Крепость - Уилсон Колин Генри - Страница 23

– Откуда?

– Так вот впредь знай. И кстати, незнание в этом городе оправданием не служит. Если такое повторится, будешь наказан.

– Прошу прощения.

Одина поглядела на него уже мягче:

– Так что вы здесь делаете, почему не на работе?

– Управитель Каззак сказал: до завтра можете отдыхать.

– Каззак? – В глазах женщины на мгновение мелькнуло замешательство. – А-а, новый управитель. Что ж, и он подчиняется закону, как и все мы. Праздность здесь считается нарушением закона.

– Нас везли посмотреть женский квартал и детскую. А женщина, сопровождавшая нас, пострадала от взрыва.

– Подождите здесь.

Оставив Найла дожидаться, Одина вернулась к женщинам, которые разглядывали воронку, что образовалась после взрыва. Какое-то время они с серьезным видом переговаривались. Несколько женщин с любопытством повели глазами на Найла, затем на Вайга и Сайрис. Через несколько минут служительница возвратилась:

– Я вас буду сопровождать. – Она подошла к Вайгу, который беседовал с Доггинзом, и резко хлопнула его по плечу: – Пойдем за мной.

Вайг, вздрогнув от неожиданности, подчинился, не рассуждая. Сайрис, поколебавшись, тоже шагнула вслед за сыном. Доггинз подмигнул ей с невеселой усмешкой.

– Слугам не разрешается разговаривать с рабами жуков, – укоризненно качая головой, сказала Одина Вайгу.

– Но почему?

– Потому что есть закон, – ответила та строго. – Мы все должны подчиняться закону. Кроме того, слугам не разрешается задавать вопросы.

– Прошу прощения.

Извинение Одину вроде бы смягчило. Она повелительно махнула возницам, устроившимся рядком на окаймляющей площадь невысокой стене. Все как один вскочили и замерли.

– В женский квартал нас!

Четверо мужчин подтянули повозку и, пока седоки влезали и рассаживались, стояли навытяжку.

Четверым в повозке места было явно маловато, и братьям пришлось тесно прижаться к Одине. Найлу непривычно было ощущать жаркое прикосновение женского тела, да и Одина залилась ярким румянцем, проступившим даже сквозь бронзовый загар.

С площади колесничие свернули в одну из боковых улиц. Где-то на огромной высоте, заслоняя солнце, терялись вершины зданий.

– Спрашивайте, если вас что-то интересует, – великодушно позволила Одина. Вайг едко заметил:

– Ты же сама сказала, нам нельзя задавать вопросы.

– Если я разрешаю, это совсем другое дело, – отрезала она.

Пока раздумывали, что да и как спросить, стояла тишина. Первой голос подала Сайрис:

– Кто построил этот город?

– Не могу сказать.

– Почему запрещено разговаривать со слугами жуков? – спросил Вайг.

– Не могу сказать.

– Где находится большой счастливый край? – поинтересовался Найл.

– Не могу сказать.

– Просто не знаешь ответа, или тебе нельзя говорить? – осведомился Вайг.

– Не знаю ответа.

– Тогда что такое большой счастливый край? – не унимался Найл.

– Это такая земля за морем, куда уходят с миром жить верные слуги хозяев.

– Тогда можно еще вопрос?

– Давай.

– Вчера вечером, когда я назвал хозяев пауками, ты посоветовала мне забыть это слово, а не то, мол, быть мне в большом счастливом крае. Что ты имела в виду?

Одина улыбнулась:

– Это название у нас в ходу, когда мы говорим о земле, куда уходят духи умерших. Вайг попробовал уточнить:

– А слуга что, непременно должен умереть, прежде чем отправиться туда? Одина слегка растерялась:

– Вовсе нет. Они отправляются туда в награду за верную службу.

Повозка преодолела два широких проезда.

Впереди улицу перегораживала широкая стена. Когда подъехали ближе, выяснилось, что стена идет по всему проезду.

Вблизи она выглядела внушительно – огромные блоки, каждый длиной метр с лишним, выложенные так аккуратно, что никакой раствор был не нужен, чтобы скрепить их. Поверху шел ряд железных шипов. Еще несколько сот шагов, и показались небольшие окованные железом ворота.

Они оказались закрыты, по бокам стояли два бойцовых паука. Повозка подъехала еще ближе, и из небольшой каменной будки вышла женщина в черном одеянии. Одина доложила:

– Пленники, вновь прибывшие. Женщину я сопровождаю в квартал.

Служительница посмотрела на них с плохо скрытой неприязнью:

– А мужчины с ней зачем?

– Это ее сыновья. Им разрешено навестить своих сестер в детской.

Пожав плечами, служительница большим железным ключом отперла ворота и посторонилась, пропуская повозку. Братья потупились под ее презрительным взглядом.

– Почему она такая суровая? – спросил Найл у Одины.

– Мужчинам запрещается приходить в эту часть города. Попадается кто без разрешения – сразу смерть.

Здесь было на редкость пусто и безлюдно. Ни колонн рабов, ни бойцовых пауков, ни возниц, дожидающихся пассажиров.

Даже протянутые через улицу тенета казались пыльными и слабыми, словно о них давно уже забыли. Стекла большей частью выбиты, через оконные проемы видны пустые комнаты, стены во многих из них растрескались и покосились.

Длинная узкая улица неожиданно вывела на большую площадь, в середине которой возвышалась колонна, вокруг были разбиты газоны и цветочные клумбы. После монотонности блеклых зданий трава и цветы казались особенно яркими.

– Вот здесь и живут женщины, – пояснила Одина.

Вокруг площади стояли превосходно сохранившиеся здания, на оконных стеклах которых весело играло солнце.

Почти перед каждым домом стояла высокая колонна. На другом краю площади группа женщин выполняла какие-то команды, которые зычно выкликала служительница в черном. Другие, одетые в одинаковые белые платья, стоя на коленях, работали на клумбах или катили перед собой изящные тележки. Одина указала на здание с розовым фасадом:

– Вот тут приют для вновь прибывших пленниц. – Она похлопала по плечу одного из возниц:

– Останови здесь. – Братьям же она пояснила:

– Мужчинам под страхом смерти не разрешается подходить ближе чем на сотню шагов.

Повозка остановилась, и женщины вышли из нее. Найл смотрел, как они, пройдя через площадь, заходят в розовое здание.

Возницы замерли, не выпуская при этом оглобли из рук. Братья маялись на солнцепеке, разглядывая клумбы.