Метаморфозы вампиров-2 - Уилсон Колин Генри - Страница 11

— Получается, по-вашему, эволюция на Земле достигла мертвой точки?

— С окончательным выводом я бы не спешила, но, похоже, близко к тому. Особи в основном завершают свое развитие на уровне одолеваемых препятствий.

— А как же эволюция разума?

— Разум не может развиваться в вакууме. Ему нужны свои препятствия. Каджеки у нас изучали историю мысли на Земле и уверяют, что всякий поступательный шаг разума у вас делался в рамках своей эпохи.

— Но существуют же, наверное, и другие пути, по которым можно эволюционировать.

— Мне на ум приходит только один — увеличить гравитацию вашей планеты, как сделали у себя криспиане.

А и вправду: откуда у такого недоростка, как Криспел, явно ненормальная гравитация? Как-то даже и не задумывался.

— И как они это сделали?

— В центр их спутника, по-видимому, впрессован кусок метеорита из какой-нибудь плотной материи.

— Они сами все сделали?

— Или для них кто-нибудь. При нынешней галактической технологии это не проблема.

— И на Земле такое тоже возможно?

— Думаю, да.

— А кто бы нам в этом помог?

— Здесь я ответить не могу, — покачала Ригмар головой. — Может, у того недавнего каджека есть кое-какие соображения.

— Как его звать?

— Его называют К-97. Имен у каджеков не бывает, они считают это чересчур интимным, — она почему-то улыбнулась. — Ну ладно, идем дальше?

Карлсену очень не хотелось бросать начатую тему.

— Позвольте еще один вопрос. — Ригмар ждала. — Вы говорите, уровень эволюции пропорционален уровню гравитации?

— Иного мне не видится.

— Ну, а ваша планета? Вы достигли своего эволюционного потолка?

— В основном да. Как особь мы не меняемся вот уж несколько тысячелетий.

— Не меняетесь? Или застыли?

Ригмар пожала плечами (одна из немногих проявленных эмоций).

— Не вижу в стабильности ничего дурного.

— Неужто вас это удовлетворяет? И нет желания эволюционировать?

Судя по всему, ее терпение было на исходе.

— Надо считаться с фактами. Отвергать их не сулит ничего хорошего.

Карлсен подавил в себе растущую тоскливую безнадегу.

— Да нет, я так. Согласен.

Ригмар почувствовала, что это не так, и всмотрелась в него с особенной проницательностью. Видно, что решается: смолчать или все же сказать.

— Есть и еще одна причина, почему мы прекратили развитие, — сказала наконец она. — Наша особь к тому же достигла сексуального предела.

— Это как?

— Ты считаешь, почему мы живем по разные стороны планеты?

— Я ничего не знаю о вашем народе, — скованно признался Карлсен.

— Мы держимся от гребиров подальше, потому что, живи мы вместе, они бы нас извели.

Незыблемая уверенность, с какой она это произнесла, слегка пугала.

— Но ведь это же в ущерб продолжению рода?

— Да уж, безусловно, в ущерб, — губы ей покривила улыбка. — Особенно учитывая, что мы предпочитаем оставаться в живых.

— Не понимаю. К чему мужчинам вас уничтожать?

Ригмар вновь раздумчиво посмотрела на него.

— Идем со мной.

Вместе они прошли через лабораторию, Ригмар остановилась перед выпуклым экраном.

— Грубиг! — позвала она.

Голубой экран потускнел. Когда прояснилось, стал виден лежащий на кровати мужчина в короткой черной тунике. На секунду показалось, что Крайски: такой же формы голова, то же мощное сложение.

Отличался единственно нос, приплюснутый и курносый.

— Грубиг, — обратилась она, — мне нужно, чтобы ты сюда подошел.

— Зачем еще? — нарочито помедлив, недовольно спросил тот.

Норов, пожалуй, покруче чем у Крайски: вон какие глазища пронизывающие.

— Нужно, чтобы вы обменялись телами с нашим гостем.

Карлсен уставился на Ригмар не веря глазам; то же самое и мужчина.

— Ты что, рехнулась?

— Ты отказываешься?

— Ясное дело! — не сказал, отрезал тот.

— Ты же знаешь, я и заставить могу (мужчина в ответ лишь вызывающе вызверил глаза). — Ну давай же, — сказала Ригмар уже более мирным тоном. — Это ненадолго.

— На сколько?

