Хвосттрубой, Или Приключения Молодого Кота - Уильямс Тэд - Страница 38

Только к концу Подкрадывающейся Тьмы путники нашли себе укрытие: от ветра их защитили гранитный валун и корни рухнувшего дерева. Заснули мгновенно. Ничто не нарушило сна, но когда они пробудились около середины Глубочайшего Покоя — изнуренные и голодные, — то даже и не почувствовали, что отдохнули.

Не было по-прежнему и признака каких-нибудь существ покрупнее насекомых. После бесплодных поисков путники вынуждены были поужинать личинками и жуками.

Хотя они чувствовали себя неважно, особенно расстраивался и беспокоился Хвосттрубой. Его все еще тревожила пульсация холма, правда заметно ослабевшая с тех пор, как они вошли в Крысолистье. Вдобавок, не в пример двум своим друзьям, он не разделил со Сквозьзабором его белку и, уже целых два дня обходясь без мало-мальски сносной пищи, жаждал насытиться.

Проглотив последнюю личинку, он буркнул:

— Что ж, мы здесь, ошибки быть не может. Я довел вас до самого края, что верно, то верно. Надеюсь, оба вы довольны, что шли за мной, пока я корчил из себя заправского Мурчела! Может, пожелаете последовать за мной и в холм, чтобы всех нас там мерзко отправили на убой… — Он поддал лапой желудь и проследил, куда тот отскочит.

— Не говори так, Хвосттрубой, — откликнулся Шустрик. — Тут же ни словечка правды.

— Это чистая правда, Шусти, — горько сказал Фритти. — Великий охотник Хвосттрубой закончил свои поиски.

— Единственная правда тут вот в чем, — с неожиданной горячностью сказала Мимолетка, — мы и впрямь нашли, что искали. Кое-что, о чем Сквозьзабор, Мышедав и другие и знать не знают. Нашли источник ужаса.

— Кажется, его нашел и тан Чащеход — и ты слышала, что с ним случилось. Сохрани нас Муркла! — Хвосттрубой тем не менее чуточку успокоился. Взглянул на друзей исподлобья: — Ну ладно. Но вопрос-то остается. Что все-таки нам делать?

Шустрик поднял глаза на старших, потом сказал тихонько, как бы смущаясь:

— По-моему, нам нужно вернуться и рассказать принцу. Он поймет, что делать.

Фритти хотел было возразить, но вмешалась Мимолетка:

— Шусти прав. Мы чуем в этом месте брряд. Нас слишком мало, и очень уж мы невелики. Считать, о нам под силу справиться одним, — высокомерие похлеще, чем у Многовержца. — Фела покачала головой, зеленые глаза ее были задумчивы. — Если мы приведем сюда других, они, естественно, обнаружат то же, что и мы. Тогда, может быть, Двор Харара приобретет какой-нибудь вес. — Она стояла, похожая на еще одну тень в темном лесу. — Идем, давайте-ка вернемся под корни нашего дерева до восхода. Нынешней ночью я наверняка никуда не пойду.

Хвосттрубой с восхищением уставился на фелу:

— Ты, как всегда, рассуждаешь более здраво, чем я. Ты тоже, Шуст. — Он улыбнулся младшему другу. — Харар! Я радехонек, что вы оба не отпустили меня, глупого, одного.

В предрассветный час Фритти не спалось. Мимолетка и Шустрик тревожно ворочались и бормотали, но Хвосттрубой лежал меж ними и вглядывался в темные вершины деревьев; нервы у него были напряжены, как пригнутая ветка. Время от времени он забывался в полусне и снова внезапно просыпался с колотящимся сердцем, чувствуя, будто обнаружен и пойман.

Ночь все тянулась. Лес оставался недвижен, точно каменный.

Фритти блуждал близ порога сна, когда услышал шум. Какой-то миг он лежал, рассеянно слушая, как звук становится громче; вдруг понял: что-то быстро движется на них сквозь подлесок. Вскочил на лапы, принялся расталкивать друзей — они с трудом приходили в себя.

— Кто-то идет! — выдохнул он, ощетинившись. Шум усилился. Время, казалось, замедлилось, каждое мгновение растягивалось в удушливую вечность. Какой-то силуэт выскочил из подлеска всего в нескольких прыжках от них.

