Наблюдатель (СИ) - Прочерк Игорь - Страница 52

     Если вы видели одну маму в жизни, вы их видели всех, есть такое особенное, что заставляет даже уже давно выросших детей, давно живущих самостоятельно с нежностью, относится к так порой постаревшей, но такой родной и близкой. Мне даже не пришлось играть какую-то роль любящего сына, наверное, в каждом сидит где-то в глубине это слово мама.

     Меня не пугают ни волны, ни ветер,-

     Плыву я к единственной маме на свете.

     Плыву я сквозь волны и ветер

     К единственной маме на свете.

     Плыву я сквозь волны и ветер

     К единственной маме на свете.

     Милая детская песенка про мамонтёнка и маму, кажется, зазвучала в моих ушах, когда я увидел эту, в общем, то чужую мне женщину, пусть внешне она выглядела так же как я, невысокий худощавый подросток девочка, но что-то сжималось внутри меня, когда услышал её слова.

     -Сынок как ты там?

     Таким тоном могут говорить только мамы, когда волнуются и переживают за нас. Да порой мы не ценим своих родителей, да и они чем старше мы становимся, тем чаще замечаем, что далеко не безгрешны, и папа не самый сильный на свете. Но как же тяжело, когда приходит время расстаться навсегда, а такое рано или поздно время придёт, стоять на могилке и понимать, что никогда больше никто не назовёт тебя сынок или доченька, так искренне, не будет тебя любить так слепо.

     Говорят, слепая материнская любовь, даже самых страшных преступников оправдывает, для матери он все равно хороший останется, а может так и надо, и по-иному мы бы не выжили, как вид, если бы наши матери так не любили нас, своих детей. Женщина, не любящая своих детей, не может называться матерью, как бы много она не потратила на них своего времени и денег, только любовь беззаветная, всё оправдывающая, слепая заставляет произносить это слово с большой буквы. Мама.

     Эта женщина на самом деле истосковалась по своей кровиночке, и когда установилась связь, и я услышал от неё обращение.

      -Сынок.

     Что-то и во мне самом перевернулось, в моей душе заплакало и потянулось к ней, так захотелось прижаться и пожаловаться, как же мне плохо последнее время и трудно, но я же сильный я справлюсь.

     Мы молчали и смотрели друг на друга.

     -А ты изменился Селариэль, - тихо сказала она, - глаза стали другие. Раньше я видела перед собой избалованного ребёнка, сейчас я чувствую в тебе силу.

     Ох уж эти женщины, ты думаешь, что и как сказать, а она раз и почувствовала. Причём безошибочно.

     -Да мама, - тихо ответил я, - я изменился, смерть отца, нападение пиратов, я сейчас много учусь, и вернусь, когда боюсь, что ты меня совсем не узнаешь.

     -Как же не узнаю, - почти всхлипнула она, - для меня ты всегда останешься тем маленьким Селариэлем которого я качала, когда он не хотел засыпать и плакал, как же часто ты плакал, и теперь моё материнское сердце радуется, видя тебя.

     В тот вечер мы проговорили много и ни о чём, в основном я слушал, слушал и купался в любви, которую на меня изливала незаслуженно мной, эта красивая аграфка, изливала совсем бескорыстно, она так и не затронула в беседе никакие деловые стороны, не пожаловалась на то что теперь корпорацией пусть и временно, но управляют другие, хотя насколько я знаю, содержание для неё выделялось достаточное.

     Мы просто разговаривали, и как ни странно я был счастлив, какие-то струнки в моей душе обрадованно откликались на этот голос, на эту милую заботу и внимание, мне просто было хорошо и когда пришло время разорвать связь я ещё несколько минут потом просто сидел, не желая вставать и опять идти что-то делать, мне было хорошо.

     Снял с себя сиреневенькую тряпочку, так себе одеяние, военный комбинезон мне нравится больше, не хочу в следующий раз такое одевать, немного цинично подумал, как же легко обмануть женщину, особенно женщину, которая тебя любит.

