Натуралист на Амазонке - Бейтс Генри Уолтер - Страница 40

Кое-где в глубине местности почва сложена очень крупным песком и мелкими обломками кварца; деревья в этих местах не растут. Вместе со священником падри (отцом) Торкуату я посетил одно из этих лишенных деревьев пространств, или кампу, как их называют, расположенное за 5 миль от селения. Дорога туда вела через пестрый и красивый лес, насчитывающий много гигантских деревьев. Я не встретил здесь асаи, мирити, пашиубы и других пальм, которые встречаются только на богатых влажных почвах, но нередко попадалась великолепная бакаба, и росло множество разнообразных карликовых видов пальм маража (Bactris); одна из них, пеуририма, чрезвычайно изящна: она достигает 12-15 футов в вышину, а ствол ее не толще человеческого пальца. Когда мы подошли к кампу, весь этот прекрасный лес внезапно исчез, и перед нами раскинулось овальное пространство земли, мили на 3-4 в окружности, без единого кустика. Единственной растительностью была грубая волосистая трава, которая росла отдельными участками. Лес образовал живую изгородь вокруг этого изолированного поля, и опушка его состояла по большей части из деревьев, которые не растут в густом девственном лесу, например разнообразных кустарников Melastoma, низкорослых деревьев Byrsomina, мирта и лакри, ягоды которых выделяют шарики воска, похожего на гуммигут. По границам кампу росли также в большом количестве дикие ананасы. Плод был такой же формы, как у нашего культурного ананаса, но гораздо мельче — с яблоко средней величины. Мы сняли несколько довольно спелых плодов: они были приятны на вкус, имели аромат настоящего ананаса, но внутри оказалось множество полностью развившихся семян, между тем как съедобной мякоти было мало. За кампу дороги не было: дальше лежала земля, неведомая жителям Вила-Новы.

Единственным интересным млекопитающим, которое я встретил в Вила-Нове, была обезьяна неизвестного для меня вида, однако то было не туземное животное: ее привез один купец с реки Мадейры, из местности, расположенной несколькими милями выше Борбы. Это был ревун, вероятно Mycetes stramineus Geoffroy St. Hilaire. Ревуны — единственные обезьяны, которых туземцам не удается прирулить. Их часто ловят, но они не выживают в неволе и нескольких недель. Та обезьяна, о которой я рассказываю, была не вполне взрослой. Она имела 16 дюймов в длину, не считая хвоста; все туловище покрывала довольно длинная и блестящая грязно-белая шерсть, только усы и борода были коричневатого оттенка. Ее держали в доме вместе с обезьянами коаита и каиарарой (Cebusalbifrons). Оба эти веселых представителя отряда обезьян как будто даже старались привлечь внимание Mycetes, но та стремилась улизнуть, как только к ней кто-нибудь приближался. В первое время она изредка издавала ранним утром сердитый приглушенный рев. Низкий звук голоса обезьян-ревунов достигается, как известно, за счет барабанообразного расширения в гортани. Любопытно было наблюдать, какое незначительное мускульное усилие затрачивало животное, испуская этот глухой рев. Когда встречаешь ревунов в лесу, трое-четверо из них обычно сидят на самых верхних ветвях дерева. Их терзающий слух крик испускается, кажется, вовсе не для того, чтобы предупредить о внезапной опасности, по крайней мере если судить по пойманным экземплярам. Вероятно, рев служит для того, чтобы пугать врагов. Я не встречал Mycetes stramineus где-либо в иной части Амазонского края: в окрестностях Пара преобладает вид красноватого цвета (М. belze— buth); в узких протоках у Бревиса я подстрелил крупную совершенно черную обезьяну; еще один — желторукий вид, по рассказам туземцев, населяет остров Маражо, вероятно, это М. flavimanus, Kuhl; на некотором расстоянии вверх по Тапажосу водится ревун коричневато-черного вида; наконец, на Верхней Амазонке я встречал лишь Mycetes ursinus с блестящей шерстью желтовато-красного цвета.

