Голос зимы - Бейтс Герберт Эрнест - Страница 3

– Может, вы согласились бы поехать со мной? Дорога там очень красивая.

– Это так любезно с вашей стороны. – Мисс Кингсфорд ощутила теплое тревожное волнение. – Неужели вы действительно…

– Вы отдыхайте, а я буду готов часам к трем. Договорились? И не так уж это далеко. Да и дни еще длинные.

После обеда она полежала на постели, закрыв глаза, но без сна. Ей все время виделся мистер Уиллоуби, совершенно один, в прицепе, в пустынном безлиственном фруктовом саду. Наступила зима; она видела снег на земле и на черных сучьях яблонь. Один-два раза собака, оставшаяся без галет, все еще в немилости, зашевелилась в своей корзинке, и один раз она сказала:

– Успокойся. Никто тебя не слушает. Хочешь не хочешь, а ты останешься дома.

Дорога, как и сказал мистер Уиллоуби, была очень красивая. Целые рощи грабов уже начали нежно желтеть. С веток боярышника тяжело свисали крупные ягоды, яблоки светились как оранжево-розовые фонари, а вдоль изгородей еще доцветали запоздавшие метелки таволги.

– Приятная местность, правда?

– Да, ничего. Но у нас в Кенте мне все-таки больше нравится.

– Правда?

– Да, здесь мне всегда кажется, что все как-то прилизано.

Наконец мистер Уиллоуби свернул в долину среди невысоких холмов, пересеченных полосками дуба и орешника, а в конце ее был яблоневый сад на четыре-пять акров, до сих пор еще яркий от несобранных яблок. Под яблонями паслись овцы. Мистер Уиллоуби поставил машину в раскрытых воротах и сказал:

– Ну вот и приехали. Выходите, скажете мне, что вы об этом думаете.

Трейлер, зеленый, легкий, двухместный, облупленный, как балконы пансиона, от ветра и непогоды, стоял в самом дальнем от дороги углу сада. Когда мистер Уиллоуби отпер дверь, мисс Кингсфорд сразу подумала: как тесно, повернуться негде. В воздухе застоялся странный, кислый, точно церковный запах. Все здесь какое-то мертвое, подумала она.

– По-моему, тут даже уютно на свой лад, – сказал мистер Уиллоуби, – правда? И речку видно.

Не отвечая, мисс Кингсфорд оглядела койки, шкафчики, посуду, кастрюльки и маленькую полку с книгами, а потом через окошки с выцветшими красно-рыжими занавесками посмотрела на речку, протекавшую в каких-нибудь двадцати шагах между поросшими ольхой берегами.

– Ну, – сказал мистер Уиллоуби, – как впечатление?

– Ой, я бы тут жить не могла, – тон ее был решительный, почти что гневный. – Мне бы тут было ужас как страшно.

Мистер Уиллоуби, всегда такой сдержанный, тут удивил ее, сказав, что ведь он и не предлагает ей жить здесь. Это он, может быть, будет здесь жить.

– Я знаю, но вы спросили мое мнение.

– Да, это, конечно, ваше право.

– Вы как будто сказали, что здесь не пустынно.

– Я так и считаю. За сотню ярдов дальше по дороге есть пивная и почта, два магазина. По-моему, это не назовешь пустынным.

– А зимой? Что вы будете делать зимой?

Он еще не успел на это ответить, когда снаружи вдруг послышался приятно-беззаботный женский голос:

– А-а, вот вы где, Чарльз. Мне так и показалось, что я узнала машину.

У мисс Кингсфорд что-то внутри оборвалось. Она оглянулась и увидела тут же у двери женщину лет пятидесяти, немного полную, со свежим цветом лица, хорошо подмазанную, в каштановой шевелюре ни одного седого волоса. Длинные серьги придавали ей какой-то изысканный вид. Она была явно из того сорта Людей, что почти не переставая улыбаются, а ее шелковое зеленое с лиловым платье было с глубоким вырезом на груди.

– Ох, Чарльз, простите, я не знала, что вы не один. Но как хорошо опять вас повидать так скоро!

Как всегда вежливый, мистер Уиллоуби вышел из трейлера и поцеловал ее в обе щеки. Она, несомненно, этого ждала, и мисс Кингсфорд холодно, молча держалась в стороне.

– Мисс Кингсфорд, знакомьтесь, это миссис Арбетнот, старая моя приятельница.

И объяснил, что мисс Кингсфорд живет в пансионе. Миссис Арбетнот подошла и поздоровалась с мисс Кингсфорд за руку. Рука у нее была теплая. На лице цвела непрерывавшаяся широкая улыбка.

