Дорога ветров - Уильямс Тэд - Страница 33

Огненные танцоры шли за ним. Их лица, как морды крокодилов, были лишены всякого выражения. Вообще, рассуждал Тиамак, стараясь как-то подбодрить себя, он же сражался с крокодилом, и выжил. Эти звери отличались от них только тем, пожалуй, что крокодил в конце концов съел бы его, а они готовы убить его просто для своего удовольствия или ради извращенной идеи о воле Короля Бурь. Даже отчаянно надеясь найти выход из танца смерти, который исполняли его преследователи, Тиамак не мог не удивиться тому, что имя из полузабытой северной легенды оказалось на устах уличных хулиганов в Кванитупуле. Действительно, многое изменилось с тех пор, как он покинул болота.

— Осторожно, парень, — один из огненных танцоров смотрел куда-то за спину Тиамака. — Упадешь и утонешь!

Вздрогнув, Тиамак обернулся, ожидая увидеть неогражденный канал, и тут же понял, что его обманули — на самом деле он стоял в конце короткой аллеи. Вранн резко повернулся к преследователям и успел как раз вовремя, чтобы увернуться от удара тяжелой дубинки с металлический наконечником. Удар пришелся по деревянной стене. Во все стороны полетели щепки.

Тиамак выхватил нож и рубанул по руке, державшей дубинку, но только порвал рукав белого одеяния. Два огненных танцора, один из которых с издевкой тряс разорванным рукавом, медленно обходили его с двух сторон, спереди надвигался вожак. Тиамак свернул в аллею, держа нож наготове и стараясь удерживать всех троих на расстоянии. Вожак снова засмеялся и вытащил из-под белого балахона свою дубину. Глаза его сияли зловещим ликованием.

Танцор слева внезапно тихо вскрикнул и исчез в одном из проемов. Тиамак подумал, что он будет стоять на страже, пока его дружки не покончат со своей жертвой. Мгновением позже появилась дубина исчезнувшего, но уже без хозяина. Она пролетела через аллею, ударив танцора справа от Тиамака и отбросив его к стене. Красный след остался на дощатой обшивке, и танцор скорчился безжизненным комком белой одежды. Пока бритоголовый вожак растерянно озирался, в аллее появилась высокая фигура. Вновь пришедший схватил вожака за воротник и отбросил его к ограде, которая тут же разлетелась на мелкие кусочки, словно в нее попал камень, выпущенный из катапульты. Обмякшее тело прокатилось по мостовой и свалилось в маслянистую воду канала.

Тиамак обнаружил, что его охватил озноб страха и возбуждения. Он поднял голову и увидел доброе, немного смущенное лицо Чеалио, швейцара.

Камарис. Герцог говорил, что это Камарис, промелькнуло в голове Тиамака, Рыцарь, присягавший… присягавший… защищать невинных.

Старик опустил руку на плечо Тиамака и вывел его из аллеи.

В эту ночь вранну снились фигуры, закутанные в белые саваны, с горящими колесами вместо глаз. Они шли к нему по воде, медленно размахивая руками. Сам он барахтался в одном из протоков Вранна, отчаянно пытаясь спастись, но что-то держало его за ногу. Чем ожесточеннее, он боролся, тем труднее ему было оставаться на поверхности.

А с берега за ним торжественно и молча наблюдала маленькая черноволосая девочка. На этот раз она была едва различима, словно состояла из легкого тумана. И постепенно, еще до того, как сон кончился и он проснулся, она исчезла совсем.

Гадалка Диавен сделала свою пещеру очень похожей на маленький домик, в котором она жила когда-то в предместье Эрнисадарка, неподалеку от края Циркколя. Ее маленькая пещера была закрыта от посторонних глаз шерстяными шалями, висевшими у входа. Когда Мегвин подняла одну из них, наружу потянулась струйка сладковатого дыма.

Сон о мерцающих огнях был так ярок и так очевидно важен, что Мегвин все утро не могла сосредоточиться на обыденных делах. Ее люди во многом нуждались, и она помогала им как могла, но несмотря на это, целый день двигалась словно в тумане. Ее мысли были далеко, даже когда она касалась дрожащей руки старика или прижимала к груди ребенка.

Много лет назад Диавен была жрицей Мирчи, но нарушила обет и ушла из ордена, чтобы жить сама по себе. Никто не знал, почему она это сделала, по крайней мере никто не мог сказать наверняка, хотя люди постоянно строили самые невероятные предположения. Ее считали полоумной, но при этом она гадала, толковала сны и занималась врачеванием. Многие жители Эрнисадарка, оказавшись в затруднительном положении, оставляли корзину фруктов и монетку Бриниоху и Ринну, а потом, дождавшись темноты, отправлялись к Диавен за более существенной помощью. Мегвин вспомнила, что однажды видела колдунью на рынке в Таиге. Ее длинные волосы развевались на ветру. Тогда нянька быстро оттащила девочку в сторону, как будто опасно было даже глядеть на Диавен.

Теперь, увидев столь яркий и странный сон, который так важно было истолковать правильно, Мегвин решила, что пришло время просить о помощи. Если и был кто-то, способный понять то, что происходило с ней, то это — она была уверена — Диавен.

Задымленная пещера казалась очень чистой. То немногое, что Диавен удалось забрать из своего дома в Эрнисадарке, было аккуратно расставлено. Этой коллекции странных блестящих вещиц позавидовала бы любая сорока. Грубые стены были увешаны изящными бисерными ожерельями. Отблески огня играли в них, словно в капельках росы на паутине. На плоском камне, который Диавен использовала вместо стола, были разложены небольшие кучки самых разных безделушек — в основном бусин, сделанных из металла и ярких камешков. В углублениях и нишах на стенах покоились необходимые для гадания инструменты: зеркала размером от подноса до ногтя, сделанные из отполированного металла и дорогого стекла, квадратные, круглые, в форме эллипса. Мегвин изумилась, увидев такое множество зеркал, собранных в одном месте. Она выросла в захолустном дворце, где карманное зеркальце было самым ценным достоянием леди, пожалуй, после ее репутации, и никогда не видела ничего подобного.

Когда-то Диавен была красавицей, по крайней мере все так говорили, но сейчас трудно было понять, правда ли это. У гадалки были карие глаза, широкий рот и сухое, обветренное лицо. Ее волосы, все еще необыкновенно длинные и густые, совсем поседели. Мегвин подумала, что она выглядит, как обыкновенная худая, быстро стареющая женщина.