Башня Зеленого Ангела - Уильямс Тэд - Страница 3

Три раза осколок падал, вынуждая их все начинать сначала. К счастью, норны и огненные танцоры были слишком заняты приготовлениями к своему загадочному ритуалу, каков бы он ни был. Когда Саймон украдкой взглянул на площадку, Мифавару и его подручные стояли на коленях перед камнем. Ролстен уже не кричал; он тихо постанывал и бился головой о камень. Гуллейн лежала неподвижно.

На этот раз, когда зазубренный осколок начал снова соскальзывать, Саймон прижал его ногой к ноге Мириамели и застыл, пытаясь удержать равновесие.

— Что теперь? — спросил он себя.

Мириамель медленно стала приподниматься на цыпочки, ведя осколок вверх по ноге Саймона. Стекло с поразительной легкостью прорезало грубую одежду и поцарапало кожу, вызвав кровотечение, но Саймон не шевелился, боясь, что незначительная боль может отнять у них последнюю надежду на спасение. К тому же ловкость Мириамели произвела на него слишком большое впечатление.

Когда она поднялась так высоко, как могла, они постарались, чтобы осколок оставался на прежнем месте, пока принцесса опускалась вниз. Теперь была очередь Саймона. Процесс был мучительно медленным, хрусталь оказался гораздо острее любого нормального зеркального стекла, и вскоре ноги обоих пленников были сплошь исполосованы кровоточащими царапинами.

В очередной раз протянув к осколку руку и обнаружив, что он все еще недосягаем, Саймон вздрогнул. На другой стороне вершины норны начали петь.

Мелодия поднималась медленно, как змея, свившаяся в кольца перед броском. Саймон чувствовал, что соскальзывает в некое подобие сна. Холодные и грозные голоса были странно прекрасны. Гулкое эхо глубочайших пещер, хрустальная капель тающего льда слышались в них. Саймон не понимал слов, но древняя магия песни была ясна. Она влекла его за собой, к подземному течению, вниз, вниз, в темноту…

Саймон тряхнул головой, освобождаясь от власти мелодии. Пленники, лежавшие на камне, больше не сопротивлялись. Норны разошлись в разные стороны, образовав неровный треугольник вокруг выступа камня.

Саймон изо всех сил натянул веревку. Пенька врезалась в его запястья, и это причиняло такую боль, словно он был закован в раскаленный металл. Мириамель увидела слезы у него на глазах и прижалась головой к его плечу, словно могла взять на себя часть его боли. Саймон продолжал тянуть руку, судорожно глотая воздух. Наконец его пальцы коснулись холодного края. Стекло вспороло кожу, но цель была достигнута. Саймон облегченно вздохнул.

Норны замолчали. Мифавару поднялся с колен и пошел вперед, к камню.

— Теперь пора! — крикнул он. — Пусть Господин увидит нашу преданность. Время вызвать его Третий Дом!

Он повернулся к норнам. Мифавару говорил слишком тихо, чтобы Саймон мог расслышать, но юноша все равно не обращал на него внимания. Он сильно сжал осколок, не боясь поранить пальцы — лишь бы они не стали чересчур скользкими, — и начал вслепую нащупывать связанные запястья Мириамели.

— Не двигайся, — приказал он.

Норны вручили Мифавару длинный нож, сверкнувший в неровном свете костра. Он шагнул вперед, взял Ролстена за волосы и рванул так сильно, что лодыжки пленника чуть не вырвались из рук державших его огненных танцоров. Ролстен поднял руки, как бы пытаясь защититься, но его движения казались замедленными, словно он тонул в каких-то страшных глубинах. Мифавару провел лезвием по горлу несчастного и быстро отступил назад, однако темные потоки хлынувшей крови сразу залили его лицо и белое одеяние.

Ролстен бился в агонии. Саймон зачарованно смотрел, как струи крови сбегают по белому камню. Гуллейн, висевшая рядом со своим умирающим мужем, начала кричать. Там, где алые потоки собирались у подножия камня, окутавший землю туман стал красным, словно впитал в себя кровь.

— Саймон! — Мириамель толкнула его. — Торопись!

Он нащупал ее пальцы, потом узлы веревки, стягивающей запястья. Тогда он приложил к шероховатой поверхности пеньки гладкий кусочек хрусталя и начал пилить.