– Чарльз, простите ради бога, что я помешала. Я, право же, понятия не имела, что вы привезете кого-то с собой.

– Пожалуйста, не обращайте на меня внимания, – сказала мисс Кингсфорд.

– Я собирался написать вам, – сказал он, – а потом подумал, надо еще раз побывать до того, как принять решение.

– И что же, приняли решение?

– Да, только с одним условием.

– В самом деле? С каким же?

– Чтобы вы согласились принять квартирную плату.

– А-а, глупости. Вы же знаете, я об этом и слышать не хочу. Ведь вот он, стоит. Я им никогда не пользуюсь.

– Это очень, очень любезно. Ну хотя бы для вида.

– Хорошо, тогда и правда для вида.

Миссис Арбетнот улыбнулась еще шире, и мисс Кингсфорд нарушила интимный характер разговора, сказав:

– Вам, наверное, надо поговорить о деле. Можно я пока пройдусь к речке?

– О, а может, пройдем в дом, выпьем чаю? Всего две минуты…

– Благодарю вас, но мне, право же, пора возвращаться. Мне еще нужно кое-что купить, пока магазины не закрылись.

Мисс Кингсфорд ушла к речке. Стала на берегу, мрачно глядя перед собой. Речка не бог весть что, и вдруг она поняла, что ненавидит этот трейлер. В двадцати шагах встревоженная болотная куропатка вдруг плюхнулась в воду, а через минуту на этот звук откликнулся долгий и щедрый всплеск смеха миссис Арбетнот. Когда он замер, она услышала, что мистер Уиллоуби тоже смеется.

Чтобы уйти от этих звуков, она пошла вверх по течению реки. Прошла ярдов двести и тут увидела, что дальше идти нельзя: тропу перегораживал забор. И сколько времени – неизвестно, она простояла прислонясь к забору и глядя в воду, и даже здесь, на таком расстоянии, ловила новые всплески смеха миссис Арбетнот.

Когда она наконец вернулась к трейлеру, мистер Уиллоуби пошел ей навстречу и сказал:

– А-а, вот вы где. А мы уж думали, не потерялись ли вы.

– Не стоило волноваться. Меня потерять не так-то просто.

Легко и непринужденно миссис Арбетнот пожала ей на прощание руку. Пожалела, что она не захотела выпить чаю. Выразила надежду, что она приедет в другой раз. Прощаясь с мистером Уиллоуби, она подставила ему обе щеки, и он вежливо поцеловал их.

– Ну что ж, скоро увидимся.

В машине, после десяти минут неловкого молчания, мисс Кингсфорд спросила:

– Ну что, берете?

– Да, вероятно. Это то самое, что я искал. Мне жаль, что вам не понравилось.

– О, я-то ни при чем.

Опять долгое, неловкое молчание, и только когда вдали показалось море, мистер Уиллоуби заговорил:

– Конечно, я его весь перекрашу. И печка нужна новая. И миссис Арбетнот обещала сшить новые занавески. Она на редкость заботливый человек.

Даже слишком заботливый, подумалось мисс Кингсфорд, но в ответ она могла предложить только мрачное молчание.

– Вы бы не поверили, она несколько месяцев назад пережила жуткую трагедию. Ее отец и муж как-то поздно вечером ехали вместе из города. Машина врезалась в дерево…

– Ох! Понятно.

– Она просто отказывается поддаться горю. Всегда одинаковая. Такая бодрая, веселая. Это очень воодушевляет.

– Да, – сказала мисс Кингсфорд. – Думаю, она будет отличной соседкой.

Через неделю мистер Уиллоуби уехал из пансиона. Мисс Кингсфорд, твердо решив не прощаться, весь день просидела в своей комнате, по заведенной привычке довольствуясь собственным обществом. Но когда стемнело, она надела меховой жакет и пошла гулять по лужайке над обрывом, захватив с собой собаку, чтобы не было скучно.

На полпути к краю обрыва она спустила пуделя с поводка и дала ему побегать. В том месте, где он когда-то перескочил через край и она так испугалась, что мистер Уиллоуби может разбиться насмерть, она остановилась и долго стояла, глядя вниз. Дул сильный ветер, и было слышно, как волны бьются о берег. Потом ей послышалось, что в темноте скулит собака, и вскоре уже казалось, что все отдельные голоса – ветра, собаки и волн – слились в один несмолкающий голос. И поняла, что не ошиблась.