Разрисованная мама - Уилсон Жаклин - Страница 36

— Ради всего святого, Мэриголд!.. — поморщился Микки и аккуратно разжал ее пальцы, крепко вцепившиеся в его руку.

Рука Мэриголд беспомощно повисла в воздухе. Она постояла так немного, а потом вдруг принялась хохотать.

— Ладно, вы как хотите, а я повеселюсь! — отрезала она. И чуть ли не бегом кинулась к аттракциону.

Микки бросил взгляд на Стар.

— И часто с ней такое? — спросил он.

Стар медлила с ответом.

— С ней все в порядке, — невозмутимым тоном сказала она. — Ну так как, пойдем на карусель?

Я выбрала черную лошадку с красными ноздрями и пурпурного цвета седлом. Ухватившись за витой позолоченный поручень, я предусмотрительно отодвинулась подальше, чтобы хватило места и Наташе. Стар предпочла белую лошадь с алым седлом. Она села впереди, а Микки — позади нее. Украдкой посмотрев на них, я вдруг почувствовала, как к горлу у меня опять подкатывает тошнота, хотя карусель еще даже не начала вращаться. Подняв голову, я принялась искать взглядом Мэриголд. Она уже взгромоздилась на сиденье, выставив на всеобщее обозрение ноги и по-прежнему крепко прижимая к себе тигра. Кроме нее, там было еще немало желающих прокатиться, но я заметила, что оба сиденья рядом с ней так и остались пустыми.

Карусель начала кружиться. Каждый раз, как она делала полный оборот, я вытягивала шею, чтобы увидеть Мэриголд. Платформа, на которой она сидела, кружилась волчком, дергаясь то вперед, то назад, одновременно вращаясь в разных направлениях со страшной скоростью. Все вопили как оглашенные. Рот Мэриголд напоминал огромную черную дыру — она верещала еще громче остальных.

Я с такой силой вцепилась в поручень, похожий на витой леденец, что ногти до боли врезались мне в ладонь. Карусель понемногу перестала вращаться, но Микки снова купил билеты, чтобы мы могли прокатиться еще пару раз. Они со Стар болтали не умолкая. Казалось, что их конь, сорвавшись с карусели, умчал обоих в какие-то недосягаемые дали.

Я попыталась поговорить с Наташей, но ничего не вышло. Я осталась одна на лошади, сумерки понемногу стали сгущаться, приближался вечер, а я не знала, что еще случится, и мне стало страшно.

Но Мэриголд было гораздо страшнее, чем мне. Когда она слезла наконец со своего проклятого волчка, то дрожала всем телом, как осиновый лист на ветру. Микки пришлось обнять ее за талию, иначе она, чего доброго, не удержалась бы на ногах. Она прижалась к нему, уткнувшись носом ему в плечо.

— Пошли. Пора ехать домой, — сказал он.

— Домой… к тебе? — спросила Мэриголд.

— Нет, не ко мне, — ответил Микки. — Ты ведь знаешь, я теперь живу в Брайтоне.

— Значит, ко мне, — кивнула Мэриголд. — Ладно, понятно. Мы ведь и так сколько времени были вместе… Ох, Микки, просто поверить не могу, что мы с тобой снова нашли друг друга! Теперь будем веселиться, веселиться, веселиться!

Не знаю, кого она хотела одурачить. Разве что себя? Вряд ли. Всю дорогу домой она непрерывно болтала, пела, смеялась, но руки у нее дрожали, а в глазах плескалось отчаяние. Микки явно оттягивал неизбежное до последней минуты — наверное, решил сначала доставить нас домой. И заговорил только, когда мы вылезли из машины.

— Мне пора домой. Денек и вправду получился что надо. А очень скоро я вернусь.

Он небрежно похлопал меня по плечу, потом смущенно поцеловал Стар в щеку и повернулся к Мэриголд. Он беспомощно топтался перед ней, не зная, что сказать. И тут она принялась плакать.

— Нет, нет, никаких слез, детка. Я скоро приеду, обещаю, — пробормотал он, поцеловав ее в щеку, словно она тоже была маленькой девочкой, как мы.

А потом он прыгнул в свою машину и умчался. Я бросила взгляд на Стар. Она следила за сверкающим автомобилем, пока тот не скрылся из виду. Нет, Стар не плакала, как Мэриголд. Лицо ее было спокойным, но глаза сияли, как звезды.