Наблюдатель (СИ) - Прочерк Игорь - Страница 13

     Старейшина, помявшись, добавил к словам проповедника, хотя казалось тогда куда уж больше, я и так был в тот момент в самой глубокой яме отчаянья.

     -Самиэль сказал он мне, после трагической гибели твоего отца, община больше не может и не должна кормить и содержать вашу семью, теперь вы с матерью сами должны думать, где брать пищу и одежду, а взять её к себе в гарем я не могу у неё уже есть ребёнок.

     Было время, когда я звал её в жёны, но она выбрала твоего отца, а теперь уже у меня много своих жён. Мне очень жаль мой мальчик, что так получилось, и в знак большого уважения к твоему отцу и того что он делал для всего леса, мы откладываем окончательное решение на две недели, вы ещё можете жить две недели в этом доме, и община будет содержать это время тебя с матерью.

     -Что же делать сказал я.

     Мой голос оставался почтительным, отец учил меня почитать старейшин и слушаться проповедников, но мир вокруг с грохотом рушился, такой простой и понятный раньше мой уютный мирок рассыпался осколками. Сильный отец, любящая мать, родной дом, весёлые забавы детства, все они внезапно оказались где-то позади. Друзья мне ничем не могли помочь, а как представил всех тех, кто мне раньше завидовал, что и как скажут они мне теперь и самое главное, как смогут оскорбить мою маму, представил свою первую ночь в общественном бараке на общих нарах, меня аж всего передёрнуло.

     -Наверное, я это сказал вслух, - что же мне теперь делать.

     Абсолютно не видя выхода из сложившейся ситуации, старейшина и проповедник были добры ко мне, но были и абсолютно правы в своих требованиях, таков справедливый закон леса, установленный пришедшими с неба.

     Можно конечно нам с мамой попытаться попасть в каменный город, чтоб только убежать от тех, кто раньше заискивал перед нашей семьёй, а теперь не упустит случая нас унизить, отец много мне про город рассказывал, от отчаяния в тот момент я был готов даже оставить родной лес. Отец говорил, что там, в каменном городе всегда есть, где жить, там всегда много еды, так же он говорил, там мне поставят нейросеть, и даже могут сделать проповедником, если я подойду по параметрам, но воспринималось эти рассказы мной. Больше как сказка, слушал я их, ведь так не бывает, только лес даёт нам защиту, и только в его благословенной тени мы живём в безопасности. И ещё я помнил, что отец говорил, что все жители города, кому поставили нейросеть, долго не живут, максимум двести лет, но с точки зрения шестнадцатилетнего пацана каким я тогда был, и двести лет кажутся почти вечностью.

     Караваны в город ходили редко, только раз в год под хорошей охраной, шёл обязательный караван, тогда, когда прилетали Владыки, и в этом караване была тысяча лучших сынов и дочерей нашего народа. Владыки забирали этих счастливцев на небо, но в ближайшее время каравана не будет, а проделать такой путь в одиночку с матерью, через степь с её опасностями, куда опять-таки девать наши вещи, я понял тогда, размышляя о перспективах, что не стоит даже рассматривать как решение проблем семьи, переселение в город.

      Я совсем не знал, как примут живущие в городе аграфы одинокую женщину с сыном, который только вступает в пору зрелости. К тому же, это тут в лесу мой нож, браслет и другие вещи, оставшиеся от отца, считаются сокровищем, все наши семейные приобретения, если разобраться, не так уж и велики, а что будет цениться в самом городе, я не знал. Чем мы с мамой будем там заниматься.

     Мои невесёлые мысли прервал старейшина, довольный чем-то, переглянувшись с проповедником.

     -Он сказал мне, Самиэль есть для тебя очень хороший выход, но справится с ним, может только сильный сердцем и храбрый юноша.

     -Говорите старейшина, я слушаю, - со всем уважением ответил я, не поднимая голову, чтоб не видно было слёзы отчаянья, не пристало сыну вестника плакать.

     -Проповедник продолжил его речь, у тебя на поясе я вижу нож, который нельзя сломать, а на руке говорящий браслет, это ведь подарок твоего отца, я только кивнул, не поднимая головы, скажи мне мальчик, отец рассказывал тебе о хищниках и других опасностях за пределами леса.