— На десять минут.

Поднявшись, тот нехотя подошел, пока курносое лицо не заполнило экран. Таких разбойничьих глазищ (темные с прозеленью) Карлсен еще не видел.

— Обещаешь?

— Я слова никогда не нарушаю.

Экран опустел.

— Я б не хотел… вызывать проблем, — неуверенно произнес Карлсен.

— Понять ты сможешь единственно так, — пояснила она.

— Что представляет собой этот Грубиг? — заполнил Карлсен короткую паузу.

— Груод с той стороны Гор Аннигиляции. Их мы называем «бараш» — «агрессивный, враждебный» на их языке.

— Он пленник?

— Да.

Дверь на том конце комнаты отворилась, и вошел Грубиг. На поверку он оказался кряжистей и приземистей, примерно на фут ниже Крайски. Походка выдавала вкрадчивую, тигриную мощь, от которой Карлсену стало слегка не по себе.

Он исподлобья посмотрел на Ригмар — на Карлсена даже не взглянул.

— Так десять минут.

— Да.

Лицо и жестокое, и вместе с тем странно привлекательное; эдакий обветренный первопроходец, привыкший к опасностям и невзгодам.

— А потом отпустите меня?

— Ты же знаешь, это не от меня зависит.

— Но ты могла бы…

— Нет! — спокойно, но властно отрезала она. — Пустой разговор.

Грубиг взметнул бровищи.

— Ну ублаженьице, хоть какое-нибудь!

— Посмотрим.

Грубиг вперился ей прямо в глаза: между ними явно происходил какой-то обмен. Тут, к удивлению, лицо у Ригмар зарделось.

— Еще раз так сделаешь — я тебе знаешь что устрою!

— Эх, да посмачнее бы, — распутно осклабился Грубиг (видно, все нипочем). Он впервые перевел взгляд на Карлсена. — Откуда будешь?

— С Земли.

— Гм! — лишь презрительно хмыкнул тот.

— Мы попусту теряем время, — одернула их Ригмар и указала жестом на дверь.

Небольшая комнатка с обшивкой из матово-серебристого металла напоминала чем-то ту, что на квартире Крайски в Бауэри. Широкие стеклянистые столпы из пола в потолок — и те знакомые, только эти цилиндрические и более прихотливого вида, со стеклянными подиумами и рядом соединительных трубок.

Грубиг открыл дверь и шагнул в столп с таким видом, будто уже знаком с процедурой. Линия, составляющая кромки двери, моментально исчезла из виду, словно стекло заплавилось и слилось воедино. Едва войдя в соседний столп, Карлсен увидел, как Ригмар переключает что-то на пульте управления. Вокруг ног и головы у него сгустился красный туман, перетекший постепенно в оранжевый, желтый, синий. В этот миг приятная сладость расслабила в ощущение доверия и приятия. Время как бы замедлилось, затем потекло вспять — любопытный эффект, все равно, что перематывать жизнь наоборот. С возвращением сознания Карлсен он моментально ощутил силу и удовлетворенность вроде тех, когда у них с Аристидом был обмен в солярии. Веса значительно прибавилось (по земным меркам, никак не меньше трех центнеров), но мышцы играли силой куда большей, чем требуется для поддержания веса.

Слева, когда оглянулся, ничего не оказалось. Столп стоял теперь справа, и в нем находилось его, Карлсена, собственное тело — странно застывшее, с закрытыми глазами.

Ригмар открыла дверь и выпустила его. Карлсен изумленно увидел, что и женщина изменилась — он даже подумал было, что на ее место пришла какая— нибудь помощница.

Она наблюдала за его изумлением.

— Ну, что?

— Ты… выглядишь иначе.

Он понимал, что ухватывает ее реальность совершенно по-иному, а следовательно и видит ее другим человеком. Никогда еще с такой ясностью не ему приходилось убеждаться, что восприятие каждого имеет сугубо свой ракурс.

— Как именно?

Если б не самоконтроль, Карлсен бы сейчас вспыхнул до корней волос.

— Ты можешь быть откровенен, — подсказала она. — Более того, в этом вся и суть.

Вздохнув всей грудью, Карлсен попытался вызвать в себе отстраненность ученого.

— Когда я находился в своем теле, — заговорил он медленно, — ты мне виделась довольно чопорной, вроде школьной директрисы. Теперь, — он прокашлялся, — мне хочется тебя изнасиловать.