     Хриплые лагерные песни про одинокую старушку маму на воле и вытрясающий из этой старушки очередную передачу на зону и деньги сыночек. Муж, который изменяет жене, а потом возвращается в уютный дом, где его любят и ждут. Мужчины вообще часто идут на обман, обманывая самых близких и родных, мы слишком разные, оправдывая себя при разводе, и остаётся только обманутая женщина на пепелище, там, где когда-то полыхал огонь любви в опустевшем доме.

     Она такая красивая и так понимает меня, оправдывают себя, уходя к любовнице при измене, хотя, как ещё иначе оправдать свою подлость.

      Знакомое лицо, одежда, голос, и вот уже женщина, которая считает себя моей матерью не задумывается обо всех нестыковках, сама себе объясняя их моей тяжёлой травмой и последствием пребывания в реаниматоре. Признаваться я ей не собираюсь, есть вещи, которые сильные люди должны тянуть в одиночку, легче ей не станет, если я скажу, вы знаете, ваш сын умер я теперь занимаю его тело. А вот возложить этим лишний груз на её хрупкие плечи таким высказыванием можно запросто.

     Как-то одна подруга сказала другой, после её слишком личных откровений, она сказала, ну и зачем ты на меня все это вывалила. Скажете, это плохая подруга, а я считаю, что делиться надо в первую очередь с другими чем-то хорошим, радостью и праздниками, а если в ресторан идёшь с одной, а плакать бежишь к другой, что-то не так в этой жизни.

     Есть немало вещей, которые если считаешь себя сильным надо нести самому, не перекладывая их на других, они могут от этой тяжести просто сломаться. Если же ты ведёшь себя как слабый, перекладывая свои тяжести на других, то не возмущайся, когда и решать за тебя в этой жизни тоже будут другие.

     Один из трудных экзаменов вроде сдал, близкие люди раскусить меня не могут кто я такой на самом деле. Искреннею симпатию к посторонней для меня женщине тоже почувствовал, хорошая мама у тебя была мальчишка, в чьём теле я сейчас вынужден, находится. И не моя вина, что так сложились обстоятельства, не я отдавал приказ на обстрел того корабля, на котором ты путешествовал со своим отцом, не я выжигал тебе мозг без малейшего шанса на выздоровление. А сейчас из-за душевных терзаний о правильности или неправильности моего поведения, насколько честно выдавать себя за другого им не являясь, я не собираюсь от открывающихся возможностей отказываться, в конце концов, если я войду в историю, это будет твоё имя Селариэль.

     От скуки на все руки.

     Утро началось необычно, вместо привычного сигнала будильника встроенного в нейросеть, противно взвыли сирены боевой тревоги, только подсочил в реаниматоре, где обычно ночую, так как идёт активная перестройка организма, крышка ещё не успела шустро подняться, как на нейросети замигало входящее сообщение. База атакована неприятелем, произошёл прорыв в нескольких местах одновременно, рекомендуется срочная прибытие в центральную рубку управления. Вскочив на ходу в любимый комбинезон, ринулся в центральную, самую защищённую часть базы. Двенадцать штурмовых дроидов распределились спереди и сзади по ходу движения, кроме них меня сопровождали три звезды (звезда стандартное в количестве восьми штук соединение, используемое в Империи Аграф) дроидов телохранителей. Они буквально растворились в окружающем пространстве, перемещаясь в попутном направлении как закрывая меня коробочкой, так и продвигаясь параллельным коридорам, техническим нишам, стенам и даже потолку.

     Потянуло дымом, база содрогалась от тяжёлых ударов, быстрей Селариэль приговаривал я на ходу, сейчас скорость ног - это твоя жизнь, как же противно воют сирены.

     Заскочил рыбкой в рубку управления базой, толстая бронированная дверь с грохотом буквально обрушилась следом за мной, чуть не задев мои пятки. Плохо очень плохо, почти три минуты потрачено только на экстренную эвакуация, а ведь если бы Искин отвечающий за оборону станции, сразу не заметил вторжения, то так могут меня взять ещё тёпленького в постели.

      -Доклад, - потребовал я от полковника, ведающего обороной базы.