     -Конечно, рассказывал, ответил я, ещё не понимая, о чём идёт речь, вы ведь тоже часто бывали в нашем доме и слышали эти рассказы.

     Проповедник покивал головой, соглашаясь, и сказал мне.

     -Я из уважения к твоему отцу все утро пытаюсь уговорить старейшину чтоб он разрешил тебе тоже стать вестником, учить тебя много не придётся, ты и так уже все знаешь, снаряжение тебе тоже нет нужды приобретать, все необходимое осталось от твоего отца, если ты согласишься у тебя останется ваш дом, община снова начнёт заботиться о достаточном количестве пищи для твоей матери, а ты сможешь увидеть новые места и весь мир, побывав не только в нашем лесу, сам знаешь это очень уважаемая профессия, ну а про опасности в степи я говорить тебе не буду, надеюсь, что ты достойный сын своего отца и справишься.

     -Конечно, справлюсь, я тогда был готов целовать ноги проповеднику, я смогу позаботиться о матери, у нас не заберут дом, мне не надо будет ночевать на нарах в общественном бараке, надежда вернулась в моё сердце, я был счастлив.

     -Вот и хорошо, - сказал Старейшина, завершая наш разговор, - возвращайся домой, поговори с матерью обрадуй её, и начинай готовиться к путешествию, все необходимое для этого у тебя уже есть, через две недели надо будет сходить в ближайший лес, я должен через тебя передать кое-что старейшине, который там проживает.

     Очень низко поклонившись старейшине и проповеднику, искренне их многократно поблагодарив за оказанное доверие и заверив, что могут на меня рассчитывать, я обязательно справлюсь, я не подведу, отправился домой.

     Домой я буквально летел, не чувствуя ног от радости, я тоже стану уважаемым в обществе аграфом, смогу повидать мир, буквально ворвавшись в дом захлёбываясь словами стал рассказывать маме как я о ней теперь смогу позаботиться, вот только она почему-то ещё больше расплакалась и ушла на свою половину дома. Ничего не понимаю. Теперь то, почему она плачет.

     Вот так в один день став взрослым, я начал готовится к своему первому путешествию, в степи мелочей не бывает, я много раз видел, как делает это отец. Поэтому тщательно заворачиваю в широкие листья сушёное мясо, беру мешочек с сушёными фруктами, небольшую стопку лепёшек, флягу с запасом воды. Проверяю мягкую обувь, чтоб ступать бесшумно, одежду окуривал во дворе над тлеющим набором трав чтоб пропиталась специальным дымом и не оставлять запаха, могущего привлечь хищников. Беру несколько маленьких мешочков с собой, которые вешаются на пояс. На ходу в степи важно все время сыпать на свои следы пыль от жгучих трав, чтоб не могли унюхать и пойти вдогонку злобные хорки.

      Сижу в своей комнате, перебираю то множество мелочей, от которых может зависеть моя жизнь за пределами леса, страха нет совсем, я справлюсь, я ведь уже почти взрослый. Открывается дверь, входит мама, почему её глаза опять на мокром месте.

     -Мамочка, ну что ты плачешь на самом деле, я знаешь какой уже сильный, - стою посреди комнаты, обнимаю её, такую родную, она только всхлипывает, ну вот, не понимаю я этих женщин, чего чуть что сразу плакать, сырость разводить. Мать выстирала и отремонтировала вышитый пояс отца и заставила одеть вместо моего, и чего она так печальна, ведь все хорошо, на миг прижимаюсь к ней ещё раз.

     -Не плачь мама, теперь я твой взрослый сын, и позабочусь о тебе.

     Мама так и осталась стоять на пороге дома, провожая меня, в дальний путь, не дело женщин вмешиваться в работу мужчин, друзья проводили чуть дальше окраины поселения, потом у них нашлись свои дела, такие мелкие и незначительные для меня повзрослевшего. Стражи леса тоже к самой границе никогда не приближалась, и вот я остался совсем один. Позади лес, впереди громадное открытое пространство, глазу не за что зацепиться, пахнет жаром солнца, пылью и неспешно колышется высокая желтеющая трава под порывами ветра.