Перед ними пылал костер, отбрасывая неровный свет на окровавленный камень. Мириамель была пугающе бледной, глаза ее были широко раскрыты.

— Пожалуйста, скорее.

Саймон заворчал. Было почти невозможно удержать хрусталь в изрезанных, истекающих кровью пальцах, а то, что происходило в центре каменной площадки, все больше пугало его, сковывая движения.

Красный туман медленно расползался и вскоре почти полностью закрыл огромный камень. Теперь пели огненные танцоры, хриплыми голосами пытаясь подражать сладостно-ядовитой мелодии норнов.

Потом что-то зашевелилось в тумане, что-то бледное и громоздкое, — Саймон сперва подумал, что это камень, оживленный магическим пением. Потом из покрасневшей тьмы на четырех огромных ногах вышло нечто — и земля задрожала под его поступью. Это был гигантский белый бык — больше любого, когда-либо виденного Саймоном, выше самого высокого человека. Он казался странно полупрозрачным, словно был вылеплен из тумана. Его глаза горели, как угли, рога цвета слоновой кости, казалось, баюкали небо. На его спине, словно рыцарь на коне, сидела массивная фигура в черной одежде. От этого призрака веяло ужасом — как веет жаром от лучей летнего солнца. Саймон почувствовал, как онемели его пальцы, потом руки до локтя; теперь он уже не понимал, у него ли еще драгоценный осколок. Он мог думать только о том, как убежать от этого кошмарного пустого капюшона. Ему хотелось биться о веревки и грызть их зубами, пока они не лопнут, чтобы он мог бежать, бежать и бежать…

Пение огненных танцоров прервалось, ритуальные слова смешивались с криками ужаса и благоговения. Мифавару возвышался над своими людьми, воздев толстые руки в страхе и ликовании.

— Венга Сутек! — кричал он. — Герцог Черного Ветра! Он пришел строить Третий Дом Господина.

Огромная фигура на быке некоторое время взирала на него сверху, потом капюшон повернулся, разглядывая вершину горы. Его невидимые глаза скользнули по Саймону, и он почувствовал дуновение ледяного ветра.

— О Узирис на д-д-древе, — простонала Мириамель. — Ч-что это такое?

Странно, но безумие на мгновение схлынуло. Очевидно, страх был слишком сильным, чтобы его можно было выносить так долго. Он никогда не видел Мириамель такой испуганной, и ее полный ужаса голос вытащил его из пропасти. Он понял, что его израненные пальцы до сих пор сжимают кусочек хрусталя.

— Это плохая… плохая тварь, — задыхаясь, проговорил он. — Один из королевских… Короля Бурь. — Он схватил ее запястье и снова принялся пилить. — О Мири, не шевелись!

Она глотнула воздуха.

— Я пытаюсь…

Норны о чем-то разговаривали с Мифавару, который, судя по всему, один мог выносить присутствие быка и черного всадника. Остальные огненные танцоры лежали ниц в траве. Никто уже не пел, многие рыдали, охваченные ужасом. Мифавару повернулся и показал в сторону дерева, где были привязаны Саймон и Мириамель.

— Они ид-дут за нами, — запинаясь, прошептал Саймон. В этот момент лопнули последние волокна веревки. — Скорее, режь мою.

Мириамель полуобернулась, пытаясь развевающимся плащом скрыть руки от стражи. Он чувствовал ее энергичные движения, чувствовал, как осколок врезается в толстую веревку. Норны медленно шли по вершине горы по направлению к ним.

— О Эйдон, они идут, — обреченно сказал Саймон.

— Я почти перерезала, — прошептала принцесса. Он почувствовал, как что-то вдавливается в его запястье, потом Мириамель выругалась: — Я его уронила!

Саймон опустил голову. Теперь все кончено. Мириамель поспешно заматывала запястья, чтобы казалось, что она все еще связана.

Норны приблизились. Движения их были грациозны, черные одежды колыхались, и казалось, что они летят над неровной поверхностью земли. Лица их застыли, словно вырезанные из камня, черные глаза были похожи на бездонные дыры между звездами. Они сошлись у дерева, и Саймон ощутил на своей руке холодную несокрушимую хватку. Один из норнов разрезал веревку, опутавшую пленников, и спотыкающихся Саймона и Мириамель потащили к камню и к чудовищной фигуре, выросшей из красного тумана.