Город золотых теней - Уильямс Тэд - Страница 41

Голова надвигалась, рассекая волны, как землечерпалка. «Левиафан», – подумала Рени, вспомнив, как мать читала ей Библию. Мгновение сверхъестественного ужаса сменилось волной истерического веселья: как простое ВР-развлечение могло ее так напугать? Руки Ксаббу стиснули ее плечи, и смех умер. Ее друг был в панике.

– Оно не настоящее! – крикнула Рени, пытаясь перекричать бульканье воды и плеск поднятых чудовищем волн, но бушмен, зачарованный собственным ужасом, не услышал. Распахнулась неимоверная пасть, полускрытая струями дождя. Рени подумала было, а не уйти ли из клуба вообще, но они еще ничего не узнали. Стивену и его приятелям эта жуткая картинка показалась бы чем-то вроде карусели – то, что поразило его, должно было быть куда хуже.

Стены пещеры скрывал текущий вверх водопад, но сквозь потоки воды в десятке мест просвечивало алое сияние, точно там было открытое пространство. Рени выбрала место наугад и перенеслась туда в тот самый миг, когда тварь сомкнула челюсти на пустоте.

Летя под потолком, Рени заметила, что стены пещеры покрыты человеческими телами, медленно извивающимися в воде и как будто наполовину поглощенными камнем. Пальцы высовывались из струй и тянулись к ней, рты разевались в беззвучном крике. Вода пенилась вокруг неожиданных препятствий и поднималась к потолку низками плавучих жемчужин.

Рени и Ксаббу проломили водяную стену и упали на каменный пол туннеля. Позади сотрясал стены рев разочарованного левиафана.

– Инферно, – заметила Рени. – Это у них игры такие. Имитация ада.

Ксаббу еще трясся – Рени чувствовала, как подрагивает его плечо под ее ладонью, – но уже не бился в истерике. Лицо примитивного сима не могло выразить те чувства, которые бушмен, без сомнения, испытывал сейчас.

– Мне стыдно, – произнес он наконец. – Я вел себя дурно.

– Ерунда, – поспешно отозвалась Рени. – Я сама испугалась, а я такими вещами на жизнь зарабатываю. – Не совсем, правда, – те немногие ВР-среды, где она бывала часто, подобными развлечениями похвастаться не могли, – но ей не хотелось, чтобы бушмен упал духом. – Переходим на выделенку. Теперь представляешь, какие у них процессорные и программные мощности?

Но умиротворить Ксаббу было не так просто.

– Я не мог остановиться и стыжусь именно этого. Я знал, что это иллюзия, Рени, – я не так легко забываю ваши уроки. Но когда я был ребенком, на меня и моего двоюродного брата напал крокодил. Я вырвался, потому что меня крокодил схватил неудачно – до сих пор на моем плече остались шрамы, – но моему брату не так повезло. Когда несколько дней спустя крокодила нашли и убили, в его желудке обнаружили моего брата, полупереваренного и белого как молоко.

Рени передернуло.

– Не вини себя. Господи, надо было сказать об этом мне, прежде чем я потащила тебя в бассейн. Вот так ВР, без сомнения, может причинить вред – затронув фобии или детские страхи. Но, поскольку это контролируемая среда, ее используют и для лечения.

– Я не чувствую себя исцеленным, – тоскливо заметил Ксаббу.

Рени еще раз сжала его руку и встала на ноги. Мышцы болели – наверное, от напряжения. А еще от взбучки, которую ей нечаянно устроил Ксаббу.

– Пошли. Мы уже час нашего времени потратили, а не увидели почти ничего.

– А где мы? – Бушмен тоже поднялся и внезапно замер, пораженный новой идеей. – А нам не придется возвращаться тем же путем?

Рени рассмеялась.

– Ни в коем случае. Строго говоря, мы можем уйти напрямую в любой момент. Всего и дел-то: подать команду «выход», помнишь?

– Теперь вспомнил.

Коридор явно оформлял тот же дизайнер, который создал и кипящее озеро. Стены из того же черного вулканического камня, грубые на ощупь и мерзкие на вид. Всепроникающий, льющийся неизвестно откуда алый свет.

