Время легенд - Бейшир Норма - Страница 51

— Алло! — нетерпеливо закричал он.

— Я думала, вы уже спите, — сказала Джейм, стараясь говорить беззаботным голосом.

— Джейм! — Ей почудился вздох облегчения. — Неужели вы могли подумать, что я сумею заснуть, не зная, где вы и все ли у вас в порядке?

— Если бы со мной что-нибудь приключилось, вы услышали бы об этом в вечернем выпуске новостей.

— Сомневаюсь. Люди, с которыми вы скрестили шпаги, не любят выставлять свои успехи напоказ, — саркастически заметил Николас. — Скажите, где вы?

Как вы?

— Где я — это долгая история, боюсь, у меня не хватит мелочи, — сообщила Джейм. — Что же до вопроса «как», тут полно неясностей.

— Значит, что-то случилось?..

— Да, случилось, но совсем не то, о чем вы подумали, — торопливо произнесла она. — Превратности климата и более чем скромное знание французского сыграли со мной злую шутку. У меня выдался славный вечерок.

— Прошу вас, будьте осторожны.

— Я буду предельно осторожна, — пообещала Джейм. — Я перезвоню утром, хорошо?

— Хорошо, — с неохотой отозвался Николас.

Возвращаясь к машине, Джейм заметила темно-зеленый «рено», припаркованный на другой стороне улицы. Она на мгновение задержала на нем взгляд, уверенная в том, что уже видела этот автомобиль и его водителя, когда выходила после обеда из кафе в Ферьере. И еще раз — в Оксере, где останавливалась поужинать. Джейм не сомневалась, что это та самая машина. И тот же человек. Неужели ее преследуют?

«Должно быть, паранойя Николаев заразительна», — подумала она, усаживаясь за руль и твердо решив не поддаваться панике Она отправилась в путь, но свет фар, маячивших за спиной, по-прежнему заставлял ее нервничать.

Глава 20

Лион, ноябрь 1985 года

Джейм шагала по пустынным узким улочкам Круа-Русс, городского района, в котором веками вырабатывали знаменитый лионский шелк. Джейм пыталась представить себе его во время войны, когда участники французского Сопротивления ускользали от немцев, пользуясь знанием лабиринтов улиц и лестниц. «Вторая мировая война. Французское Сопротивление, — думала она. — Бывал ли ты здесь, папа?»

Наконец Джейм отыскала дом Жюльена Армана. Он проживал на окраине Круа-Русс в старом здании с плоской крышей и высокой трубой, очень похожем на большинство домов на Гранд-Кот. Десять лет назад Жюльен овдовел и с тех пор жил один. Это был высокий, болезненно-худой для своего телосложения мужчина без малого семидесяти лет, с редеющими волосами и ухоженной седой бородкой. С прошествием времени черты его лица не утратили былой выразительности, а взгляд синих, точнее сказать, аквамариновых глаз пронизывал насквозь.

Несмотря на отпечаток, оставленный на нем десятилетиями, Джейм сразу узнала мужчину с фотографии, того самого человека, которого Джеймс Лайнд считал своим другом и который, как она надеялась, поможет ей найти отца.

— Я бы узнал вас, даже случайно встретив на улице, мадемуазель, — сказал Арман, впуская Джейм в квартиру. — Сразу видно — вы дочь Джеймса. Вы очень на него похожи.

Джейм уселась в потертое кресло, стоявшее в маленькой гостиной.

— Спасибо, месье Арман, — отозвалась она, обведя помещение быстрым взглядом. — Когда вы в последний раз встречались с моим отцом?

— Много лет назад, — ответил Арман хмурясь. — Почему вы спрашиваете?

— Я не видела отца уже почти двадцать лет, — серьезно произнесла она и поведала Арману, как отец оставил ее в «Брайар-Ридж» и больше не вернулся. Рассказала она и о письмах, которые супруги Харкорт прятали от нее долгие годы, обо всем, что ей довелось услышать об отце в ходе поисков. — Я ничему не верю, не знаю, кому можно доверять, — сказала она в завершение. — Я должна найти отца или хотя бы выяснить, что с ним случилось.

Арман покачал головой и нахмурился.

— Какую бы миссию ни выполнял Джеймс, это всегда было очень важное дело, — сообщил он. — Ваш отец — агент разведки, мадемуазель.