Грязный и всклокоченный призрак с вылезшими из орбит глазами вышел на открытое место. Освещенный сверху светом Ока, проникшим сквозь ветки, он, казалось, целые века придвигался к троим спутникам. Оцепеневший от ужаса, Фритти чувствовал себя так будто оказался где-то глубоко под водой.

Жуткая фигура остановилась. На миг свет Ока озарил ее морду — морду Грозы Тараканов.

Не успел потрясенный, дрожащий Хвосттрубой и слова сказать, как Гроза Тараканов оглянулся и завыл, словно жесточайшая зимняя вьюга.

— Бегите! Бегите! — крикнул безумный кот. — Они подходят! Бегите!

Шустрик и Мимолетка оба уже вскочили. Словно подтверждая крик Грозы Тараканов, из лесной тьмы донесся ужасный, душераздирающий вопль. Подпрыгнув, Гроза Тараканов промчался мимо Фритти и его спутников и скрылся из виду. Воздух рассекло еще одно кошмарное завывание. Невольно завизжав от страха, все трое бросились за Грозой Тараканов — очертя голову в глубь леса, прочь от леденящих звуков.

Фритти чудилось, будто он видит страшный сон, — мерцание Ока, чередующееся с темнотой, почти ослепило его. Гроза Тараканов был еле виден впереди, камни и корни, вздымаясь вокруг, преграждали дорогу. Он расслышал, как с трудом пробираются бок о бок с ним сквозь чащу Шустрик и фела. Они бежали, бежали, не помышляя о том, чтобы не шуметь, не ища укрытия, — лишь бы спастись, спастись!

А теперь рядом с ним был один Шустрик, задыхающийся, тяжело передвигающийся на коротеньких своих котеночных лапках, — весь во власти ужаса. Фритти обгонял его. Не раздумывая, Хвосттрубой замедлил бег, обернулся, чтобы ободрить его. Над головой раздался треск, и что-то прянуло вниз с деревьев. Хвосттрубой ощутил, как в спину ему вонзаются острые цепкие когти; потом он рухнул на землю, и его ка унеслась в кромешную тьму.

ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ

Следующий сотрясающий толчок вернул Фритти в мир бодрствования. Он был оглушен, обессилен — и полежал с закрытыми глазами. Уже ощущая сильный холодный дождь, который лился на него, путая шерсть. Внезапный удар — его толкнули? опрокинули? — выбил из него дух. Когда он снова наполнил легкие воздухом, то втянул вместе с ним настораживающий запах: холодной земли, солоноватой крови — и едкую звериную вонь мускуса. У него невольно сжались мускулы, и острая боль прострелила спину и плечи. Он сдержал протестующее ворчание.

Медленно и осторожно открыл один глаз. Тут же опять закрыл — в него попала холодная струйка дождя. Через миг снова попытался открыть. Как раз за перепачканным кончиком своей морды он различил несчастную, грязную морду Грозы Тараканов, который съежился от страха рядом. Над согнутой спиной Грозы Тараканов разглядел еще и пушистый хвостик Шустрика.

— То-то. Говорил я вам, что этот клоп прочухается. Теперь-то уж сам понесет свою проклятую, пропитанную солнцем тяжесть.

Хвосттрубой вздрогнул от этого голоса, раздавшегося прямо над головой. Голос говорил на Языке Предков неуклюже, с запинкой, неблагозвучно, жуя слова. Грубые звуки отдавали жестокостью.

Прижав уши к голове, Хвосттрубой медленно-медленно повернулся, чтобы взглянуть через плечо. Там маячило что-то огромное и жуткое.

На Фритти и его спутников, лежавших на сырой земле, глядели сверху три кота. Они были огромны — не меньше Дневного Охотника и Ночного Ловца, сотоварищей Сквозьзабора, — но выглядели совсем по-другому: искаженными, иными, чем было задумано Племя. Их морды были змееподобны — плоскобровы и широкоскулы, а уши располагались чуть ли не за затылками. С этих морд глядели три пары глаз, огромных, глубоко посаженных, пылающих негасимым огнем. Мускулистые тела, узловатые, приземистые и мощные, опирались на широкие лопатообразные лапы с… красными крючковатыми когтями цвета крови.

У Фритти зачастило от страха сердце. Одно из чудищ, посверкивая странными глазами, приблизилось к нему. Как и два других, оно было сплошь черно, как сажа, с несколькими нездоровыми белесыми пятнами на подбрюшье.