишь в третий раз.

Не было ни замка, ни ручки — по крайней мере, с этой стороны. Чет потянул за шнурок, что свешивался из отверстия на Двери. Потом дернул сильнее. Звука колокольчика здесь не было слышно. Чет дернул еще раз, на всякий случай. Ждать пришлось довольно долго. Чет уже в третий раз протянул руку к шнурку, когда дверь открылась.

— О, к нам пожаловал мастер Голубой Кварц? — сказал открывший дверь полный человек и удивленно приподнял брови. — Да не один, как я погляжу.

— Извините, что беспокоим вас, доктор. — Чет вдруг смутился. Зачем было брать с собой ребенка? Ведь он мог просто рассказать о нем. — Этот мальчик… он живет сейчас у нас. И он… тоже имеет отношение к тому, о чем я хочу с вами поговорить. Это очень важно.

Фандерлинг снова почувствовал неловкость. Чавен не был рассержен, но Чет отвык от его настойчивого, проницательного взгляда. Иногда так же проницательно смотрел на фандерлинга и найденный мальчик. Но в отличие от ребенка Чавен никогда не опускал глаза.

— Ну, тогда вам следует войти, чтобы мы могли спокойно поговорить, — сказал врач. — Простите, что заставил вас ждать. Нужно было выпроводить моего помощника. Я не люблю делиться секретами этого туннеля. — Чавен улыбнулся, и Чет подумал, что королевский врач хотел добавить: «Даже если другие так делают».

По пустым темным проходам под домом врач повел гостей к обсерватории.

— Я сказал тебе правду, — зашептал Чет мальчику. — Копать под внутренним двором действительно запрещено. Мы только что прошли под его стенами, но попали не во двор, а в дом этого человека. Здесь наш туннель заканчивается.

Мальчик взглянул на Чета так, словно тот заявил, что свистом можно подзывать рыбу. Чет и сам не понимал, зачем это сказал. Разве для этого ребенка имеет значение верность королевской семье? Собственно говоря, ему и от самого Чета ничего не нужно, кроме еды и ночлега.

Вслед за врачом Чет и мальчик долго поднимались вверх по лестнице, пока не попали в устланную коврами небольшую комнату. Вдоль ее стен стояли кувшины и деревянные ящики, поскольку это помещение служило не только местом для совещаний, но и кладовой. Узкие окна прикрывались занавесками цвета ночного неба, украшенными созвездиями из драгоценных камней.

Врач оказался сильнее и быстрее, чем можно было предположить, а больше всех запыхался Чет.

— Хотите что-нибудь съесть или выпить? — спросил Чавен. — Мне потребуется немного времени, чтобы приготовить угощение. Я отослал Тоби и не предупредил слуг, что ко мне придут гости. Причем придут не через двери — по крайней мере, не через те, о которых всем известно.

— Я бы с удовольствием выпил с вами, но, думаю, лучше сразу перейти к делу, — отказался от угощения Чет. — Ничего, если мальчик немного осмотрится здесь?

Кремень бродил по комнате и разглядывал стоявшие у стен предметы, ни к чему не прикасаясь. Особенно его заинтересовали сосуды из стекла и полированной меди.

— Пусть смотрит, — согласился Чавен, — но мне придется взять свои слова обратно, если я не узнаю, что именно привело вас сюда.

Чет рассказал ему обо всем, что видел накануне в холмах к северу от замка. Врач слушал, иногда задавал вопросы, а когда маленький человек закончил свой рассказ, долго молчал. Тем временем Кремень осмотрел комнату и уселся на пол, чтобы получше разглядеть ковры и сверкающие на них звезды.

— Меня это не удивляет, — наконец заговорил Чавен. — Я уже… кое-что слышал. И кое-что видел. Но, так или иначе, это ужасная новость.

— И что это значит?

— Не могу пока сказать, — покачал головой врач. — Но коварство создателей Границы Теней неизмеримо превосходит наше. Их тайны до сих пор не разгаданы. Мало кому из тех, кто пересек Границу Теней, удалось возвратиться назад, и все вернувшиеся оттуда потеряли рассудок. Граница веками оставалась на месте, и это успокаивало, но теперь она движется. Я склонен думать, что Граница будет перемещаться до тех пор, пока ее не остановят. Но что может ее остановить?

Он поднялся, потирая руки.

— Будет перемещаться? — переспросил Чет.

— Да, боюсь, что так. Она продолжит движение и начнет поглощать Южный Предел, а может быть, и весь Эон, пока планета снова не погрузится в тень и первозданный мрак. — Врач нахмурил брови и посмотрел на свои руки, потом повернулся к Кремню. Он говорил спокойно, но глаза выдавали его. — Думаю, теперь мне пора взглянуть на мальчика.

Ни Мойна и Роза, ни другие фрейлины Бриони не могли, как ни старались, остановить ее безудержные рыдания. Бриони злилась на себя за столь детскую несдержанность и в то же время чувствовала: она пропадает, и никто ей не поможет. Надежды на спасение нет. Словно она упала в глубокий колодец и не знает, как оттуда выбраться.

Баррик барабанил в дверь, он требовал, чтобы сестра открыла и поговорила с ним. Принц был одновременно зол и напуган. Но Бриони велела Розе прогнать его, хотя чувствовала себя так, словно отсекала часть собственного тела. Но Баррик — мужчина. Откуда ему понять, что сейчас на душе у девушки? Ведь никому не придет в голову продать его, как свинью на рынке.

«За меня они выгадали восемьдесят тысяч долфинов, — горько подумала Бриони. — Куча денег, большая часть выкупа! Я должна гордиться, что меня так высоко оценили».

Она швырнула в стену подушку и при этом опрокинула масляную лампу. Фрейлины завизжали и бросились гасить разгорающееся пламя. Бриони это не волновало: пускай сгорит весь замок.

— Что здесь происходит? — раздался знакомый голос. Предательница Роза все-таки открыла дверь, но вместо Баррика в нее вошла тетка Бриони — вдовствующая герцогиня Мероланна. Она принюхалась, ее глаза округлились при виде Мойны, затаптывающей последние языки пламени. Мероланна повернулась к Бриони и спросила:

— Что ты вытворяешь, детка? Хочешь всех нас убить? Бриони собралась ответить, что именно этого и добивается, но новый приступ рыданий не позволил ей выговорить ни слова. Фрейлины бросились открывать дверь, чтобы проветрить комнату, а герцогиня подошла к кровати племянницы, осторожно опустила на постель свое большое холеное тело и обняла принцессу.