Танец богов - Бейшир Норма - Страница 6

Выбравшись из постели, он, то и дело спотыкаясь, побрел в ванную и включил свет — две лампы по бокам от овального зеркала в золоченой раме, укрепленного над мраморной раковиной для умывания. Склонившись над раковиной, он пустил холодную воду и, подставив ладони, брызгал ею в лицо, пока дрожь не перестала. Затем выключил воду и тщательно вытерся полотенцем. При этом взгляд Александра случайно упал на зеркало, и вновь его охватило странное чувство, словно перед ним незнакомец. Лицо измученное, да и взгляд какой-то затравленный. Вдоволь насмотревшись на собственное отражение, он швырнул полотенце на пол и вернулся в спальню.

Понимая, что уже не уснет, он облачился в халат и прошел в кабинет. На столе лежала стопка документов, требовавших его рассмотрения. Не желая тратить время попусту, Александр уселся в кресло с высокой спинкой и, взяв верхнюю их стопки бумаг, погрузился было в её изучение, но довольно быстро понял, что сосредоточиться все равно не в состоянии. Все его мысли вновь и вновь возвращались в кошмарному сну, вызвавшему столь скверное пробуждение.

Александр в отчаянии отбросил бумаги прочь. А ведь это случалось не впервые. Насколько он мог вспомнить, один и тот же сон являлся ему вновь и вновь, мучил его снова и снова. И всякий раз он как ошпаренный подскакивал в постели и больше уже о сне не помышлял. Самое поразительное, что потом вспомнить сон он уже не мог.

Откинувшись на спинку кресла, Александр глубоко вздохнул. Хотя в его жизни было много женщин и в течение последних десяти лет он вел активную половую жизнь, он ни разу не провел целой ночи в постели какой-либо женщины и ни разу не приводил своих любовниц на ночь сюда. Он всегда говорил себе, что должен держать женщин на расстоянии, не допуская их к себе в душу. Только так можно, насладившись женским телом, затем без зазрения совести покинуть любовницу. Так он себя уверял. Однако правда заключалась в том, что Александр просто боялся уснуть после секса: он не хотел, чтобы кто-нибудь увидел его в момент пробуждения от очередного кошмарного сна.

Он вдруг ясно представил себе, как яростно предается любви с Франческой прямо на ковре её номера в отеле «Плаза». Даже сейчас он не мог точно понять, что случилось. Франческа призналась ему в любви, и это признание всколыхнуло в его мозгу нечто, вызвавшее ошеломляюще бурный гнев. Он не хотел выслушивать от неё слова любви.

Но почему?

Глава 2

Бербанк, Калифорния.

Мередит остановила свой голубой «эм-джи» с открывающимся верхом перед воротами студии «Центурион», терпеливо дожидаясь, пока охранник найдет её фамилию в списке пропусков. Выяснив у него, как проехать к офису Ника Холлидея, Мередит минуту спустя была уже на месте, где её подстерегала первая неожиданность. Офис, в который ввела её смазливенькая рыжеволосая девица лет восемнадцати, облаченная в полинялые джинсы, маечку и кроссовки, оказался крохотной каморкой, не убиравшейся, похоже, ни разу.

— Ник вас ждет, — поведала девица пронзительным писклявым голоском. — Он сейчас придет… пописать, наверное, выскочил.

Мередит сдержанно улыбнулась. — Спасибо. — Когда девчонка вышла, она огляделась по сторонам. Господи, ну и бардак! Стол завален сценариями, невскрытой почтой и газетными вырезками — рецензиями на фильмы, догадалась Мередит. Стены были увешаны афишами фильмов, которые ставил Холлидей. На немногочисленных стульях громоздились картонные коробки с каким-то киношным барахлом. На вбитом в стену крюке висела изрядно выношенная джинсовая куртка, а в углу на стойке высилась кипа старых журналов «Вэрайети». Да, этот кабинет принадлежит либо страшно занятому человеку, либо безнадежному неряхе, подумала Мередит. Хотя, одно другому и не противоречило.

Внезапно дверь кабинета распахнулась, и на пороге возник сам Холлидей; нос его был погружен в какой-то сценарий, а за ухом торчал карандаш. Выглядел режиссер моложе, чем ожидала Мередит — лет на двадцать девять-тридцать, — а одет он был в джинсы и голубую сорочку. Расческа давно не касалась его темной густой шевелюры, зато борода казалась ухоженной и аккуратно подстриженной. Глаза прятались за огромными темными очками.