— Так вы полагаете, он еще жив?

— Я уверен в этом, — с убежденностью в голосе сказал француз. — Во время войны ваш отец был лучшим американским агентом. Я ничуть не сомневаюсь, что спецслужбы постарались бы как можно дольше поддерживать его в активном состоянии — особенно теперь, в разгар беспорядков и антиамериканской деятельности на Ближнем Востоке.

— Откуда у вас уверенность в том, что он не погиб? — допытывалась Джейм.

— Все это время он тесно общался со мной, — ответил Арман. — Он никогда не сообщал мне о том, где находится и что делает, но постоянно поддерживал связь.

— Но почему… — начала Джейм, смущенная тем, что не может отыскать нужных слов.

Арман печально улыбнулся.

— При тех условиях, в которых действует ваш отец, секретность становится жизненной необходимостью, — объяснил он. — К сожалению, ни одна разведывательная организация не застрахована от утечек сведений, грозящих разоблачением ее сотрудников. Ради их собственной безопасности порой приходится имитировать гибель агентов либо изображать их предателями.

— Либо и то и другое, как в случае с моим отцом, — мрачно произнесла Джейм, глубоко вздохнув.

Француз кивнул.

— Почти все операции Единорога были связаны с национальной безопасностью, — сказал он.

Джейм вопросительно посмотрела на него:

— Единорог?

— Это агентурная кличка вашего отца, — объяснил Арман. — Во время войны у всех нас были рабочие имена, под которыми мы осуществляли связь и передачу информации. Джеймса звали Единорогом. Джек Форрестер, еще один американец и партнер вашего отца по многим операциям, был Минотавром. Я — Кентавром.

А Лоренс Кендрик, англичанин из службы MI6, звался Язычником. Мы были связными между французским Сопротивлением, британской MI6 и американским УСС.

— Допускаете ли вы хотя бы на минуту, что мой отец мог стать изменником? — спросила Джейм.

— Ни в коем случае! — с негодованием отозвался Арман, — Во время войны мы с Джеймсом вместе боролись с нацистами. Когда два человека вдвоем встречают смерть лицом к лицу и сражаются за одно дело, каждый из них узнает другого как самого себя. Мы с вашим отцом получали и передавали информацию, которая непосредственно способствовала успеху высадки десанта в Нормандии. Во время оккупации мы спасли немало людей: фашисты были жестоки, безжалостны — они насиловали, пытали и убивали, не чувствуя ни малейших угрызений совести. Здесь, в Лионе, многие до сих пор носят шрамы, оставленные чудовищами вроде Клауса Барбье. Некоторые из них облегчали себе жизнь, продаваясь Третьему рейху, но ваш отец, мадемуазель, не искал легких путей. Он был настоящий храбрец. Он очень много сделал, чтобы освободить Францию от фашизма.

Джейм заставила себя улыбнуться.

— Ваш рассказ очень отличается от всего, что я слышала до сих пор, — со вздохом произнесла она.

— Не сомневаюсь, — отозвался Арман. — Однако мои слова — чистая правда.

— Вы знакомы с человеком по имени Льюис Болдуин?» — после секундного раздумья спросила Джейм.

— Болдуин? — Арман на мгновение умолк. — Нет, не знаком. Он был очень скрытным человеком, держался особняком. Находясь здесь, он делал свое дело, но не заводил друзей, не оставил ни малейшей ниточки, которая связывала бы его с Францией.

— Значит, он не был напарником моего отца?

— Нет, — ответил Арман, покачав головой. — Я так понимаю, это важно?

Джейм медленно кивнула.

— После войны Болдуин познакомил моих родителей. Сказал, что воевал вместе с отцом.

— Насколько мне известно, это не правда, — ответил Арман. — Большую часть времени Единорог сотрудничал со мной.

— Зачем же он представился его другом? — удивленно спросила Джейм. — Чего он рассчитывал этим добиться?

— Я бы и сам хотел это знать. — Арман помолчал и добавил:

— Судя по всему, встреча ваших родителей была подстроена. Их познакомили потому, что отец Фрэнсис Колби представлял собой идеальное прикрытие для заграничных поездок вашего отца, и было решено, что для его легенды необходима жена.