В сухих лесах Вила-Новы я впервые увидал гремучую змею. Однажды, возвращаясь домой по узкой тропе, я вдруг услыхал совсем рядом дробный стук. Поблизости стояла высокая пальма, крону которой отягощали паразитные растения, и я подумал было что это трещит дерево, которое вот-вот упадет. Но ветер на мгновение стих, я понял, что шум идет с земли. Я повернул голову в том направлении, и тут меня испугало нечто вроде всплеска: теперь лишь я увидел, что чуть ли не из-под моих ног ползет, тяжело скользя, большая змея. Земля всегда до того загромождена гниющими листьями и ветками, что обнаружить змей можно только тогда, когда они движутся. Жители Вила-Новы не поверили, что я видел в их окрестности гремучую змею; действительно, нет сведений о том, что она вообще встречается в лесах; ее местообитанием служат открытые кампу: там, близ Сантарена, я убил несколько гремучих змей. Во время второго моего посещения Вила-Новы я видел еще одну гремучую змею. У меня была тогда собачка по имени Диаманти, которая обыкновенно сопровождала меня на прогулках. Однажды она кинулась в чащу и сделала стойку перед большой змеей, голову которой я увидел над листвой. Бестолковая зверушка подошла совсем близко, и тогда змея слегка приподняла хвост и затрясла своей страшной трещоткой. Прошло немало времени, прежде чем мне удалось отвести собаку. Случай этот наряду с рассказанным выше свидетельствует о том, как медлит пресмыкающееся, прежде чем совершить роковой прыжок.

Много досаждали и в то же время забавляли меня грифы урубу. Португальцы называют их корву, т.е. воронами; цветом и общим видом они несколько походят на грачей, но гораздо крупнее. Кожа вокруг клюва и горла у них обнаженная, черная и морщинистая. К концу дождливого сезона они собираются в огромных количествах в селениях и от голода набрасываются на все, что попадется. Мой повар, пока стряпал обед, не мог ни на мгновенье покинуть открытую кухню сзади дома из-за их воровских наклонностей. Некоторые из них всегда вертелись вокруг, выжидая удобного случая, и стоило только оставить кухню без охраны, как отважные мародеры забирались туда и поднимали клювами крышки кастрюль, чтобы полакомиться содержимым. Деревенские мальчишки, притаившись в засаде, стреляют в них из лука, и грифы стали гак бояться этого оружия, что их нередко можно отогнать, подвесив лук к стропилам кухни. С наступлением сухого сезона полчища урубу следуют за рыболовами к озерам, где пожирают отбросы рыбного промысла. К февралю грифы возвращаются в селение, но в это время они не так прожорливы, как перед летними своими вылетами.

Насекомые Вила-Новы в значительной степени те же, что в Сантарене и на Тапажосе. Впрочем, в каждом отряде имеется здесь по нескольку видов, не встречающихся нигде в других местах по Амазонке, не считая еще нескольких форм, которые правильно рассматривать как местные разновидности (или расы) видов, встречающихся в Пара, на северном берегу Амазонки или еще где-либо в тропической части Америки. Перепончатокрылые были особенно многочисленны, как то всегда бывает в местностях с песчаной почвой. Собранные мной сведения об их привычках удобнее будет изложить в рассказе о тех же или сходных видах, встречающихся в упомянутыx выше областях. На широких лесных аллеях встречалось несколько видов Morpho. Один из них представлял собой форму, близко родственную Morpho hecuba, о котором я говорил, чтo он встречается в Обидусе. Форма Вила-Новы в достаточной мере отличается от hecuba, чтобы считать ее особым видом, и описана под названием М. ctsseis. Форма эта, очевидно всего лишь местная разновидность М. hecuba, а область распространения вида в целом ограничена барьером широкой Амазонки. Зрелище этих колоссальных бабочек, носящихся парами и тройками на громадной высоте в неподвижном воздухе тропического утра, совершенно великолепно. Крыльями они взмахивают лишь через долгие промежутки времени: я видел, как они пролетали весьма значительное расстояние без единого взмаха. Мышцы их крыльев и грудь, к которой эти мышцы прикреплены, очень слабы по сравнению с большой площадью и весом крыльев; но большой размах крыльев, без сомнения, помогает насекомым сохранять направление полета в воздухе. Morpho относятся к самым заметным из насекомых, населяющих леса тропической части Амазонки; широкие прогалины лесов Вила-Новы, по-видимому, особенно для них подходящие, потому что я заметил здесь шесть видов. Самые крупные экземпляры Morpho cisseis имеют 7,5 дюйма в размахе. Другой, более мелкий вид, поймать который мне не удалось, был бледного серебристо-голубого цвета; когда бабочка взмахивала крыльями на большой высоте, блестящая поверхность ее крыльев сверкала в солнечных лучах, как зеркало.