Убийство на канале - Декстер Колин - Страница 22

Поверхность телевизора выглядела гладкой и цельной без малейших следов каких бы то ни было углублений или кнопок, которыми его можно было бы привести в действие; так что Морс разместился в одном из кресел и снова спокойно начал думать об Оксфордском канале.

Вопросом для судебных заседателей, конечно, было не «Кто совершил преступление?», а только лишь «Совершили ли преступление задержанные?»; в то время как для полицейского вроде него всегда стоял первый вопрос. Итак, пока он сидел там, он осмелился спросить себя честно: «Хорошо, если лодочники его не совершали, то кто совершил?». Если бы в наше время задали этот ключевой вопрос судье, Морс не представлял, как дело продлилось бы более одной минуты; потому что простым и честным был ответ, что нет и малейшего представления, кто это мог быть. Поэтому его голова могла бы заняться более старательным обдумыванием вопроса о вине лодочников. Или их невиновности…

Рассмотрим четверку вопросов по данному делу.

Первое: Были ли судебные заседатели убеждены без тени сомнения, что лодочники убили Джоанну Франкс? Ответ: нет. Ни капли неопровержимых доказательств не было приведено обвинением, чтобы подтвердить свидетельские показания об убийстве – а ведь именно по пункту убийства лодочники были провозглашены виновными.

Второе: Правда ли, что к подсудимым применялась изначально «презумпция невиновности» – неписанная слава британской правовой системы. Ответ: категорически нет. Предварительно созданное мнение – при этом полностью отрицательное – нарастало еще с начала первого процесса; и отношение как служителей Фемиды, так и широкой общественности все время выражалось в неприкрытом презрении и отвращении к недоделанному, почти безграмотному, неверующему в Бога экипажу «Барбары Брей».

Третье: Правда ли, что все лодочники или некоторые из них могли быть виновны в чем-то? Ответ: почти наверняка, да. И (в отличие от судебного решения) вероятнее всего виновны по тем обвинениям, по которым их оправдали – в изнасиловании и краже. По крайней мере, не исчезли доказательства, которые наводят на мысль, что мужчины испытывали сильную похотливую страсть к своей пассажирке и, несомненно, существовала реальная возможность, что и трое – или четверо? – продолжали свои попытки преследования несчастной (хотя и сексуально вызывающей) Джоанны.

Четвертое: Существовало ли широко распространенное общественное мнение (даже если доказательства были неудовлетворительны, даже если судебные заседатели были слишком предубеждены), согласно которому приговор был бы приемлем, «неоспорим», как некоторые справочники по праву предпочитают его называть? Ответ: нет, тысячу раз нет!

Морс почувствовал, что сейчас почти может определить главную причину своего беспокойства. Это все из-за тех разговоров, услышанных и надлежащим образом запротоколированных между главными героями истории: разговоры между экипажем и Джоанной, между экипажем и другими лодочниками, между экипажем и различными хранителями шлюзов, владельцами пристаней и полицейскими – в каждом было как будто нечто нереальное. Нереальное – в том случае, если они были виновны. Как будто дали сюжет с убийством какому-то неопытному драматургу и он начал исписывать страницу за страницей неподходящими, заблуждающимися и время от времени противоречивыми диалогами. Поэтому временами казалось, будто Джоанна Франкс – мстительная фурия, а экипаж – просто жертва ее фатальной власти.

Кроме того поведение Олдфилда и Массена после убийства было для Морса непрерывным источником удивления, и трудно было понять почему защита не попыталась вдолбить в головы как судьи, так и судебных заседателей крайнюю неправдоподобность того, что они делали и говорили. Естественно, известны случаи, когда какой-нибудь психопат совершал полностью неразумные и безответственные действия. Но эти мужчины не были квартетом психопатов.

И прежде всего для Морса было крайне странно, что даже после того как экипаж успел как-то и по какой-то причине убить Джоанну Франкс, его члены продолжали – около 36 часов после того – заливаться алкоголем, проклинать и посылать ее душу к дьяволу. Морс знавал многих убийц, но никогда ни один из них не вел себя так – и речи не может быть о четверых. Нет! Просто нечто не увязывалось, вообще не связалось. Не то чтобы это имело значение – совсем нет – спустя столько-то лет.

Морс открыл обложку и прочел оглавление толстого тома, содержащего злодеяния жителей Шропшира за прошлый век, и его взгляд остановился на словах «Канал Шропшир». Он медленно открыл нужную страницу и начал читать главу, причем с нарастающим интересом. (Браво, миссис Льюис!). Автор все еще был ужасно зажат своим витиеватым стилем, все еще был не в состоянии назвать лопату ничем иным кроме как «инструментом для копания с широким острием», но посыл его было достаточно ясен:

Глаза Морса тоже начали закрываться, и он отложил книгу в сторону. И так приходим к заключению: лодочники были компанией мошенников, которые часто воровали часть товаров. Следовательно, Уолтер Таунс, известный еще и как Уолтер Торольд, и остальные были мошенниками. Все настолько просто – когда знаешь ответ. Может все-таки настанет такой день в большой компьютерной библиотеке на небе, когда проблемы, занимающие бесчисленные поколения мудрецов и философов, получат ответ сразу после ввода вопросов через некую небесную клавиатуру.

Молодой человек с переносной капельницей вошел, кивнул Морсу, взял откуда-то маленький дистанционный пульт для телевизора и начал переключать канал за каналом с непостоянством, которое взбесило Морса. Пришло время возвращаться в отделение. На выходе глаза его механически пошарили по шкафу с книгами, и он остановился. Там, на самой нижней полке, рядышком стояли книги, озаглавленные «Викторианский Банбери» и «Оксфорд (Железнодорожные центры) – справочник». Вытащив обе, он вернулся обратно в палату. Может, если бы люди пошире открывали глаза, вообще не было бы нужды в специальных небесных мониторах.

Уолтер Гринэвей пытался, без особого успеха, справиться с кроссвордом в «Оксфорд таймс». Он не особенно владел этим умением, но оно его всегда привлекало, и когда накануне он наблюдал, как Морс расправился с кроссвордом в «Таймс» за 10 минут, его охватила зависть. Морс снова устроился в своей постели, когда Гринэвей (известный среди приятелей как Уогги) подал голос:

– Вы хорошо разбираетесь в кроссвордах!