— Извините за опоздание, — промолвил Холлидей. — Тут сегодня просто бедлам царит. Давно ждете?

— Нет, — покачала головой Мередит. — Минут десять, не больше.

Вытащим из-за уха карандаш, режиссер сделал несколько коротких пометок на загнутых страничках сценария, после чего небрежно отбросил его в сторону, снял со стула картонку с какой-то мелочевкой и уселся.

— Это всякая ерунда для картины, — кивком указал он на картонку.

Мередит понимающе улыбнулась.

— О, извините… — он запнулся. — Я забыл представиться. Меня зовут Ник Холлидей. — Режиссер улыбнулся и снял очки — в его голубых глазах плясали огоньки. — Тут сегодня и правда сам черт ногу сломит.

— Представляю, — охотно согласилась Мередит. — А я Мередит Кортни из программы «Новости от Кей-Экс-Эл-Эй».

Холлидей дурашливо изогнул брови.

— Ага, значит я уже в новости угодил.

— Наши зрители часто про вас спрашивают, — пояснила Мередит. — Разве вам не звонили по этому поводу от руководства нашей студии?

— Ну да, конечно, — закивал он. — Что ж, я готов. Когда и где? Лишняя реклама мне не помешает. — Понизив голос, он вдруг заговорщически зашептал: — Дела в последнее время туго идут.

Мередит звонко расхохоталась.

— Вот в это мне уже трудно поверить, — сказала она. — Я привезла вам список вопросов и, если вы со всем согласитесь, то днем приглашу сюда оператора и мы снимем интервью.

Холлидей пробежал глазами список, затем снова посмотрел на Мередит. — По-моему, все вполне пристойно, — одобрительно заметил он. — Ни одного вопроса по поводу того, как меня замели с наркотиками, ни одного упоминания про оргии на Малибу, ничего про лечение у психиатра. Так что никаких возражений у меня нет. Приводите оператора, и мы что-нибудь состряпаем. Идет?

— Прекрасно, — улыбнулась Мередит. — Тогда сейчас, если у вас есть время, я хотела бы обсудить детали съемки.

Холлидей кивнул. — Не возражаю. — Он кинул взгляд на часы. — Уже почти полдень. Вы что-нибудь ели?

— Нет, — сказала Мередит.

— Голодны?

— Очень, — призналась Мередит.

— Замечательно! Тогда как насчет того, чтобы заморить червячка в нашей забегаловке? Готовят здесь, конечно, не блестяще, но за последнюю неделю никого всерьез не отравили, так что за свою жизнь можете не опасаться.

— Я — с удовольствием, — согласилась Мередит.

— Ага, значит вы готовы рискнуть! — обрадовался Холлидей. — Люблю отчаянных женщин. Мне нужно только на минутку заскочить на съемочную площадку, но я мигом вернусь. — Он встал. — Пойдемте?

Поспевая за Ником между рядами одинаковых высоких строений, Мередит вдруг поймала себя на том, что следит за режиссером с почти детским любопытством. Похоже, он постоянно куда-то спешил, а, объясняясь, отчаянно жестикулировал. Кипящая страсть в работе граничила у него с поистине маниакальным возбуждением.

Они заглянули на съемочную площадку, где Холлидей отдал команде последние распоряжения, после чего повел Мередит в «забегаловку». За едой, качество которой оказалось куда лучше, чем режиссер пытался внушить Мередит, они обсудили предстоящее интервью, причем он сам внес несколько предложений. Одно из них, например, сразу пришедшееся Мередит по вкусу, состояло в том, чтобы заснять несколько эпизодов его работы на съемочной площадке и использовать их при монтаже интервью. Удивительный человек, подумала Мередит. Возможно, Кей права, и скоро ветер в самом деле переменится.

Ник Холлидей откровенно рассказывал про свою жизнь, про учебу в Лос-Анджелесском университете. Он поведал Мередит и про человека, впервые даровавшего ему путевку в жизнь. — Мне долго приходилось обивать пороги, — вспоминал он. — Я познакомился со многими людьми. И вот в один прекрасный день мне повезло. Меня заметил Том Райан — вы наверняка о нем слышали.