– Мы можем поблуждать без цели, – заметила Рени, – а можем применить научный подход. – Она остановилась на секунду, но ничего привлекательного не увидела. – Меню! – потребовала она громко и четко. Стену перед ней испещрили огненные письмена. Изучив список предложений, по большей части неприятно-соблазнительных, она выбрала самое нейтральное: – Лестница.

Коридор заколыхался и обрушился вниз, как вода в кухонном стоке. Они стояли на площадке посередине титанических масштабов лестницы. Ступеньками служили массивные плиты полированного черного камня. Мгновение они были на лестнице одни, потом воздух, замерцав, наполнился бледными тенями.

– О предки мои… – прошептал Ксаббу.

Пролеты лестницы заполняли сотни призраков. Некоторые тащились устало, отягощенные тюками земных пожитков. Иные, менее материальные, плыли над ступенями подобно клочьям тумана. Рени видела множество древних костюмов множества культур, слышала шепот на вавилонском множестве языков, словно тени призваны были представлять срез всей человеческой истории. Она увеличила громкость в наушниках, но так и не сумела разобрать ни слова.

– Опять погибшие души, – заметила она. – Может, кто-то пытается послать нам весточку: «Оставь надежду, всяк сюда входящий», – или что-то в этом роде.

Ксаббу опасливо оглядел проплывавшую мимо очень красивую китаянку, осторожно державшую в обрубленных запястьях рыдающую отсеченную голову.

– И куда теперь? – спросил он.

– Вниз. – Рени это казалось очевидным. – В таких местах всегда приходится спускаться до самого дна, прежде чем выберешься.

– А-а. – Ксаббу обернулся к ней. Лицо его сима внезапно озарила улыбка. – Эта мудрость приходит нелегко, Рени. Я впечатлен.

Рени молча оглядела его. Она имела в виду бесконечные игры-стрелялки, в которые играла в детстве, но не поняла, что имел в виду он .

– Тогда пошли.

Поначалу Рени опасалась, что встретит сопротивление или, по крайней мере, сценарий, который придется разыграть, но духи лестницы только расступались перед путниками, безвредные и разговорчивые, как голуби. Один, скрюченный старик в набедренной повязке, стоял посреди пролета, молча вздрагивая не то от хохота, не то от рыданий. Рени попыталсь обойти его, но старик конвульсивно дернулся, дотронувшись до ее плеча, и тут же растворился в клубах дыма, чтобы возникнуть снова выше по лестнице – таким же скрюченным и трясущимся.

Они шли около получаса, сопровождаемые лишь симуляциями не нашедших вечного покоя. Лестница казалась бесконечной, и Рени уже подумывала, а не свернуть ли в один из боковых проходов, начинавшихся на каждой площадке, как услышала голос, прорезавший скорбное бухтение фантомов.

–… Как сука. Дышит тяжело, стонет, пена на губах – да сами увидите!

Ответом послужил грубый смех.

Рени и Ксаббу свернули за угол. На площадке стояли четверо мужчин, с виду вполне реальных по сравнению с призрачными слушателями. Трое были темнокожими, черноволосыми полубогами, высокими и красивыми почти невероятно. Четвертый был не так высок, зато чудовищно толст – словно кто-то одел бегемота в белый костюм и приделал ему круглую, лысую человеческую голову.

Хотя толстяк стоял спиной к лестнице и не мог слышать беззвучного приближения Рени и Ксаббу, он мгновенно обернулся и уставился на них. Его маленькие блестящие глазки ощупали Рени почти физически, как жесткие пальцы.

– О, добрый день. Веселитесь, джентльмены? – Голос его был созданием гения – густой, маслянистый, как viola da gamba [15].

– Да, спасибо. – Рени неуверенно положила руку на плечо свеому спутнику.

– В первый раз у прославленного «Мистера Джи»? – поинтересовался толстяк. – Ну, признайтесь, – я и так вижу, стыдиться тут нечего. Присоединяйтесь к нам, ибо я знаю все закоулки этого удивительного и потрясающего места. Меня зовут Стримбелло. – Он чуть склонил нижнюю челюсть к грудине в усеченной версии поклона, отчего подбородки сплющились и вздулись, как жабры.

– Рад познакомиться, – ответила Рени. – Я мистер Отепи, а это мой деловой коллега мистер Вонде.